Спор о соли и железе (Янь те лунь) - Хуань Куань

с малой прибылью»[386], чтобы у них был лишь один источник дохода. Во имя выполнения функции «устроения людей» монарх и его чиновники должны отказаться от легистских экономических институтов, созданных, на взгляд конфуцианцев, ради стяжания прибылей — казенных монополий на соль, железо и опьяняющие напитки, учреждений, «уравнивающих перевозки» налоговых поступлений и занимающихся стандартизацией цен, воздержаться от введения казенной монополии на литье медной монеты[387] и т. д.

Стяжанию прибылей идеальный государь предпочитает преображение людей. «Знаток писаний» формулирует принцип нестяжания власти: «Истинный царь не накапливает и не собирает [богатство, а] хранит его внизу, у народа, держится далеко от выгоды, [доставляемой] второстепенным [занятием], и «сосредоточивает усилия на [выполнении] долга по отношению к народу»; если долг и нормы поведения будут установлены, то народ будет духовно преображен верховным [правителем]...»[388]. «Хранение у народа» (или «в Поднебесной» и т. п.) выступает в «Гуань-цзы», «Хань Ши вай чжуань [1301», докладе трону Сяо Ван-чжи [131] и Ли Цяна [132] (61 г. до н. э.)[389] и других текстах как принцип «истинного царя» (или «древности»), подразумевающий, в частности, отказ государства от получения того или иного вида налога или же дохода (например, откупов от наказаний за преступления), а также отказ хранить богатства в государственной сокровищнице. «Хранение у народа» предполагает следование принципу единства, ибо, как выражался «знаток писаний», «если извлекают прибыль там, непременно производят трату здесь» (см. выше, с. 79); по словам Гуань Чжуна [133], «если наверху есть накопленное богатство, то внизу у народа и чиновников непременно окажутся нехватка и недостаток»[390].

Поэтому «знаток писаний» считал, что казна должна собирать с народа «только налоги с доходов от земли (цзу шуй [134]) — и все». Этот взгляд следует сопоставить с аналогичной точкой зрения, высказанной ранее Бу Ши (см. выше, с. 10)[391], противником политики вмешательства государства в торговлю, проводившейся Сан Хун-яном.

Суть конфуцианской экономической политики сформулирована «знатоком писаний», который не случайно назвал ее «путем устроения простолюдинов». Этот путь заключается для него «только в том, чтобы [государь] умерил свои расходы и высоко ставил основное [занятие], разделил землю и ввел «колодезные поля» — и все»[392]. Соотнесение принципа «умерения расходов» с конфуцианской традицией показывает, что его разделял еще Конфуций. Сочетание этого принципа с высокой оценкой «основного» занятия встречается у конфуцианцев по крайней мере начиная с Сюнь-цзы, в частности и при Западной Хань (например у Гун Юя), но (судя по «Мо-цзы [135]» и свидетельству Сыма Таня) не конфуцианцы, а школа моистов первая выдвинула идею «укрепления основного [занятия] и умерения расходов»[393].

Мысль об «умеренности» государя в расходах связана с высоким персонализмом конфуцианской теории мироустроения: «когда высший любит богатство, то низшие умирают ради выгоды»[394] под его влиянием. «Умеренность в расходах» сочетается у государя с «сокращением [казенных] дел». По словам «достойного и хорошего человека», она ведет к обогащению народа: «Если уменьшить труд [простолюдинов на повинностях] и умерить расходы [государя], то «народ станет богат сам собой»»[395]. Но обогащение — не самоцель, а ступень к духовному преображению: «Когда народ расточителен, то показывают ему [пример] бережливости; когда народ бережлив, то показывают ему [пример] поведения в соответствии с нормами», — повторяет «достойный и хороший человек» слова «Ли цзи». «Умеренность» должна сделаться отличительной чертой стиля жизни не только государя, но и его министров, сановников и их потомков, которым следует «стать самим умеренными и бережливыми, вести за собой [других примером собственной] честности и простоты»[396].

По мнению конфуцианцев из «Янь те лунь», стиль жизни народа тоже должен в идеале отличаться умеренностью. Так, полагают они, было в древности, когда люди были заняты в «основном занятии», их чувства-желания были «просты», а средств было достаточно. «Знаток писаний» указывает, что в пору «совершенного устроения глубокой древности народ был прост и высоко ценил основное [занятие], был спокоен и счастлив и имел немногочисленные потребности», был доволен своим жилищем, обычаями, пищей, орудиями и утварью[397]. Оба конфуцианца противопоставляют этому идеалу современность, когда многие в народе занимаются «второстепенным», т. е. ремеслом и торговлей, имеют неумеренные желания, расточительны, и происходит поляризация богатства и бедности, несущая неимущим «голод и холод»[398]. Конфуцианцы связывают с разными занятиями разные состояния человеческих желаний, которые, по их мнению, в обществе с земледельческим хозяйством натурального типа умеренны, а в обществе торгово-ремесленной экономики товарного типа чрезмерны: «Когда совершенствуют второстепенное [занятие], то народ предается излишествам; когда совершенствуют основное [занятие], то народ прост и честен»[399]. Они полагают, что при истинном царе «на рынках торговцы не будут пускать в обращение товары, которые бесполезны, ремесленники не будут изготовлять утварь и орудия, которые бесполезны»; царь «не дорожит бесполезными [вещами] и таким образом делает свой народ умеренным»[400]. Производство и продажа предметов роскоши и т. п., по конфуцианским понятиям, — это явление, свойственное современности — эпохе развития материальной жизни и духовной деградации с присущими ей непомерными желаниями.

Поэтому «знаток писаний» выступает не только против подобной «внутренней торговли», но и против такого аспекта «второстепенного занятия», как неэквивалентный обмен с варварскими землями, откуда в «государство центра» текут вещи или бесполезные, или менее полезные, чем китайские, и куда из Китая утекают «плоды землепашества и шелководства», реальные ценности, а в результате наше «добро и богатства наполняют внешнюю [область мира]». Он осуждает нынешний век с его упадочными обычаями, когда люди «гоняются за товарами варваров мань и мо [135а] и затуманивают ими глаза [жителям] государства центра, ...обменивают ценности, [привезенные за] десять тысяч ли, попусту теряют дни и тратят труд [ради того, что] бесполезно для применения на практике». Он противопоставляет его древности, когда при мироустроителе Юе и государь и народ были удовлетворены богатствами собственной страны, «средства для расходов были обеспечены, и [для этого] не нуждались в землях варваров мань и мо и продуктах отдаленных краев», а также временам материального благополучия при Хань, предшествовавшим походам У-ди против варваров[401].

Конфуцианцы приняли мысль о неравноценности разных видов труда, отраженную в иерархии «основного» и «второстепенного» занятий. На их взгляд, «одежда и пища — основа для народа, посев и жатва — обязанности народа», производство пищи и одежды, «пахота мужчин и прядение женщин суть важнейшее занятие Поднебесной»[402]. Свои функции, но второстепенные, есть у торговли и ремесла: «...торговля — то, с помощью чего пускают в обращение скопившиеся и залежавшиеся [товары], ремесло — то, с помощью