Раздвоение - Ярослав Кузьминов

друзей Дмитрий больше не искал, а если находили его, то он подпускал к себе с

осторожностью. И, наконец, никакой другой женщины рядом с собой, кроме жены, он не

мыслил. Дмитрий стал бояться, что это и есть кризис среднего возраста, и недоумевал,

почему так рано, на середине третьего десятка.

В своем безделии Дмитрий дошел до того, что занялся кулинарными изысками,

читая рецепты в Интернете. Если эксперимент не удавался, он тихо спускал массу в

унитаз, и только если получалось что-то съедобное, угощал вечером жену.

Наконец, пришло время вспомнить и про Петра. Пойти к нему учиться (разумеется,

бесплатно) и проверить, насколько правдивы его байки, было отличной идеей. Дмитрий

откопал старую записную книжку, позвонил Петру, поболтал немного о том, о сем,

спросил про новые достижения клиентов, выслушал, а потом предложил: «Петр

Николаевич, поучите меня бесплатно вашей методе, что вам стоит? По старой памяти».

Петр согласился, сделав оговорку, что терапии Дмитрий не получит, а только пройдет

обучающие курсы. Дмитрий не понял, о чем шла речь, но согласился. Не ему было

выбирать условия.

Петр Николаевич имел страстишку учить людей. В принципе, не важно чему,

подтягиваниям, готовке или своей методе. Временами он чувствовал, что готов

доплачивать из своего кармана, лишь бы кого-нибудь обучать.

Они с Дмитрием договорились заниматься с половины седьмого до девяти вечера

во вторник и четверг. Это не напрягало ни того ни другого. У Петра Николаевича к этому

времени кончался «рабочий день» и как раз по-настоящему разжигался аппетит к

общению, а до вечерних телефонных разговоров оставалось полно времени. Дмитрий же

продолжал высыпаться: уж чего он не любил, так это рано вставать и быть обремененным

утренними делами.

С первого же дня Петр Николаевич очень проникся к ученику, поскольку тот

спокойно слушал, кивал, не перебивал и не задавал вопросов о несуразностях в

обучающих курсах. Петр Николаевич до того расчувствовался, что хотел предложить

Дмитрию бесплатный тьюнинг, но вовремя одернул себя и вместо этого настоятельно

посоветовал Дмитрию бегать по утрам, заниматься соло-тьюнингом и есть витамины.

Дмитрий пренебрег этими советами. Он довольно крепко занимался с гантелями

перед обедом, иногда по три часа подряд, чтобы не осоловеть от безделья, и считал, что

такая нагрузка достаточна. Вешать на себя бег, сразу после сна, в зимнюю стужу и темень,

казалось изуверством. Витамины он не хотел есть, потому что испытывал стойкое

предубеждение к таблеткам.

Что касается соло-тьюнинга, он пробовал несколько раз: расслаблялся, закрывал

глаза и мысленно возвращался в приятный случай из прошлого. Иногда кончалось тем,

что он вспоминал, как впервые переспал с женой, и после этого ему было трудно

дотерпеть до вечера, когда она вернется с работы. Иногда он банально засыпал, точно так

же, как и всю жизнь при попытках йоговской медитации.

68

А вот обучающие курсы Дмитрию нравились. Они были наполнены картинками. В

виде комиксов изображались разные жизненные ситуации. Друг одолжил машину, чтобы

покататься с девочкой, а потом разбил, и скрывал это. Друг поступил нехорошо, что

скрывал. Ему следовало в письменной форме написать о своем проступке и сдать текст

инспектору парагмологии, после чего у него обязательно появились бы силы прийти к

другу и во всем признаться. Две девушки пошли на курсы машинисток. Одна из них не

поняла значения слова «абзац» на первой лекции. Она не прояснила для себя значение

слова по словарю. В результате, она перестала понимать весь дальнейший материал курса.

Она стала скучать, засыпать. Она теряла терпение и злилась, когда у нее не получалось

набрать строчку без ошибок. А другая девочка тоже не поняла слова «абзац», но до этого

она занималась в парагмологии и знала важность непонятых слов. Она воспользовалась

словарем. В результате одна девочка бросила занятия и стала пить, а другая с счастливой

физиономией и дипломом в руках вышла из здания с вывеской «Курсы машинисток». Под

руку ее сопровождал инспектор парагмологии. Инспектор парагмологии был

обязательным персонажем всех обучающих курсов. Он не вылезал из костюма с

галстуком, имел аккуратно зачесанные набок волосы, армейскую выправку и умеренную

улыбку. Дмитрий прозвал его про себя «Капитан Супер».

