Все, о чем вы мечтали - Иван Петров

  - Как остановил?

  - Что-то ему сказал. Подозвал и тихо на ухо, я не слышал. И испанец сел к себе на место.

  - Поль, если ты еще раз увидишь, что обижают наших постояльцев, то обязательно сразу позови Жана. Или скажи мне. Эти дворяне могли устроить дуэль и убить друг друга. В нашем городе такое недопустимо, гражданин Фуше следит за порядком. Тем более - в нашей гостинице. Будь умницей, если опять их увидишь - скажи мне.

  - Но, мама, ведь гражданин Талейран все видел! Он сам мог позвать гвардейцев.

  - Ну, хорошо. Беги к мастеру Паскалю. Стой! А испанцы что вечером говорили?

  - Ничего, мамочка. Они редко говорят с графом.

  - Ладно, беги. И не задерживайся там! Я знаю, что мастер тебе предложит кружку молока с плюшкой. Здесь поешь, скоро обед. Не перебивай аппетит.

  - Хорошо, мамочка.

  Вот такой сорванец. Метеор, ишь как рванул!

  Сижу как оплёванный. В душе словно кошки насрали. Именно - в душе. Говно эти французы. Умом понимаю, что в каждой нации встречаются разные люди, есть и хорошие. Но мне постоянно попадаются... За всю дорогу двух слов с французами не сказал и - надо ж, чтобы именно эти прицепились. Видят же, что - иностранец, гость, чужой на их празднике жизни. Никого не знаю, никого за мной нет. Так надо еще - в спину! Харкнуть! Именно - харкнуть, физически ощущал их плевки! При всем сбежавшемся народе, даже прислуга в дверях скопилась. Горящими ушами, вспотевшей спиной ощущал! В полнейшей, в мертвенной тишине, эти даже говорить стали потише - чего кричать? Каждое слово разносится по всем углам. Иронично, элегантно, словно танцуя в фехтовальном поединке - порезали меня на ленточки. И так! И сяк! Если перевести с их вежливо-издевательского на наш посконный, то я - невежественный болван, врун, пустомеля, трус и полнейшее ничтожество. Хам, не достойный носить звание дворянина! Без единого прямого ругательства.

  Сволочь французская! Мало их якобинцы резали! Мало!!! И они якобинцев мало! Все они, гады, одним миром мазаны: одни издеваются, другие с удовольствием слушают этот спектакль.

  А что?! Что было делать?!!! Я свою шпажонку толком и достать не могу. Действительно, только как кочергой по ним ею врезать. Дуэльного кодекса не знаю, вызвать не умею. А дал бы просто по морде - ну, вызвали бы меня, кутенка с прутиком. Тут бы уже не на словах - прострогали бы в лапшу, протыкая любое место, по выбору. С поленом - и то бы лучше управился. А получить сантиметров двадцать в кишки и сдохнуть после недельных мучений от перитонита? О! Это по-нашему? Это бы я их здорово расстроил, испереживались бы, как наказал!

  Сиди, сжав зубы, и молчи. Терпи!

  Позор! Позор-то какой!!! Все, больше вниз я не выйду! Не могу, взгляды жгут! Трус! Трус!!!

  Даже Хуан не стерпел. Какой-никакой, а все-таки я - граф. Испанский! Кинулся за ними. До последнего ждал, когда же, ничтожная размазня, я хоть на что-то решусь! Ну, остановил я его. Почти на выходе остановил, но - послушался, подошел. Сделал жест пальцами, чтобы нагнулся и - в самое ухо, одними губами, прошептал, задыхаясь от ярости:

  - Я сам! Они мои. Не сейчас...

  Поверил. Я и сам тогда верил, когда ему говорил. Не сейчас! Все обдумаю, подготовлюсь, и совершу свою месть. А в реальности? Что? Ушли и, может быть, никогда не вернутся. Где в городе искать? Ни имени, ни звания. Один маркиз, второй - неизвестно кто. По приметам? Бегает сумасшедший немчик и лезет ко всем с дурацкими вопросами. А и вернутся они в ресторан - кофейку попить, меня еще раз попинать: вдруг я, дурак такой, еще не сбежал от позора? Я же не узнаю про это - сижу на верхнем этаже, скрываюсь от людских глаз. А от своих не скроешься!

  Испанцы молчат. А что говорить? Я бы тоже молчал. Наверно, в их глазах - презрение, не смотрел. Не могу.

  Вот посидел, подумал, что теперь? Есть план? Выклянчить у Монтихо тесак для Кугеля и пойти на задний двор гостиницы, потренироваться со стариком. Ага, он меня в два счета научит, как брать судно на абордаж. За неделю! Ага. Вариант второй: зарядить пистолет Кугеля и сидеть в комнате у окна, чтобы вход в ресторан был виден. Не отрываясь. Как появятся - спуститься и одному сразу пулю в лоб, без объяснений. А со вторым - как получится. Убъют? Ну, убъют. Что поделаешь...

  Казалось бы - чего завелся? Мало об меня в России ноги вытирали? А здесь назвали графом и сразу - Оскорбление! Только кровью!

