Алмазная королева - Фридрих Незнанский

— Ну-ка, ну-ка? — опережая Турецкого, заинтересованно произнес Меркулов и пододвинулся вместе со стулом поближе к Денису. — Что же, получается, что Гирш и наш Валерий Андреевич — знакомы, и даже настолько, что созваниваются в любое время суток? Кстати, по какому номеру шел разговор?

— Представьте, по домашнему Гирша! — Денис с некоторой гордостью поглядел вначале на Меркулова, затем на Турецкого и Грязнова-старшего. Вот, мол, какие у меня ребята, знай.

— Ай да Крот! — Меркулов покачал головой. — Так-так. И о чем же шла речь далее?

— Речь шла о том, что некая, по словам Березина, «грязная партия» прибудет по известному Гиршу адресу ровно через неделю. Лично я считаю, что под термином «грязная партия» подразумеваются наши с вами камушки — необработанные. Если учесть, куда именно они через господина Гирша попадают.

— Денис, — перебил его Турецкий, — распечатку я прочту, скажи мне только одно: как насчет Кропотина — упоминался он в разговоре?

— Ни словом, как будто его в природе вовсе не существует.

Александр Борисович задумчиво постучал ручкой по столу и повернулся к сосредоточенно молчавшему Грязнову:

— Вот что, Слава. По моему разумению, Кропотина пора приглашать для собеседования. Как думаешь?

— Не рановато? — неуверенно возразил Грязнов-старший. — Судя по всему, он доверяет обоим Березиным абсолютно. Похоже, боится их. А ведь есть еще и юная супруга с крокодильими зубками.

— Саня абсолютно прав! — вмешался Меркулов. — Не рано, а в самый раз, пока он тепленький! В смысле потрясен гибелью своей бывшей жены. Ну не совсем же дурак, должен понять, особенно если узнает наконец о покушении на свою единственную дочь, что следующие жертвы — они. И еще неизвестно, в какой последовательности. Саня, я думаю, даст ему послушать разговорчики его очаровательной супруги с ее любовничком, дабы наш бизнесмен не сомневался, откуда эти ножки растут. Как, Борисыч, я прав?

— Абсолютно! К тому же, ребятки, теперь мы с вами точно знаем, сколько времени нам отпущено на все про все. Когда, говоришь, Денис, «грязная партия» пойдет по назначению?

— Через неделю, Александр Борисович.

— Естественно, каким образом осуществится транспортировка — ни слова?

— Скорее, пара слов: «как обычно». Прочтете сами.

— Прочту! Однако, ребятушки, сами видите — молчание Якутска нам в зарез. Денис, как вы с Филей договаривались насчет связи?

— Крайний срок сегодня вечером, должен позвонить сам. — Денис виновато посмотрел на Турецкого. — Я не понимаю, почему он молчит, четыре дня прошло, звонил всего раз — доложил, что прибыл и с устройством все в порядке.

— Ладно, коли крайний срок пока не миновал, паниковать рано. Теперь — наши дальнейшие действия. Слава, необходимо взять под особый контроль тот самый таможенный терминал, через который уходят официально «обработанные» алмазы. Знакомца Кропотина, который там начальствует, необходимо взять под контроль. Слава, — Турецкий повернулся к Грязнову, — по твоей старой агентуре и вообще эмвэдэшным связям. Есть у тебя человек, которого туда можно было бы на несколько дней подсадить?

— Найдем, — Грязнов азартно блеснул глазами. — Могу предоставить и такого, который… Словом, организует этому знакомцу кропотинскому больничный… на пару недель.

— Э-э-э, господа, — усмехнулся Меркулов, — могу я попросить вас не увлекаться?

Денис не выдержал и откровенно расхохотался, заулыбались и Голованов со Щербаком.

— Ну тогда сам этим займись, — подмигнул Константину Дмитриевичу Грязнов-старший.

— И займусь, — кивнул Меркулов, — причем без каких-либо нарушающих УК РФ авантюр.

— Ну на то ты и генерал от прокуратуры — не то что мы, менты поганые, — беззлобно улыбнулся Грязнов. А Меркулов в ответ кивнул и повернулся к Турецкому:

— Значит, так. Я правильно понял, что господина Кропотина ты хотел бы видеть непосредственно здесь, а не в официальном кабинете?

— Угу. Так же как и некоего господина Петра Сергеевича Лагутина, о котором вы, друзья, часом, не забыли?

— Обижаете, Александр Борисович, — ответил ему на этот раз Денис. — Я как раз собирался вам сказать. Его двойную бухгалтерию в «Фианите» Алик взломал на раз-два. Вое же надо быть полным идиотом, чтобы все эти подкожные свои делишки хранить в компьютере. Словом, повод у нас теперь вызвать его официально есть, а уж неофициально — тем более.

