Лунная девушка - Эдгар Берроуз

Сменилось много поколений, прежде чем Лаэтяне смогли найти такое укромное место, как Лаэте. За это время они растеряли все знания и культуру прошлого. Да вообще-то было и невозможно сохранить все это, поскольку Калькары уничтожили все книги, записи, все библиотеки в Ва-наа. И так как теперь все усилия обеих рас направлены только на то, чтобы выжить, вряд ли когда-нибудь будет хоть какой-либо прогресс. Калькарам это просто не под силу, а Лаэтян чересчур мало, чтобы изменить хоть что-нибудь.

– Да, это безнадежно, – заметил я. – Так же безнадежно, как и ситуация, в которой очутились мы оба. Я так понимаю, что из города Калькаров невозможно убежать, правильно?

– Да, – ответил он, – это невозможно. Существует только один выход, а нас так путают, когда ведут в город, что нам просто не найти обратной дороги в этом лабиринте переходов и пещер.

– Ну, а если мы даже выберемся наружу. Нам все равно не станет лучше. Мы никогда не найдем дорогу в Лаэте и снова станем добычей Калькаров или Ва-гасов. Не правда ли?

– Нет, – возразил он, – в этом ты не прав. Если бы мне удалось взобраться на кромку вулкана, ведущего к этому городу, я бы нашел дорогу в Лаэте. Я один из охотников Ко-таа и прекрасно знаю местность на много миль вокруг моего города.

Таким образом это был один из охотников Ко-таа, и я был рад, что не заговорил с ним о Наа-ее-лаа, о ее бегстве и о том, что я ее вообще знаю.

– А кто такой Ко-таа? – спросил я демонстрируя полную неосведомленность.

– Ко-таа – самый могущественный из благородных Лаэте, – ответил он, – теперь, когда Наа-ее-лаа, принцесса, мертва, а Саргот, ямадар Лаэте, дряхлеет, близок тот день, когда он станет правителем.

– А если принцесса вернется в Лаэте, – спросил я, – тогда Ко-таа все равно станет ямадаром после смерти Саргота?

– Он все равно станет им, – был ответ. – Если бы принцессу не унес этот ветер, несущийся вдаль, он женился бы на ней. Если бы она отказалась, она могла умереть. Ты ведь знаешь – люди смертны!

– Что-то я не чувствую лояльности к своему правителю Сарготу и его дочери-принцессе, – заметил я.

– Напротив, я лоялен к ним, однако я, как и все другие, опасаюсь Ко-таа. Все равно рано или поздно он станет правителем Лаэте. Именно поэтому многие благородные встали на сторону Ко-таа. Это не от любви к нему, а из страха перед ним.

– А принцесса! – воскликнул я. – Неужели благородные не встанут на ее защиту?

– А зачем? – спросил он. – Мы существуем только на небольшой территории нашего города, который таким образом – тюрьма для нас. Нам не на что надеяться в этой жизни, только последующие изменения могут дать что-нибудь новое. Если понято это, то тогда убийство человека уже не выглядит жестокостью. Он просто избавляется от этой страшной анархии, которая ввергла Ва-наа в варварство.

Я понял его пессимистическую точку зрения и понял также, что он не был так уж плох или лоялен; просто, как и вся его раса, он отчаялся не видя конца этому медленному загниванию.

– Я могу провести тебя к туннелю, ведущему к вулкану. Однако, я не представляю себе, как мы выберемся из этого города, полного врагов, когда на нас могут напасть каждую минуту, – сказал я.

– Тут, вдали от центра, не так уж много можно встретить людей в проходах и пещерах. Если бы у нас были отметины, как у рабов, на лбу и ты бы не так выделялся по одежде, мы бы смогли добраться до туннеля.

– Да, моя одежда заметна, – согласился я. – Она сразу же привлечет к нам внимание, но стоит попытаться. Я знаю, что найду выход, а провести остаток своей жизни рабом я не собираюсь.

Правда, я несколько страшился судьбы ожидавшей меня и волновался, удалось ли бежать Наа-ее-лаа. Меня все время преследовала мысль, что она не смогла подтянуться и рухнула в пропасть. Гапт думал, что ей удалось убежать, но я знал, что она могла и упасть, а мы этого не заметили. Дело в том, что шест, по которому она карабкалась, был зацеплен немного в стороне от входа и, если ее пальцы разжались, она могла пролететь мимо входа. Чем больше я об этом думал, тем скорее мне хотелось добраться до Лаэте и найти ее.

Пока мы обсуждали с ним план спасения, зашли двое рабов и принесли нам пищу. Это были сырые овощи и фрукты. Я внимательно разглядел их (рабов), ища орущие, но у них его не было. За это они могли поплатиться жизнью. Я мог бы воспользоваться их одеждой, если бы только это была не одежда рабов, однако, к этому времени у меня созрел смелый план и мне оставалось только терпеливо ждать, пока представится возможность его осуществления.

После еды я почувствовал сонливость и уже хотел растянуться на полу, но мой компаньон, его звали Мо-го, указал мне на соседнюю комнату, в которой для нас было сделано спальное помещение.

Проход в спальню закрывала тяжелая занавеска. И когда, я отодвинул ее и вошел в комнату, то погрузился в темноту. Эта комната не была покрыта составом, который иллюминировал их коридоры и пещеры. Позднее я узнал, что так были устроены все спальные комнаты. В углу были навалены высушенные листья, которые как я понял, должны были послужить мне матрасом и покрывалом, если мне таковые потребуются. Однако я в них не нуждался, поскольку после того, как покинул «Барсум», уже успел привыкнуть к неудобствам кочевой жизни. Как долго я проспал, я не знаю. Я проснулся от голоса Мо-го. Он склонился надо мной и тряс меня за плечо.

– Тебя ждут, – шепнул он, – они пришли, чтобы отвести тебя к Двадцати Четырем.

– Скажи им, чтобы убирались к черту! – пробормотал я, поскольку страшно хотел спать.

Конечно, он не знал, кто такой «черт», но по моему голосу догадался что я не очень уважительно отозвался о Калькарах.

– Не раздражай их, – посоветовал он, – это только затруднит твое положение. Если Двадцать Четыре приказывают, все должны повиноваться.

– Кто такие Двадцать Четыре?

– Это Комитет, который правит Калькарами.

Теперь я уже окончательно проснулся и прошел вместе с ним в соседнее помещение, где нас нетерпеливо ожидали два Калькарских воина. Как только я увидел их у меня в мозгу стало вертеться одна и та же мысль: «Их только двое, их только двое!»

Они находились в противоположном от нас конце комнаты у входа, а Мо-го был рядом со мной.

– Их только двое, – шепнул я. – Ты берешь на себя одного, а я другого. Ну как ты готов?

– Я возьму того, что справа, – шепнул он, и мы стали медленно подходить к ничего не подозревающим воинам.

Когда мы оказались достаточно близко, мы одновременно бросились на них. Я не видел, как Мо-го боролся со своим противником, поскольку был занят своим. Я нанес ему страшный удар по подбородку и, как только он упал, я прыгнул на него, выхватил у него из ножен нож и, прежде чем он успел прийти в себя от удара, вонзил его ему прямо в сердце. После этого я повернулся, чтобы помочь Мо-го, но увидел, что он не нуждается в помощи. Он как раз поднимался с трупа своего врага, чье горло было располосовано от уха до уха его собственным оружием.