Невидимые академики - Терри Пратчетт

Оправдание прозвучало неуклюже, но она просто ненавидела людей вроде Ухореза, живущих ради толики власти, полученной через третьи руки, и наслаждавшихся каждой крохой этой чужой силы. Очевидно, он видел больше, чем рассказал ей, и просто пытался её помучить. А ещё краешком сознания она понимала, что Ухорез смотрит на их плащи на вешалке. Мокрые плащи.

— Я думала, вы не ходите на футбол, мистер Ухорез.

— А, верно, вы правы. Но острошляпы захотели сходить посмотреть игру, и нам с мистером Ноббсом пришлось отправиться с ними, на случай, если кто-нибудь из простонародья нечаянно слишком сильно дыхнёт на наших драгоценных волшебников. Чёрт, невероятное зрелище! Постоянно возмущались, жаловались и делали записи, словно они там были главные. Они что-то задумали, помяните мои слова.

Гленде не понравились «острошляпы», хотя слово было довольно точным описанием волшебников. В устах Ухореза оно звучало, словно приглашение принять участие в каком-то грязном заговоре. Но, как ни посмотри, волшебники были белой костью, людьми, имевшими значение, теми, кто движет и потрясает мироздание. Когда такие люди начинают интересоваться делами простонародья, тех, кто по определению не имеет никакого значения, маленьких людей определённо ждут потрясения, и они начинают трястись заранее.

— Ветинари не одобряет футбол, — напомнила она.

— Ну, тут они явно заодно с патрицием, — заметил Ухорез, многозначительно постукивая себя пальцем по носу. В результате таких действий кое-что выпало из его другой ноздри и плюхнулось в чай. Гленда вступила в краткую схватку с совестью, побуждавшей её сообщить об этом событии вслух, и победила.

— Я подумал, вам надо бы знать об этом, вы же должны заботиться о своей репутации в Сестричках Долли, — продолжал Ухорез. — Я помню вашу матушку. Святая была женщина. Всегда протягивала руку помощи нуждающимся.

"Ага, и «нуждающиеся» весьма охотно хватались, — сказала себе Гленда. — Маме повезло, что она умерла, не лишившись обеих рук".

Ухорез осушил свою кружку и, с глубоким вздохом удовлетворения, звучно поставил её на стол.

— Не могу просидеть тут весь день, да?

— Да, я уверена, у вас есть масса других мест, где можно посидеть.

Ухорез остановился у выхода из кухни и с улыбкой повернулся к Джульетте.

— Та девушка была точь-в-точь, как ты, готов поспорить. С парнем из Дурнелла. Потрясающе. У тебя, наверное, есть этот, как его, вдупель-гангер. Ну что ж, пусть это останется покрыто мраком тайны, как сказал парень, увидевший то, что должно быть покрыто. Пака-пакааа…

Он замер на месте, чуть не наткнувшись на серебристый нож в руках Гленды, который она почти совсем не угрожающе держала весьма близко к его горлу. Она с глубоким удовлетворением заметила, как нервно запрыгало вверх-вниз адамово яблоко Ухореза, словно обезьянка на резинке.

— Извините, — сказала Гленда, опуская оружие. — У меня в последнее время постоянно ножик в руках. Мы тут свининку режем, видите ли. Очень, говорят, на человечину похожа, свинина эта. — Она обняла его за плечи свободной рукой и добавила: — Мне кажется, вам не стоит повторять глупые слухи, мистер Ухорез. Вы же знаете, как нервно люди на них реагируют. Очень мило, что вы нашли время зайти, и если заглянете завтра, я постараюсь приберечь для вас пирог. А теперь ещё раз извините. Мне много чего надо порезать сегодня.

Ухорез испарился с замечательной скоростью. Гленда с колотящимся сердцем взглянула на Джульетту. Рот её подруги превратился в идеальную "О".

— Что? Что такое?

— Я думала, ты щас его пырнёшь!

— Не говори глупостей, я просто держала нож в руке. У тебя тоже нож в руке. У нас у обеих ножи в руках. Мы же на кухне.

— Думаешь, он станет трепать?

— Он ничего не знает наверняка.

"Восемь дюймов, — подумала Гленда. — Очень удобно одним движением резать пирог. Сколько пирогов можно нарезать из хорька вроде Ухореза? Думаю, при наличии достаточно большой мясорубки это будет несложно. Однако что делать с рёбрами и черепом? Пожалуй, лучше всё-таки ограничиться свининой".

Внезапно промелькнувшая мысль продолжала жить где-то в глубинах мозга. Она никогда не перейдёт в действия, но останется с Глендой, непривычная, будоражащая и странным образом приносящая облегчение.

Что волшебники забыли на футболе? Делали записи? О чём? Загадка, над которой следует поразмыслить получше.

Тем временем, они вернулись в мир пирогов. Джульетта, когда сосредоточится, могла неплохо выполнять монотонную работу. Она исполняла её с тщательностью, часто присущей не слишком сообразительным людям. Время от времени она фыркала, что не очень-то хорошо, когда заполняешь пирог начинкой. Вероятно, думала о Треве, внутри своей не отягощённой мыслями головы подставляя его образ в блестящие мечты, которыми пичкали наивных читателей «Бла-блабл» и ему подобные глянцевые издания. Они утверждали, что прославиться легко: достаточно "быть собой". Ха! Уж Гленда-то точно знала, чего хочет. Она работала долгие часы за низкую зарплату, чтобы получить это, а именно: собственную кухню, власть, и… пироги!

Минуту назад ты размышляла, как бы половчее превратить в пирог человека! Отчего ты постоянно злишься? Что не так? Я скажу тебе, что не так! Когда ты попала сюда, ты на самом деле хотела совсем не «сюда»! Ты мечтала увидеть Квирм из окна собственной кареты, и чтобы юный красавец пил шампанское из твоих шлёпанцев! Но этому не бывать, потому что они в своём Квирме какие-то странные, и вода там вредная для желудка, и вообще, как это возможно — пить шампанское из шлёпанцев? Оно же вытечет! И что случится, если у тебя опять воспалится вросший ноготь..? Поэтому ты так и не попала в Квирм. И никогда не попадёшь.

— Я не говорю, что Трев плохой, — произнесла она вслух. — Он, конечно, не джентльмен, его надо порой бить по рукам, чтобы научить хорошим манерам, и он слишком легко относится к жизни, но он вполне может превратить себя во что-то стОящее, если займётся этим всерьёз.

Джульетта, похоже, не слушала, но наверняка никогда не скажешь.

— Всё дело в футболе. Вы болеете за разные команды. Ничего у вас не выйдет, — закончила мысль Гленда.

— А если я, типа, начну болеть за Дурнелл?

Вчера это прозвучало бы просто кощунством, сегодня — лишь как формулировка сложной проблемы.

— Для начала, твой отец перестанет с тобой разговаривать. И братья тоже.

— Они и так не шибко-то говорят, если не считать криков "Где наш ужин?" Ты в курсе, что сегодня я впервые близко увидела мяч? И знаешь, что? Он того не стОит. Фигня этот ваш футбол. Хей, завтра в «Заткнисе» выставка мод, слыхала? Может, сходим?