Десант на Сатурн, или Триста лет одиночества - Ярослав Веров

Через час с небольшим от поверхности Фобоса отделилась странная парочка: космическая мусорщица бережно сжимала в щупальцах миниатюрный и хрупкий, явно атмосферный летательный аппарат, каким-то недоразумением закинутый в космические дали…

Я видел это на мониторе, который принимал сигнал из диспетчерской «Стикни».

Прощай, Фобос! Здравствуй, Марс! «Великолепная семерка» идет на посадку…

Глава десятая

ОБМОРОЖЕННАЯ АЛЬПИНИСТКА

Когда немногочисленные родственники и соседи, вздыхая и всхлипывая, удалились в сторону ворот, из темноты, быстро сгущавшейся под кладбищенскими липами, вышел человек, видимо опоздавший на церемонию.

Оглядевшись и подняв воротник плаща, словно не желая быть замеченным, он приблизился к свежему холмику, заставленному венками. Спустя мгновение рядом с ним появилось животное. Оно повело себя странно. Не стало шастать по кустам, распугивая мелкую живность, а уселось возле хозяина и наклонило круглую ушастую голову. Словно в знак скорби.

Человек присел на корточки, нежно потрепал кота по ушам и тихо проговорил:

– Одни мы с тобой остались… Осиротели. – Коснулся легонько пальцами укрытого цветами могильного суглинка. – Эх, Серго, Серго…

Кот в ответ печально мяукнул.

Человек поднялся, вынул из бокового кармана какой-то металлический предмет, остро блеснувший отраженным, невесть откуда взявшимся в сумерках светом.

– Покойся с миром, друже, – прошептал он и положил предмет рядом с белой табличкой, долженствующей обозначать место погребения, пока не будет поставлен настоящий памятник.

На табличке значилось: «Сергей Абелярович Северов». И две даты. И больше ничего. Ни слова о том, что он сделал в жизни. Но, судя по этим датам, ныне с такой скромностью погребли весьма пожилого человека, тогда как его друг казался совсем молодым. А ведь не у всякого старика бывают молодые друзья…

– Прощай… И прости…

Человек подхватил кота и, не оглядываясь, зашагал к выходу. Заметив, что створки ворот медленно затворяются, он ускорил шаг, почти побежал и успел протиснуться в самый последний момент. Оказавшись на улице, человек подошел к стоянке онокентавров. Уселся в широкое мягкое седло, пристроил любимца в специальной корзинке для домашних животных, чем вызвал недовольный вопль благородного кошачьего, и коснулся выемки активатора. Онокентавр сдержанно заурчал и мягко поплыл вдоль обезлюдевшей к ночи аллеи. Наращенный обтекатель скрыл седока и пушистого пассажира от встречного ветра и посторонних глаз.

Высыпали звезды. И казалось, одна из них скатилась с невидимой воздушной горы прямо к месту последнего человеческого упокоения, приняв форму золотистого семигранника с выпуклыми темными буквами MS.

Молодая эриния из клана космических мусорщиц достигла роя вожделенных обломков почти на пределе ресурса. Микрометеориты, космические лучи и солнечный ветер истончили ее панцирь. Питательный коллектор, за неимением иного топлива, начал поглощать некоторые второстепенные органы. Реактивная птица уже не могла на расстоянии определить, к какому классу относится встречный рой, какие металлы или минералы содержит. Из органов сенсорной группы надежно работали лишь локаторы и камеры прямого оптического наблюдения.

В бедственном положении виновата была сама эриния. Она переоценила свои силы, когда из всех возможных траекторий выбрала самую протяженную. Молодой и неопытной, ей хотелось обследовать наиболее удаленные и наименее изученные районы Большого мусорного пояса, прежде именовавшегося Поясом астероидов. Неписаными правилами клана подобное безрассудство допускалось. Это был своего рода естественный отбор – выживали сильнейшие и умнейшие, то есть как раз такие, какие были нужны для выполнения Сверхзадачи.

Если верить локаторам, рой относился к смешанным по составу конгломератам обломков. Не исключено, что кроме железно-никелевых и хондритных в нем было полно метеоритов, содержащих редкоземельные элементы. По форме рой приближался к эллипсоиду. Оптика демонстрировала нечто напоминающее раздувшуюся рыбу-иглобрюха, около трехсот километров в диаметре. Эриния воодушевилась. Находка могла оказаться на редкость удачной. Появилась надежда не только пополнить ресурсы, но и восстановиться до приемлемого уровня.

Собрав последние силы, эриния откорректировала курс, правда при этом ей пришлось пожертвовать оптическим преобразователем. До соприкосновения с роем оставалось несколько часов, но при исправном радиолокаторе оптическая слепота была не опасна. Органы же, отвечающие за мыслительные функции и М-связь, функционировали как всегда превосходно. Чтобы скоротать время, эриния составила предварительный отчет о находке и отправила его в направлении Кассиопеи, в сектор, где дрейфовал один из Утилизаторов. Механорг-диспетчер этого корабля-завода, зарегистрировав сообщение, потребовал подтверждения.

