Орфей - Николай Полунин

Кузьмич расположился за письменным столом, который тоже был не чета тому, что в моем домике.

- Бронза эпохи Хань. Не очень старая. Всего каких-то две тысячи лет. Несчастный случаи с одним не совсем обычным человеком в Палестине либо уже произошел, либо вот-вот случится.

Я понял лишь после раздумья.

Кузьмич поджег спиртовую таблетку в лоточке под кофейником, и я поежился: кофейник с лоточком напомнили о недавнем.

- Кофе - ночью? За сердце не беспокоитесь?

- Любовь к кофе должна быть сродни страсти к любовнице - соседствовать с запретом, - назидательно сказал Кузьмич. - Впрочем, это тоже из беллетристики. Не думаю, что вы пришли ко мне спать, почтеннейший.

Налив мне дымящейся жидкости в чашку, Кузьмич вернулся к прерванному занятию. Он раскладывал на сукне под рогатой настольной лампой Двойной Кельтский крест. Картой-сигнификатором для левого креста лежала "Колесо фортуны", для правого - "Башня, Разрушаемая молнией". Вздохнув - в усы, Кузьмич выложил недостающую правую колонку снизу вверх. Легли Пентакли, Кубки и перевернутый "Маг".

Я отхлебнул из чашечки. Это был не кофе. Кузьмич потчевал меня каким-то сбором трав, очень душистым и вкусным. Без сахара.

- Нравится?

- Чрезвычайно. Особенно - что без сахара, я и сам так всегда пью.

- Сахар, соль - беда современного хомо эректус.

- До сапиенса сапиенс, значит, не тянем? "Сапиенс сапиенс" - это истинное видовое название. Просто "сапиенс" были неандертальцы, которые вымерли.

- Вот видите, - Кузьмич поправил Двойку Кубков, лежащую наперекрест поверх козыря - "Мира", - уже вымерли. А "эректусы" четыреста тысяч лет жили и хоть бы что. За чай Ксению душевно благодарите. Что же она вам сбор не сделала?

- Не сподобился.

- Просили плохо.

- Совсем не просил.

Кузьмич бросил на меня испытующий взгляд поверх разложенных карт.

- Ну, вам виднее, почтеннейший.

Я демонстративно отвернулся к Кузьмичевому диковинному интерьеру. В углу висело чучело игуаны. Привлек внимание крупный портрет. Фото человека, сжавшего лицо кулаками с оттопыренными большими пальцами. Проникновенные глаза. У локтя книга со знакомым пятиконечным знаком на обложке.

- Алейстер Кроули, - ворчливо сказал Кузьмич, проследив направление моего взгляда. - Демонолог. Эротоман. Начало века. Странствуя по свету, соблазнял равно женщин и мужчин. Этому... вашему... до него далеко. Ну, музыкант, певец, умер от СПИДа. Тоже был...

- Фредди Меркюри, наверное?

- Может быть. Мистик, в двадцать лет Кроули пережил действие небывалых сверхъестественных сил и с тех пор посвятил себя оккультизму. Объявил, что он враг христианства. Обожал фотографироваться в экзотических одеждах и без оных. Здесь - в шапке Гора, древнеегипетского бога Солнца. Фараоны Египта считали Гора земным воплощением, если помните...

- Сам же Кроули, - продолжил я в тон, - был безоговорочно уверен, что является реинкарнацией Элифаса Леви, французского оккультиста, в середине прошлого века создавшего труд, в котором напрямую связывал все четыре масти Младших Арканов Таро - Жезлы, Кубки, Мечи и Пентакли - с Каббалой. Четыре буквы названий мастей составляли невыразимое имя Бога, согласно Ветхому Завету. Двадцать две карты Старших Арканов соотносились с двадцатью двумя буквами древнееврейского алфавита, где первая буква, алеф, заложена в первой карте Старших Арканов - "Маге".

Не люблю, когда со мной начинают говорить назидательно. Да еще пользуясь беспроигрышным приемчиком редких знаний. Но сегодня у Кузьмича прием не прошел.

- Нуте-с, нуте-с, - сказал он, откидываясь в кресле, - а что вы скажете о выпавшем раскладе? - Он даже лампу поправил, чтобы мне было видней.

Я подумал, что черт его знает, этот выпавший расклад, и начал:

- Козырь "Мир" предполагает некие удачи в будущем. То, что он перевернут "вверх ногами", роли не играет, все равно перспективы самые захватывающие. Разве что помучает слегка внутреннее беспокойство. О том же говорит Туз Жезлов, суля нечто знаменательное. Карта предсказывает удобный случай. Восьмерка Жезлов внизу, за перекрытым козырем, говорит, что в недавнем прошлом пережита ситуация, потребовавшая изощренности и тактичности настоящего политика. Пятерка Кубков окрашивает будущее в романтические тона. Туз Пентаклей намечает рост благосостояния, способность разумно распоряжаться деньгами. Особенно хороша финальная карта, "Маг". Вы не Близнец по гороскопу, Кузьма Евстафьевич? "Маг" благоприятен для Близнецов. Он означает, что тот, кому Таро раскинуты, владеет магией слова, уже снискал на этом поприще удачу, а впереди его ждет настоящая слава. Но меня смущает "Башня". Карта-сигнификатор, во-первых, не выкладывается отдельно, а лишь будучи открытой, затем участвует наравне с остальными. Влияет только на толкование в целом. Во-вторых, "Башня, Разрушаемая молнией" есть показ различных форм разрушения. От материи до духовных субстанций и конца всей личности, в гордыне стремящейся постичь запретные тайны. Означает также бессилие перед властью и заточение в тюрьму.

- Браво, браво. - Кузьмич развел аккуратными ладошками. - Не ожидал, почтеннейший Игорь Николаевич. Порадовали старика. Еще чайку? Откуда столь обширные познания?

Я неопределенно повел плечом. Не рассказывать же ему, что в последние полгода до моего бегства, когда мной уже занимались вплотную, я каких только книг по мистике и оккультизму не наглотался. Колод Таро у меня было целых три штуки. Три раза по семьдесят восемь листов. Разные. Получше, чем у него.

- Однако что же вы, почтеннейший, ничего о зеркальном Кресте не поведали? Смотрите, "Колесо Фортуны" лежит в хорошем обрамлении, а козырем "Правосудие", всемилостивейшая карта. Как вам колода?

- Таро "Золотой Зари", - сказал я глубокомысленно, уходя от прямого ответа, потому что с Двойным Кельтским крестом никогда не сталкивался и о зеркальном, левом раскладе мне говорить было попросту нечего. - Главная ценность "Золотой Зари" - что они были закрыты для непосвященных аж до семьдесят восьмого года. На колоду Вонг и Регардье наткнулись случайно, разбирая архивы "Герметического Ордена Золотой Зари". Восемь десятков лет она пролежала нетронутая, что должно придать колоде Таро с этим рисунком чрезвычайную силу. А так, конечно, непрофессионально, полудетски, "под примитив", - решил блеснуть я художественным глазом. - Мне больше нравится Таро "Кошачьих Людей" Карен Кюйкендалл.

- Новоделы! - презрительно фыркнул Кузьмич, собирая карты. Он завернул их в темно-лиловый шелковый лоскут, положил в резную шкатулочку, а ее убрал куда-то на полку, висевшую - я прикинул - точно, на восточной, ближайшей к рассвету стене. Все верно делал Кузьмич, все по правилам.