Тебе и Огню - Владимир Колотенко

 - Ну, помнишь... я тебе рассказывал, как она знакомилась со мной в Кейра? Глаза - бриллианты, пухлые удивлённые губки, комочки Биша на щеках...

 - Комочки?

 И комочки, и эта копна рыжих волос - маленький взрыв!.. Словно антенна, пышным цветком распустившаяся на этой чудной головке (головка Эриннии!) и нацеленная своими щупальцами в Космос, точно выпытывающая у него его тайны - чем живёшь, Малыш?

 - Ага, говорю я, - комочки...

 И, конечно, взгляд, этот проникающий в тебя и пронизывающий насквозь Элин взгляд... Невозможно устоять!..

 - Биша, - говорю я, - комочки Биша, свидетельствующие о её возрасте. Они исчезают сами по себе уже через... А у неё ещё ярко выражены - дитя... Ну, вспомни, я же тебе рассказывал, как она... Комочки, - уточняю я, - как тест на детскость! Это - важно! До того как они схлынут, нам надо успеть...

 - Помню.

 Я жду.

 - А люди, - говорит Лена, кивнув на город, - как горох... Видишь... Смешные... Катятся как горошины из стороны в сторону... Смешные, жалкие...

 Я жду.

 - Тебе жалко людей?

 - Нет, - говорю я, - не жалко.

 - И мне тоже...

 Пауза.

 - С комочками мне всё ясно, - говорит Лена, - ясно, что ей едва ли набежало года четыре... ЭлЛис, - уточняет Лена, - или Элисс... Это важно?

 - Очень, - говорю я. - Как раз в этом возрасте надо успеть...

 И рассказываю нашу историю знакомства и случайных встреч с Эл ещё раз. Бесконечную историю её детства, возрастные характеристики... всё, что успел узнать о ней из её уст, пока бдительная няня не выхватила ее у меня, таща за руку, машущее на прощанье ладошкой, маленькое Чудо!

 И почему нам так необходимо успеть...

 - Всё дело в том, - говорю я, - что её ДНК, только её ДНК является...

 Теперь-то я не только твёрдо уверен, я это знаю наверняка!

 История...

 Ясно одно: если бы не Тина... Если бы она тогда... Человечество б ещё пару тысяч лет блуждало в потёмках. И вот, значит, Тина... Несомненно! И Элис, и Элис... Вот поколение!.. Элис - как воплощение совершенства! Но и ключ к пониманию... Только в этом колене спрятана тайна спасения, только здесь надо рыть наш колодец!

 Как мессия!

 Лена мягко освобождается от моих объятий...

 - Ты опять говоришь загадками... Обрывки мыслей и фраз... Ты можешь хоть когда-нибудь сосредоточиться и простым русским языком...

 Если б мог - рассказал бы!

 - Русским?

 - Завтракать будем? - спрашивает Лена.

 - Пожалуй, обедать, - говорю я, посмотрев на часы.

 - Что тебе приготовить?

 - Как всегда, - говорю я, - яйцо всмяточку, тостик с граммиком маслица, крепенький чёрный чай...

 - Апельсиновый фреш?

 - Нет, спасибо, - говорю я, - фреш потом...

 Мы уже сидим за столом в кухне, Лена колдует с тостером, я выжидаю минуту, когда смгу наброситься на тепленькое яйцо и, когда тостер выстреливает первую порцию моих любимых поджарышей, беру первый попавшийся, с золотистым бочком...

 - Нож?

 - Ах!..

 - Да...

 Приходит в голову мысль о том, что Лена совершенно не умеет метать нож так, как Тина. Не научена. Я сам несколько раз пытался метнуть в дерево, подражая

 Тине - бряк... бряк... Ничего не вышло. У Тины это, я позже понял, у неё это в крови - нож, конь, стих... Род, Ковчег...

 - Прости, пожалуйста.

 Да уж - в крови... Род!..

 Завтрак отменный! Чай с морошковым вареньем, янтарная струйка мёда... Хрустящий хлебец... На яйцо всмятку Юля никогда бы не согласилась. Помню, как она убеждала меня в том, что яйца, даже самые диетические...

 Но я ем с наслаждением!

 Есть то я ем, пью свой чай, осторожно тяну губами из чашки... Щурюсь, дую... Стараясь не смотреть Лене в глаза. Хруст тоста - как защита от преследования! Ленина претензия о том, что я не могу связать в предложение несколько слов до сих пор остаётся ведь неудовлетворённой.

 Завтрак отменный!

 - Рест, я прошу тебя, не клади мёд в горячий чай. Просто больно смотреть, как ты убиваешь...

 - Прости, я...

 - Допивай, - говорит Лена, - мне надо бежать. Я позвоню. Прости...

 Я киваю, жуя...

 Ещё полчаса уходит в ожидании, и когда я слышу щелчок замка, позволяю себе не думать о Тине. О Юле, о Жоре, о Папе и об Иисусе я тоже стараюсь не думать. Я вдруг думаю о белой вороне. Когда группу людей попросили сосредоточить свои мысли на решении какой-то очень простой задачки (какой из предметов домашнего обихода вы бы взяли с собой выходя из дома в дождливую погоду?) и при этом не думать о белой вороне, никто так и не смог ответить - все только и знали что думать об этой чёртовой вороне!

