Империи песка - Дэвид У. Болл

– Merde, – повторил Мусса, так и не решив для себя, что менее противно: та тетка или саранча.

Он выпрямился и глотнул шампанского из бутылки, которую они стащили на кухне. Вкус заставил его поморщиться и вытереть рот рукавом. Голова кружилась. Мусса передал бутылку Полю, продолжавшему глазеть на гостей матери:

– Держи. Глотни еще.

Поль ощупью потянулся к бутылке, взял за горлышко, отчего бутылка наклонилась. Он выпрямился с такой поспешностью, что ударился головой о балку. В глаза хлынул мусор. Мальчишки лихорадочно схватились за бутылку и сумели ее поймать, но уже после того, как она покатилась по полу, исторгнув большую лужу пены и содержимого. Ручеек шампанского потек прямо к смотровым отверстиям. Мусса округлившимися глазами следил, как вино быстро уходит вниз.

– Быстрее! Перекрой путь!

Поль наступил на ручеек и захихикал. Из-под его башмака полетели брызги шампанского.

– Тсс!

Муссу тоже разбирал смех, но он сорвал с себя рубашку и бросил на ручеек, возводя преграду.

– Готово!

Ребята молча прильнули к смотровому отверстию. Им не терпелось увидеть, как себя поведет ускользнувшее шампанское. Вино заполнило неглубокую выемку в гипсовом карнизе и вытекло сначала через одну дырочку, затем через другую, образовав два маленьких водопадика, которые тут же иссякли, а шампанское полилось вниз. Одна струйка попала на туфлю дипломата, который не обратил на нее никакого внимания, а вторая – на грудь баронессы. Та не только обратила внимание, но и ужаснулась. Тихо вскрикнув, дама взглянула наверх, однако поток прекратился так же внезапно, как и начался.

– Отвратительно! – пробормотала баронесса и поспешила удалиться, вытирая грудь носовым платком.

Недоумевающий дипломат остался наедине со своим бокалом.

Генерал Делакруа наконец-то сумел уединиться с Элизабет в уголке зала. На это понадобилось время и терпение, поскольку все гости жаждали расспросить его о пруссаках, а Элизабет вела себя, как и надлежит радушной и обаятельной хозяйке. И вот они остались наедине.

– Элизабет, вы сегодня бесподобно выглядите, – сказал он.

– Благодарю, – улыбнулась она, осторожно поглядывая ему за спину, дабы убедиться, что их никто не видит.

– Я вас хочу, – заявил генерал.

– Бернар, ну не сегодня же, – ответила покрасневшая Элизабет.

– Именно сегодня. Мне не дождаться. Давайте найдем подходящее место.

– Пожалуйста, будьте благоразумны! Это же светский прием! Я должна заботиться о гостях!

– Элизабет, я тоже ваш гость.

– Вы знаете, о чем я. Здесь мой муж! Мы можем встретиться завтра.

– Завтра меня может не быть в Париже. Император вот-вот объявит войну. Элизабет, у нас нет времени.

Делакруа был на голову выше Элизабет и сейчас, глядя на нее сверху вниз, ощущал непреодолимое плотское вожделение. Рядом с ним стояла красивая женщина. Ноздри генерала улавливали аромат духов в ее длинных светлых волосах, уложенных затейливыми локонами в высокую прическу. Ее покрасневшие щеки были нежными, глаза – зовущими, а полные алые губы – еще более зовущими. Для сегодняшнего торжества она надела облегающее шелковое платье. Элизабет всецело окутывала генерала собой.

Сегодня он овладеет ею.

– Элизабет, возможно, завтра мы все отправимся на войну, – напирал Делакруа. – В том числе и Жюль. Вы знаете, я могу ему помочь. Я и дальше хочу ему помогать. – Делакруа обернулся, взглянув в сторону столовой, где по-прежнему толпились гости. – К тому же он не обращает на нас никакого внимания.

Делакруа говорил правду. Жюль был поглощен разговором с другим полковником. В руках он сжимал большой бокал шампанского, далеко не первый за сегодняшний вечер. При таком скоплении гостей он ничего не заметит.

Это было слишком опасно, на редкость возмутительно и в то же время очень соблазнительно. Элизабет не испытывала плотского влечения к Делакруа. Ее влечение к генералу было иного рода, более всеохватным, нежели удовлетворение похоти. То было обещание власти, продвижения ее замыслов, возможность всего, что так много значило для нее в этом мире. Делакруа был могущественным; близость власти возбуждала ее, что, в свою очередь, возбуждало в ней плотское желание. Она посмотрела на генерала, ее сердце забилось быстрее, и она начала решать не когда, а где.

Естественно, она делала это ради Жюля. Все всегда делалось ради Жюля и его карьеры, ради семьи и да, ради Франции. Каждый сыграет свою роль: он на поле сражения, она – дома, и вместе они достигнут главной цели, к которой она стремилась, – жезла маршала Французской армии.

Она спала с генералом еще со времен Итальянской кампании, когда Жюль получил повышение и из подполковника стал полковником. Его направили в итальянский гарнизон, который столкнулся с противником возле Ментаны. Жюль командовал отрядом, чья численность составляла почти бригаду, и случайно наткнулся на гораздо меньшую и плохо вооруженную роту итальянцев, которые во время бури оторвались от основных сил их предводителя Гарибальди. Инцидент оказался одним из тех поворотных моментов войны, что происходят не благодаря стратегии и учету всех обстоятельств, а являются результатом полной случайности, становящейся настоящей удачей. Инцидент ничего не говорил о полководческих качествах Жюля или об отсутствии таковых, поскольку обе стороны испытали лишь крайнее удивление. Без единого выстрела, взмаха сабли или отдания приказа Жюль попросту появился на фоне крупного французского подразделения, состоявшего из пехотинцев и всадников, которое быстро окружило скромный отряд итальянских солдат. Все закончилось, не успев начаться.

Однако в Итальянской кампании, краткой и скучной, где ощущался серьезный недостаток боевых действий, эта стычка с каждым пересказом обретала все более героический облик. Подробности становились все ярче, а исход «битвы» выглядел все неопределеннее. К моменту прибытия в штаб уже повсюду знали о том, что Жюль де Врис – находчивый герой, командующий доблестными воинами. Это был триумф иллюзии. Жюль, остававшийся в составе основных сил, понятия не имел, почему банальная встреча с итальянцами получила такой отклик. Генерал, позднее сообщивший ему о производстве в полковники, не расспрашивал о подробностях. Жюль тоже счел за благо помалкивать.

Элизабет не знала, что сыграло решающую роль: ее связь с генералом, переспать с которым она решила еще до отъезда мужа в Италию, или удача самого Жюля на поле битвы. Вообще-то, ее это не занимало; главное – желаемый результат достигнут. Генерал Делакруа быстро похлопотал о поощрении Жюля и с энтузиазмом поддержал его повышение в звании, дав понять Элизабет, что теперь станет присматривать за новоиспеченным полковником, беречь от превратностей воинской жизни и делать так, чтобы подворачивающиеся возможности доставались именно ему. Повышение в чине сопровождалось новым назначением на более сидячую работу в штабе Императорской гвардии. Это означало, что отныне Жюль будет служить в Париже и реже отлучаться из