— Вначале я хотел бы видеть Кропотина, — покачал головой Турецкий. — Давайте, ребятушки, сделаем так…

Владимир Александрович Кропотин приехал на похороны своей бывшей супруги, как он униженно объяснял данный поступок своей новой жене, исключительно, чтобы поддержать Томочку. Тамара и впрямь нуждалась в поддержке, это было понятно с одного взгляда на нее. Женщина больше не плакала: во-первых, за четыре дня, прошедшие с момента трагедии, все слезы были выплаканы. Во-вторых, уколы, которые делала дважды в сутки Денисова медсестра, не отходившая от нее ни днем ни ночью, погрузили Тамару в какое-то странное состояние — словно все, что происходило на ее глазах, не сон даже, а что-то вроде кадров, мелькающих на экране.

На отца, вылезшего на глазах дочери из незнакомого ей черного лимузина, Тамара поглядела с той же болезненной отстраненностью, словно не понимая, что он делает здесь, возле кладбищенских ворот.

На самом деле Владимир Александрович был в шоке, внезапная гибель Регины Михайловны подействовала на него куда сильнее, чем мог предположить даже он сам. Кому могла помешать Регина настолько, чтобы пойти на убийство?! Мысль о том, что его горячо любимая Танюша, настоящий ангел во плоти, может иметь к смерти Регины Михайловны хоть какое-то отношение, не приходила Кропотину в голову не потому, что он был глуп. Хотя, как известно, сильная страсть — а именно страсть испытывал Кропотин к своей молодой иене — даже очень умных людей делает глупее.

Однако, не зная о прошлом Татьяны практически ничего, кроме того, что она сама сочла нужным сказать ему, полагая, что с Березиным-старшим она познакомилась, как и утверждала, совсем недавно, в доме своего бывшего шефа, а с Юрием и вовсе только-только, на его собственной фирме, Владимир Александрович сосредоточил все свои подозрения на генерале и его сыне. Но и тут ему было непонятно, для чего может тому же зятю, да еще, кажется, действительно бросившему Тамару, понадобиться смерть Регины. Или — исчезновение Мони. Впрочем, Моня всегда был темной лошадкой, так что, возможно, исчез на некоторое время по своим собственным делам и инициативе.

Словом, как представлялось Кропотину, убийство его бывшей жены — загадка почти неразрешимая. Вряд ли следственные органы ее когда-нибудь разгадают. Да и кто такая, в конце концов, Регина, чтобы рвать пупок в поисках убийцы? Больная, немолодая женщина, даже, стараниями самого Кропотина и его юристов, уже не являющаяся владелицей акций фирмы…

Тягостная процедура похорон, вид бледной, почти прозрачной от этой своей бледности дочери, глядящей сквозь него, словно не видящей собственного отца, выбили Владимира Александровича из колеи окончательно. От каждого мимолетного взгляда на Тамару сердце его против воли болезненно сжималось: как мог, как умел, Владимир Александрович любил свое единственное дитя, а сейчас, глядя на отстраненно-безразличную дочь, вдруг остро осознал, как же на самом деле жаждет от нее взаимной, горячей любви! Как хотелось бы ему, чтобы его умница (вся в мать!) и красавица даже в своем горе (тоже в мать!) дочь рыдала сейчас на его, отцовском плече, как на единственной стоящей опоре в беде. Чтобы с удвоенной любовью, доверчиво, как в ее детстве, когда жизнь была совсем-совсем иной, прижалась к нему, изливая свою беду единственному теперь в ее жизни родному человеку! Увы, ничего похожего и в помине не было, и Кропотин с той же ясностью ощутил, что вина в этом — его, и ничья больше.

Тамара в нем не нуждалась. Ни в той степени, в какой хотелось бы Владимиру Александровичу, ни, возможно, вообще в какой-либо… Что ж, поделом ему.

Церемония наконец завершилась, в ряду могил вырос еще один холмик, плотно укрытый свежими венками, украшенными лентами. Кропотин видел, как его дочь в сопровождении совершенно незнакомых ему людей, из которых он знал только ее домработницу Ольгу, медленно уходит прочь от могилы, даже не поискав отца глазами. «И поделом мне», — подумал Владимир Александрович как-то вяло и тоже побрел в сторону выхода, где прямо за воротами стоял его новый лимузин — черный, словно специально приобретенный в знак траура. Так же вяло Кропотин подумал, что избавится от этого приобретения, принадлежащего фирме, немедленно. Машина будет теперь всегда вызывать у него исключительно кладбищенские ассоциации. Или пусть Юрий, позарившийся на эту тачку и настоявший на ее приобретении, сам ездит на лимузине.