Запретная правда о Великой Отечественной. Нет блага на войне! - Марк Солонин

В октябре — ноябре 1943 г. советские войска вышли к Днепру и форсировали его на широком фронте; в начале января 1944 г. части Красной Армии пересекли бывшую советско-польскую границу и заняли г. Сарны. Большая война пришла на Западную Украину. К середине апреля 1944 г. фронт проходил уже по линии Ковель, Броды, Тернополь, Черновцы. Затем наступила длительная «оперативная пауза», которая 13 июля 1944 г. сменилась грохотом канонады начавшейся Львовско-Сандомирской наступательной операции. К концу месяца практически вся Галичина была в руках Красной Армии, немцы удерживали лишь район Дрогобыча в междуречье Днестра и Сана.

К тому времени бандеровские игры с «войной на два фронта» были окончательно прекращены. В январе-феврале 1944 г. начались первые встречи и переговоры — пока еще на уровне «полевых командиров», но уже 18 апреля 1944 г. сам Клячкивский (на тот момент — командующий УПА «Север») пишет письмо командующему армейской группой вермахта «Северная Украина», в котором предлагает сотрудничество и просит обеспечить действия отрядов УПА оружием и боеприпасами. В начале июня 1944 г. во Львове проходят вполне официальные переговоры между представителем Центрального провіда ОУН(б) Иваном Гриньохом («Герасимовским») — бывшим капеланом батальона «Нахтигаль», одним из организаторов «провозглашения независимости» 30 июня 1941 г., и представителями командования вермахта и абвера.

Стороны согласовали план дальнейших действий, в соответствии с которым ОУН должна была обеспечивать немцев разведывательной информацией и вести широкомасштабную диверсионную работу в тылу наступающей Красной Армии, немцы же брали на себя обязательство передать бандеровцам большое количество стрелкового оружия, боеприпасов, средств радиосвязи, медикаментов. Как указывают современные украинские историки, в 1944 г. немцы передали УПА около 10 тысяч станковых и ручных пулеметов, 26 тысяч автоматов, 72 тысячи винтовок, 22 тысячи пистолетов, 100 тысяч ручных гранат, 300 полевых радиостанций.

Одновременно с этим бандеровцы попытались было «прощупать почву» для сближения с западными союзниками. Для этого, уступая традициям и нормам презренной англо-саксонской демократии, надо было изобразить некий «представительный орган», не связанный явным образом с Бандерой, ОУН и прежним многолетним сотрудничеством с Германией. 11–15 июля 1944 г. в Карпатах, в лесу близ Самбора, собралось 20 человек, которые объявили себя Украинским Главным освободительным советом. Был даже назначен «президент», которым стал формально не связанный с ОУН Кирилл Осьмак. Р. Шухевич, все более активно отодвигавший Лебедя с «первых ролей», занял пост главы Генерального секретариата УГВР. Впрочем, все эти усилия оказались вполне бесплодными — после всего произошедшего, после соучастия украинских националистов в геноциде евреев и прямо организованной ими резне поляков ни о каком политическом союзе, ни о каком признании Западом бандеровских «правительств» и «парламентов» не могло уже быть и речи.

После полного изгнания немецких оккупантов с территории Украины (август 1944 г.) начинается новый — и последний — этап в истории ОУН, этап борьбы против советской власти, Красной Армии и НКВД. Именно в это время начинается стремительный рост численности УПА; если к концу 1943 г. она не превышала 30–40 тыс. человек, то год спустя в составе УПА, по оценкам разных авторов, было уже порядка 70-100 тыс. человек. Огромное количество вооружения, оставленного уходящими немцами, стало важной, но далеко не единственной причиной роста рядов УПА. Повстанческая армия перестала быть таковой даже по названию — бандеровцы перешли к «добровольно-принудительной» мобилизации крестьянской молодежи; за уклонение от «призыва» били шомполами, разоряли хозяйства, особо злостных «уклонистов» расстреливали. Важным (может быть, самым существенным) источником многотысячного пополнения стали «уклонисты» совсем другого рода — бегущие в лес призывники, не желающие служить в Красной Армии.

Об этом периоде, об этой страшной странице в истории Украины написано много, настолько много, что некоторые читатели уже и вовсе забыли о том, что история ОУН началась на 15 лет раньше, да и УПА возникла отнюдь не в результате непорочного зачатия летом 1944 года. Как ни странно, но современная украинская и традиционная советская историография (точнее говоря — псевдоисторическая мифология) оказались едины в своем нежелании вспоминать о первых страницах истории ОУН, о событиях 1929–1944 годов, когда и были сформированы руководящие кадры ОУН, определилось «лицо» движения, его идеология, приоритеты, союзники и противники.

