Суженый - Варя Медная

— Да ты, оказывается, завидный жених, — шепнула я Кену.

Он в долгу не остался.

— А я говорил. Но ты всё принцев искала.

— Значит, это дело улажено, — провозгласил с довольным видом Амброзий Высокий и повернулся к мадам Лилит и Глюттону Медоречивому, которых по — прежнему держал Эол Свирепый. Ученый принц вздохнул, понимая, что здесь решение будет не таким простым. — Что же нам теперь делать? — пробормотал он в задумчивости.

Реплика была всего лишь отражением мыслей, но посол в алом бархате мгновенно оживился.

— Как насчет фуршета? Мои часики показывают обед. — Он похлопал по бурчащему животу — арбузу и повернулся к мадам Лилит, торчащей из‑под подмышки Эола Свирепого. — В приглашении значился фуршет, а Затерянное королевство славится своими заливными улитками.

— А ещё пирожками с крольчатиной! — задорно крикнула из толпы хозяйка пирожковой лавки, приятного вида пышечка. Они с послом обменялись заинтересованными взглядами, и в этот момент улитки окончательно проиграли кроликам.

— Перфая расумная мысль на этом прастнике, — устало поддержал какой‑то лысый посол и поднялся с сундучка, который использовал вместо стула. Внутри покоился гигантский оникс в форме яблока, который он часом ранее преподнёс Марсию. Рядом на помосте возвышалась гора кудряшек под два метра высотой. Посол нахлобучил её на голову и снова превратился в Парикастого.

Остальные гости тоже пришли в движение. Многие подобно ему выбрали дары покрепче и пережидали события, сидя. Один, кряхтя, поднялся из золотой чаши с ручками в виде змей, другой покинул оттоманку и помог встать на ноги коллеге, седенькому старичку, пристроившемуся на коленях хрустальной нимфы.

Мадоний Лунный принялся задумчиво перебирать струны, и льющаяся из‑под его пальцев мелодия настраивала на трапезу. Рядом примостилась какая‑то эльфийка, постреливая кокетливым взглядом из‑под изогнутых ресниц, и время от времени дергала крайнюю струну, что вызывало на лице покровителя факультета ранимых романтиков мягкую улыбку.

— Что скажете, Ваше Величество? — обратился Амброзий Высокий к Марсию и запнулся, вспомнив про неопределенность его статуса.

Взоры обратились к трону, от которого в последние десять минут не доносилось ни звука. Тут же стало ясно, почему: Марсий был занят попытками освободиться, в чем ему активно помогала Уинни. Совместными усилиями им удалось избавить от браслета его правую руку, тогда как левая оставалась пригвожденной.

— Если уж устраивать суд, то надо всеми, — пропыхтел Глюттон Медоречивый. — И поскольку Его Величество больше не Его Величество, то должен ответить за свои поступки наряду с другими. А мне есть, что рассказать. Или твоя мудрость делает для некоторых исключения, брат?

Амброзий Высокий нахмурился.

— Вы слышали жабу, — поддакнула мадам Лилит. — Это всего лишь мальчишка, замахнувшийся на трон не по размеру. Или, может, за последние пять минут он доказал, что достоин править?

Дядя и племянница переглянулись, вновь сплотившись, если не друг с другом, то против общего врага.

Ничто так не сближает злодеев, как очередная козня.

— Судить его! — взвизгнул из‑за спин невидимый Жмутс. — Так будет справедливо!

Площадь заволновалась, по Марсию заскользили неуверенные взгляды. Толпой вообще легко управлять, если проявить достаточную настойчивость и привести пару — тройку убедительных с виду аргументов.

Марсий отстранил Уинни и оглядел собравшихся.

— Я не обязан ничего доказывать. Этот трон по праву мой, перешедший от отца, которому он достался от его отца и так далее. Я король и повелеваю всем разойтись. Праздник окончен.

В голосе не было твердости, которую он хотел продемонстрировать, и люди это почувствовали. Никто не тронулся с места.

— Тогда вы должны знать, Ваше… сир Фьерский, что трон ковался под Первого короля, — мягко заметил Амброзии Высокий, — и служит законному монарху. То есть слушается его.

Деликатный намек касался подлокотников.

Марсий опустил взгляд на прикованное запястье и сглотнул.

Тут я почувствовала на плечах руки, обернулась, и всё остальное на время перестало существовать.

— Озриэль! — всхлипнула я, кинулась ему на шею, уткнулась в грудь и прикрыла глаза. Он крепко обнял меня, прижался щекой к макушке и погладил волосы.

— Всё в порядке, Ливи. Теперь этот кошмар закончился.

Я только помотала головой и снова слабо всхлипнула. Он ведь не знает про неудачу с магическими щипцами, и про то, что я должна вернуться к Кроверусу. Но Озриэль подумал, что я просто не пришла в себя от потрясений, и только сильнее стиснул, шепча:

— Всё позади, Ливи, теперь мы вместе, и никто тебя больше не тронет. Ну же, не плачь, любимая. Ой!

— Не обращайте на меня внимания, — смутился Магнус, переместившийся с моего запястья на плечо ифрита и теперь поспешно семенящий вниз по его спине. — Видите, я сама деликатность.

Саму деликатность ждала у края помоста некая бабочка восхитительной расцветки. Когда паук удалился, Озриэль осторожно отодвинулся, продолжая обнимать меня одной рукой, и снял согнутым пальцем влагу с ресниц. — Я сделаю, что угодно, только не плачь. Вот, гляди, теперь и у меня такой есть. Затерянное королевство может стать нашим домом, если захочешь. Никто не посмеет выгнать. — Он задрал рукав и продемонстрировал штамп, официально подтверждающий гражданство. Потом погладил моё запястье, где красовался точно такой же, и прижал ладонь к своей щеке. Выходи за меня, Ливи?

На меня словно кадку лягушек опрокинули. Я мгновенно пришла в себя и отодвинулась. Озриэль продолжал внимательно смотреть на меня:

— Я серьезно, Ливи. Это не под влиянием момента или той сотни причин, которые ты только что надумала. Причина всего одна: я люблю тебя, и мне не нужен никто другой.

— Озриэль, я…

На нас не обращали внимания, поэтому он нежно взял моё лицо в ладони:

— Ты моя единственная. Я больше никого и никогда не полюблю. Ты ведь тоже меня любишь… правда?

— Озриэль, это не самый подходящий момент. Кажется, Марсия сейчас разорвут на части.

— Любишь? — настойчиво повторил он.

— Я…да, конечно, — я ударила его кулачком в грудь, вытерла остатки слез и заставила себя улыбнуться, — и ты ещё спрашиваешь?

— Так в чем дело?

И тут раздался крик. Стыдно признаться, но я испытала облегчение: что бы ни послужило причиной, я обрадовалась отсрочке.

Все обернулись к источнику шума. Румяная торговка и Длиннозубая Алора дружно надрывались в крике, тыча в небо. К ним начали присоединяться новые голоса: одни кричали от испуга, другие от восторга, третьи не успели разобраться, что случилось, и вопили просто за компанию.