 Так и я.

 Как сказала бы Тина - «ты уже заточен на это!».

 Я прекрасно понимаю: «это» - мой крест.

 Когда Лена уходит, я беру новый пакетик чая - два! - беру чистую чашку, и нагрев её кипятком, завариваю свежую порцию. И кладу, кладу в янтарную дымящуюся ароматную жидкость янтарную порцию завораживающего мой взгляд, утекающего меда. Ложечку за ложечкой! Сладкий-пресладкий чай с мёдом - моя слабость! И пусть прослыву я последним садистом, изгаляющимся над живым существом, я не могу удержать себя от этого тончайшего наслаждения! Я и не подумаю ограничивать свою страсть - пью, причмокивая, прищуриваясь, дуя и думая... И думая! Я просто не могу не думать о своей белой вороне - о Жоре, о Юле, об Ане и Тине...

 Теперь вот и Элис - крепкий предмет моих дум. Орешек!

 Итак, давайте-ка мы снова попробуем... Для себя! Надо же в конце концов уяснить: КАК жить дальше?! Интересно, думаю я, если бы можно было разработать компьютерную программу для самого мощного сегодня компьютера, занести в неё все исходные данные о нашей Пирамиде, о целях и задачах, о роли Жоры и Реста, Гильгамеша и Гитлера... О роли Лены и Юли, Клеопатры и Таис, и Ани, и Переметчика, и Валерочки Ергинца... О роли амёб и спирохет, планктона и планарий... Об их роли в достижении вершин совершенства... О роли Иуды... И Христа, и Христа, и, конечно, Христа!.. И этот до сих пор разгорающийся Жорин костёр, Жорин крест, мой крест, крест человечества...

 Наконец, о роли Тины...

 И, конечно, о роли Элис! Или Эллис!

 Как теперь стало ясно это - краеугольная, так сказать, роль!

 Поскольку у меня нет под рукой плазменного компьютера, я доверяю выяснение этих ролей своему мозгу. Чем не компьютер! Серость его вещества - как сгусток плазмы!

 Чай с мёдом - горючее для полёта ракеты моей мысли!

 Итак, значит, роль...

 Проходит не меньше часа прежде, чем мне удаётся ухватить Ариаднову нить моих рассуждений о роли ролей... Я зацепил, что называется, просто прирос к ней, пророс ею, чтобы неустанно тянуть эту нить, разматывая этот тугой клубок нашей жизни с тем, чтобы, наконец, ухватить хотя бы за лапу эту неуловимую Жар-птицу, эту истину истин - как достичь высот совершенства!

 Как?..

 Я думаю. Я думаю, что все пути постижения мне давно известны, все выкладки, факты и аргументы давно сформулированы, все чистые листы бумаги разложены в строгом порядке, счёты и арифмометры, весы и калькуляторы, чернила сварены, ручки подобраны, перья отточены - работай!.. Вот стол, вот стул, чай выпит часа полтора тому назад... Что ещё?..

 Ах, да - фреш, апельсиновый фреш! Пришло время фреша. А как же! Где же мои апельсины?!

 Вдруг звонок.

 - Если будешь пить фреш, - говорит Лена, - не забудь выдернуть шнур из розетки. Там барахлит рычажок. Как бы не случилось короткого замыкания. Ну ты помнишь...

 - Помню, - говорю я.

 - Давно мог бы починить сам или отнести мастеру.

 - Сам, - говорю я.

 - Буду поздно, не скучай без меня.

 - О'кей! Не буду...

 - И побрейся, пожалуйста, к моему возвращению.

 - О'кей, - обещаю я.

 Итак, настраиваю я себя снова, первая роль - Ленина! Не Ульянова-Ленина Владимира Ильича, мумии и христопродавца, а Ленина - Лены! Нет никого, кто мог бы взять это первенство на себя! Главная роль...

 Но сперва - фреш... Не спеша, глоток за глоточком...

 И с рычажком разобраться! Я не могу его осилить вот уже... с лета, да с лета!

 Стыд, просто стыд!

 «...из-мо-ча-ле-на...».

 Как это сочетается с Элис?..

 И другие вопросы...

 Да и вот ещё что - побриться!

Глава 3.

   Уникальная вещь: если перевести текст Тинкиного письма на все языки мира и перведенные тексты снова выписать клинописью - получится одна и та же надпись в виде птичек, трубочек и человечков. Как на той финтифлюшке.

 Сдохнуть можно...

 - И что в этом удивительного?

 - Всё!.. Понимаешь...

 Лена отказывается понимать:

 - Рест, тебе не страшно? Ты не боишься, что, нарушив тайну...

 - Страшно...

 Страшно? Мне?! Страшно?! Да какой может быть страх?! Мне, признаться, давно уже ничего не страшно! Вы не поверите, но с каких-то недавних пор мне это чувство стало совсем незнакомым. Хо! Страх... Я, кажется, где-то уже говорил, что мой возраст и всё пережитое мною напрочь выкоренили во мне это жалкое чувствице - страх... Пф, страх...