Каждое утверждение обучающего курса дублировалось вот такой серией картинок.

В частности, душещипательная история про двух машинисток демонстрировала «главный

принцип обучения»: единственной причиной, по которой человек бросает учиться или

справляется плохо, являются непонятые слова в дисциплине, причем фатальный эффект

может оказать даже одно непонятое слово, поэтому следует постоянно спрашивать себя,

понимаешь ли ты смысл каждого слова полностью, и если не понимаешь, то смотреть по

словарю. А для закрепления материала — демонстрировать слово с помощью

«демонстрационного набора».

Демонстрационный набор красной нитью проходил через учение парагмологии.

Каждую истину в обучающих курсах требовалось изображать символически, с помощью

канцелярской мелочевки.

Предполагалось, что ученик не имеет шансов освоить материал, если не будет

делать демонстраций. Он провалится в обучении и в том случае, если будет забегать

вперед в обучающем курсе, прочитывая последующую истину без демонстрации

предыдущей.

Поскольку Петр не боялся давать курсы своему особому клиенту на дом, Дмитрий

нарушал правило. Он хаотично проглядывал все «комиксы» в курсе и даже прочитывал

кое-что из текста. Вид больших абзацев, впрочем, нагонял на него тоску, и он читал

только маленькие, в одну строку, или курсивные, или обведенные когда-то рукой Петра.

Последний вариант привлекал его больше всего.

Приходя на занятие, Дмитрий садился за стол, плечом к плечу с Петром, получал

от него банку с обгрызенными ручками, разломанными ластиками, скорлупками от

киндер-сюрпризов, и передавал ему кипу обучающего курса.

Тот, поддерживая суровое выражение на лице, брал бумаги, открывал, слюнявя

палец, нужную страницу и торжественно зачитывал: «Продемонстрируйте, используя

демонстрационный набор, принцип первый обучающего курса «непонятое слово»».

Иногда он сбивался во время чтения, как будто не вполне четко знал содержание курса и

сталкивался, временами, с неожиданными для себя словами. Тогда он либо прочитывал их

по слогам, либо говорил: «Брррр, читаем снова». Эта странность Петра Николаевича

открывала для Дмитрия новые грани истории с Володиным хвастовством про чтение.

Зачитав, Петр Николаевич становился особенно серьезен и говорил: «Приступайте!».

Дальнейшее было для Дмитрия источником большого веселья.

Предполагалось, что люди должны всерьез раскладывать демонстрационный набор

дома, готовясь к суровому экзамену. Когда Петр Николаевич, без объяснений, отклонял

69

одну демонстрацию за другой со словами: «Фейл. Попробуйте еще раз», ученики, по идее,

должны были мучиться и злиться, доходя порой до исступления. Не таков был Дмитрий.

Он, слабо представляя, каково содержание нужного принципа, начинал

выкладывать первое, что приходило в голову, делая про себя ставки, будет демонстрация

отвергнута, или нет. Он брал карандаш, клал на стол, накрывал сверху куском ластика,

поперек клал еще один карандаш и говорил: «Ну, вот это карандаш... в смысле, это слово.

Оно не понято, — он показывал на ластик поверх карандаша. — Ну, и наступает п-ц», —

он показывал на второй карандаш. Петр Николаевич, не в состоянии сдержать улыбку,

говорил: «Карандаш — это «наступает» или «п-ц»?» — «И то и другое, — отвечал

Дмитрий. — Смотрите, как он наступает», — он хватал карандаш и делал им возвратно-

поступательные движения на поверхности стола, чтобы показать, как он наступает.

Засмеявшись, Петр Николаевич снова принимал серьезный вид и наставлял: «Вы знаете,

каждое слово должно обозначаться одним предметом. Кроме того, принцип номер один

гласит... — и он зачитывал принцип, после чего заключал: — Видите, там ничего не

сказано про п-ц, значит вы не должны показывать п-ц». Услышав от Петра Николаевича,

что же в точности гласит принцип, Дмитрий приступал к делу: «Вот это Володя, —