Позиция апологетов понятна — как ни упражняйся в словесной эквилибристике, а фашистская идеология движения и многолетнее сотрудничество с гитлеровской Германией не украшает портрет благородных героев; проще и удобнее вовсе вычеркнуть эти годы из истории. Советская же пропаганда пребывала в уверенности, что большего преступления, нежели нежелание вступать в колхоз, и придумать-то нельзя, поэтому, решая задачу шельмования «буржуазных украинских националистов», она сосредоточилась именно на событиях послевоенных лет. К тому же любое упоминание о том, что на территориях восточной Польши, «освобожденных» в сентябре 39-го года по соглашению с Гитлером, оказывается, жили поляки, было для коммунистических историков не слишком приятным; в результате главное преступление бандеровцев — «волынская резня» — было напрочь забыто, стерто из памяти, запрещено к упоминанию во всех учебниках.

Не пытаясь объять необъятное в рамках одной статьи, отметим лишь три момента, важные для понимания событий последнего этапа истории ОУН.

Представление о том, что 100-тысячная «армия непокоренных» воевала, воевала и воевала, пока в неравных боях не погибла вся до последнего человека, мягко говоря, ошибочно.

Первая амнистия участникам бандеровского движения была объявлена еще 12 февраля 1944 года («именем Правительства УССР мы гарантируем всем участникам УПА, которые перейдут на сторону Советской власти, которые честно и полностью порвут всякие связи с оуновцами, которые искренне и целиком отрекутся от всякой борьбы и враждебных происков против Красной Армии и Советской власти, — полное прощение их тяжкой ошибки, их прошлых провинностей перед Родиной»). 27ноября 1944 г. была объявлена вторая амнистия, причем в документе говорилось, что правительство УССР амнистирует как рядовых участников подполья, так и руководителей, если они «честно покаются перед народом и встанут на трудовой путь».

Эти призывы не остались безответными — к началу 1945 г. явилось с повинной около 17 тыс. участников УПА и подполья ОУН. Были даже случаи организованного массового выхода из леса. Так, в феврале 1945 г. в Вижницком районе Черновицкой области в полном составе (порядка 400 человек) сложил оружие курінь (батальон) под командованием некого «Перебійніса».

После окончания войны, 19 мая 1945 г., была объявлена третья, а 5 ноября — четвертая по счету амнистия. На этот раз «явка» оказалась значительно выше — война окончилась, и скрывающиеся по лесам «уклонисты» сочли за благо сдаться властям. Всего, судя по докладу НКВД СССР от 22 ноября 1945 г., в период с февраля 1944 г. по 1 ноября 1945 г. на Западной Украине явилось с повинной 99 219 «бандитов и уклонившихся от службы в Красной Армии». В аналогичном отчете НКВД УССР утверждается, что к 25 мая 1946 г. явилось с повинной 115 тыс. человек. Современный украинский историк Д. Веденеев (весьма, кстати, благосклонный к ОУН и ее лидерам) пишет про 113 тыс. «активных участников движения сопротивления и уклонившихся от службы в Красной Армии», которые сдались властям в период с 1944 по сентябрь 1949 г. При всех оговорках, связанных с неизбежными для советской бюрократической системы приписками, приведенные цифры говорят о том, что большинство оуновцев не стало «упорствовать в безумии» и сложило оружие в течение первых 10–15 месяцев после изгнания немцев с территории Западной Украины.

Второй момент, также связанный с вопросом о реальной продолжительности вооруженного противостояния и мотивации его участников, относится к масштабу и жестокости «внутреннего террора», проводимого бандеровской СБ.

Как и в любой экстремистской, антидемократической организации «вождистского» типа, в Организации Украинских националистов возникла секретная карательная служба, которая с течением времени все более и более «подминала под себя» организацию в целом; в этом смысле история взаимодействия ОУН и СБ в точности повторяет историю ВКП(б) и ГПУ/НКВД. К 1943 году СБ превратилась в строго «вертикальную», никому не подотчетную структуру; отдельные «референтуры» СБ подчинялись только «главному референту СБ» и при этом имели право арестовать любого активиста движения, включая руководителей территориальных организаций ОУН. За арестом следовало «дознание», после которого признавшегося во всем зрадника оставалось только повесить. Оказаться невиновным арестованный мог лишь в редчайших случаях.