  Так, как вчера - мало. Один раз. Били, калечили, но я сопротивлялся, просто они были сильнее. Уроды. Сколько не били, а до души не добирались. А сила - она что? Только физическую боль причиняет, внутрь не суется. Внутри я сам по себе. И при чем здесь то, что я граф? Не выпендриваюсь, веду себя... Как всегда себя вел.

  Второй раз в жизни ломал себя, когда мог ответить. Ломал, чтобы промолчать. А первый...

  У нас в классе евреев нет. Школа такая, непрестижная... Черных много, золотых маловато. Вообще-то, они существуют, но где-то там, далеко и высоко, ближе к городской администрации и всяким холдингам. На рынке, среди хозяев - фамилии попадались, но владельцев не видел. Это Кавказ и Азия любят приезжать, контролировать, ценят это дело, обожают торговлю - отсюда поднялись. Любимая помойка. Воспоминания! Ловят кайф.

  Но один таки еврей у нас был. С первого до четвертого класса этот поц был моим лучшим другом. Как-то сложилось. Леха потом его место занял. Мечтали вместе, играли вместе, хулиганили вместе. Со второго класса к нашей паре добавился Леха.

  Вадик Бляхман был отличным парнем! Все время был, без перерыва. Никогда и нигде он не дал сбоя, не позволил в чем-то себя заподозрить. Ни в каком сволочизме. А то, что - еврей? В первом, примерно пятого сентября, я у него спросил:

  - Чего такой загорелый? С родителями ездил? Куда?

  Пауза.

  - Секрет, что ли?

  - Я еврей.

  Ну и что?

  - Да ничего, я всегда такой смуглый.

  Ну и хрен с тобой. Я тоже смуглый, когда загорю. Еврей - и еврей, не западло. Пох. Прибегаю как-то в школу, а Вадика нет. И мне кто-то, уж не помню кто, говорит:

  - Больше Вадька Бля у нас учиться не будет!

  Я еще ему в торец сразу дал - за эту кликуху свежепридуманную. Вадьку Фуфелом звали, у него присказка была:

  - Вот такой фуфел.

  По любому поводу, не только про синяки. Все, что угодно, так называл. От родителей набрался, дома так говорили.

  В общем - хрена се?! Я после уроков к Вадьке, домой. Че за дела? Куда? Почему не сказал?

  А тетя Валя, мать его, зашла к нам в вадькину комнату и говорит:

  - Вадика берут в еврейскую школу, а когда он ее закончит - бесплатно примут в Иерусалимский университет.

  Что за школа такая? Но от души отхлынуло - никуда не переезжают. Только школу поменяет - и все.

  А тетя Валя продолжает:

  - Мы с Вадиком решили, что он больше не будет с тобой дружить. И ты, Сережа, к нам больше не ходи. Я хотела тебя попросить: верни, пожалуйста, Вадику все, что ты у него брал.

  Чего?! Чего я у него брал? Ничего не брал, не помню такого. Так и говорю.

  - Так я и думала! Слышишь, Вадик! Так я и думала! Он не отдаст тебе твои коньки!

  С ума посходили. Какие коньки? Никаких коньков, я и кататься на них не умею. Не брал. Зимой Вадька на катке катался, а я за ним за бортиком бегал. Все.

  - Я, конечно, Сергей, обращусь к твоей маме, но  думаю, что напрасно. Вы не хотите отдавать наши коньки. Напрасно. Я думаю, твоя мама об этом пожалеет. Так и передай ей. А сейчас - уходи, пожалуйста, и больше к нам не приходи. И на улице к Вадику не подходи! Я в милицию обращусь, там найдут на тебя управу! И на маму твою найдут!

  Я конкретно разозлился - и на бесстрастно - равнодушно пялящегося на меня Вадика, моего бывшего лучшего друга, и на его еврейскую маму, и сказал слова, которые вообще говорить не собирался:

  - Тогда отдавайте наши книги.

  У нас в квартире от деда осталось много книг. Всякие, какие-то - дорогие. Понятно, Вадик приходил, брал, иногда - отдавал, иногда - нет. Я еще удивлялся, зачем ему разные старинные. Там же скукота и картинок нет. Ладно, хочет - берет. По мне - так лучше читать собрания сочинений Майн-Рида, Фенимора Купера, Конан-Дойла. Те, конечно, он тоже брал, но - отдавал, а всякие старинные - нет. Они у них в большой комнате на стеллаже стоят. Когда-нибудь соберется - вернет. Там много, тяжело, надо вдвоем, да и то - не за раз. Вообще-то, я стеснялся спросить.

  - Какие книги! Какие тебе книги, бандит! Нет у нас ничего! Пошел вон!!!

  Я повернулся к Вадику.

  - Вадик, ты чего?

  - Ничего я у тебя не брал. Отдавай мои коньки и выметайся. Слышал, что мама сказала? Пошел вон! Тебе помочь?!

  От помощи я отказался. И в морду Вадику не дал. И его маме в морду не плюнул.

  И это ощущение - предательства, беспомощности, издевательства...

  И в школе про все это узнали, Вадик во дворе рассказал. В школе у меня тоже есть враги, информация им пригодилась. Тоже - насрали в душу. Как сейчас. Похоже.