Но подтверждения не поступило.

Около трех часов ночи Александр остановил онокентавра у парадного подъезда Института ксенологии. В скромном особняке, совершенно затерявшемся среди подросшего сосняка на окраине фаланстера Малая Пеша, не светилось ни единого окна. Разумеется, в ночном дежурстве не было нужды. Приданный институту клан обеспечивал бесперебойную подачу энергии и расходуемых материалов в безлюдную лабораторию на минус третьем этаже, где делами заправлял мощный спинтронный компьютер. Однако в былые времена всегда бы нашлась парочка энтузиастов, которые бы, наливаясь по самые брови крепчайшим кофе, наверстывали то, что не успевали сделать за день. Например, сотрудники научно-исследовательского центра при корпорации «Механорг Систем» неделями не вылезали из лабораторий и испытательных полигонов. Но это было так давно, совершенно в другой жизни…

Ностальгически вздохнув, Александр посмотрел на столь же темное, как и все прочие, окно во втором этаже.

Еще недавно, наверное, оно не гасло всю ночь…

Впрочем, вздох этот был вполне лицемерным. Еще вчера все сотрудники получили извещение местного совета о временном прекращении деятельности Института ксенологии в связи с проведением плановых профилактических работ по предотвращению… Ну и так далее. Чушь, конечно, полная, но ксенологи поверили.

– Ваш выход, маэстро, – сказал Александр, опустив кота на землю.

Прежде чем приступить к делу, Мафу сладко потянулся, прогнув черную, блестящую в рассеянном звездном свете спину. Затем мягкими прыжками вскочил на крыльцо и, мурлыча, принялся тереться об металлическую колонну, поддерживающую козырек. Сторонний наблюдатель ни за что бы не догадался, что таким способом хитрый метакотяра генерировал серию низкочастотных импульсов, размыкающих электромагнитные запоры и создающих помехи в охранных контурах здания. Но Александр не был сторонним наблюдателем.

Институт ксенологии оставался одним из самых охраняемых объектов на планете. Засекреченный, словно бункер какого-нибудь Гитлера, он занимался сугубо теоретическими изысканиями. По официальным данным, разумеется. На самом деле большинство ксенологов понятия не имели о том, чем они занимаются, а механорги и искины института объединялись локальной сетью, имеющей выход на инфосферу лишь из кабинета директора

Строго говоря, такой режим секретности был вопиющим нарушением многих писаных и неписаных законов. Но до сегодняшней ночи Александр смотрел на это сквозь пальцы и даже предпринял необходимые меры, чтобы Мировой совет фаланстеров не совал носа в дела ксенологов.

Едва дверная панель отошла, он размеренным шагом обыкновенного посетителя поднялся на крыльцо и вошел в вестибюль. Колонка механорга-секретаря никак не отреагировала на незваного гостя. За раздвижной панелью, замаскированной под художественное панно с изображением Пернатого змея Кетсалькоатля, сходящего по трапу фантастического палеозвездолета к ошеломленным инкам или майя, не шевельнула ни единым мускулом эриния-охранительница. Даже примитивная автоматика освещения не сработала. Кот и человек шагали по пустому, погруженному в колдовской сон зданию в кромешной темноте. Они просто не нуждались в свете.

– Так, Мафу, – сказал Александр, – ты ныряй вниз, в лабораторию. Запусти там консервацию. А я – наверх… К начальству, на ковер…

Шутка вышла дурацкой, но метакот не разбирался в этических тонкостях, тем более что воспринимал слова хозяина не на слух, а через вибриссы, которые перекодировали колебания воздуха в «кошачий язык», передавая смысл команды, но жертвуя интонационными и семантическими нюансами.

Александр поднялся в кабинет директора. Просторный и тихий. Здесь можно было бы создать музей великого человека…

А что, недурная мысль, создать музей Серго! Вернее, академика Северова Сергея Абеляровича, крупнейшего ксенолога планеты. И только ксенолога. Незачем выпячивать деятельность бывших сотрудников корпорации «МС». Что сделано, то сделано. Они и раньше стремились к незаметности, понимая, что шумиха в СМИ только во вред делу. Конечно, шуму было много, но главным образом вокруг механоргов, фаланстеров и ультралуддитов, строительства Трансгобийской магистрали (которая лишь в последнюю очередь была транспортной артерией, а на самом деле – следствием неудачного испытания супермеханорга модели «Шайхулуд») и проекта терраформирования Марса, а не вокруг тех, кто стал причиной всего этого. Когда же мир изменился до неузнаваемости, о скромных сотрудниках давно упраздненной «Механорг Систем» и вовсе стали забывать. И уж кому-кому, а Наладчику это было на руку.