Алмазная королева - Фридрих Незнанский

Александр Борисович еще раз перечитал довольно скупые сведения о «Фианите» и его владельце — все-таки ребята Дениса, да и он сам, не сочли, видимо, их особо важными, Похоже, зря!

Турецкий посмотрел на часы и начал убирать со стола бумаги. Время давно перевалило за полдень. А это означало, что вот-вот появятся Денис с Кропотиным.

Александр Борисович ни на секунду не усомнился, что операция по доставке к нему Владимира Александровича пройдет гладко. Для Дениски, прошедшего горнило чеченской разведки, это была даже не задача, а так — что-то вроде легкой разминки.

— Не может быть. — Владимир Александрович издал еле слышный стон и уронил голову на руки. Запись, которую дал ему прослушать Турецкий, кончилась, но пленка, мягко шурша, продолжала крутиться, и это был единственный звук, нарушавший тишину в комнате.

Выглядел Кропотин сейчас жалко: моментально сжавшаяся, словно уменьшившаяся в размерах фигура, волосы, маскировавшие лысину на затылке, соскользнули, отчего весь имидж успешного господина вдруг развеялся, как дым от догоревшего костра. Сейчас перед Турецким сидел обыкновенный, далеко не молодой мужчина, в одно мгновение осознавший, что вся его жизнь на самом деле давно и необратимо разбита, а то, что он принимал за везение, счастье, дар судьбы, оказалось иллюзией.

— Владимир Александрович, — мягко окликнул Кропотина следователь, — возьмите себя в руки. У нас впереди очень важный разговор, к сожалению, необходимо срочно принимать меры, чтобы уберечь жизнь вашей дочери и вашу.

Александр Борисович выключил магнитофон. Кропотин слегка шевельнулся и с видимым усилием поднял на Турецкого посеревшее, сразу состарившееся лицо и криво усмехнулся:

— За меня не беспокойтесь, мне теперь все равно, жить или не жить.

— Бросьте! — Турецкий поморщился. — Будьте, в конце концов, мужчиной! Не вы первый и не вы последний погорели на бабе, разве нет? В любом случае жизнь единственной дочери, надеюсь, стоит в ваших глазах того, чтобы собраться и взять себя в руки!

— Да-да, вы правы, — Кропотин тяжело сглотнул образовавшийся в горле ком и неожиданно покачал головой: — Знаете, а ведь Бог-то и вправду есть.

— Что вы имеете в виду? — осторожно поинтересовался Александр Борисович.

— Есть Возмездие, значит, и Бог есть. Я предал Регину, можно сказать, что и убил ее, пусть не своими руками. А Таня в свою очередь предала меня — страшно, безжалостно и… И тоже вплоть до убийства, которое пока просто еще не состоялось.

— Видите ли, госпожа Монахова не столько предала вас, сколько обманула, сумела завлечь в ловушку, заготовленную с помощью Березиных. Так что…

— Ах, Березины… — Владимир Александрович нервно хохотнул. — Насчет них, папочки и сыночка, удивляться не приходится. Но ведь и тут виновен-то получаюсь я, и никто иной — перед Томочкой виновен, моей единственной девочкой.

Он вдруг с ужасом поглядел на следователя:

— Господи. А вдруг сейчас, пока мы с вами разговариваем, они ее… Они…

— Не волнуйтесь! — остановил его Турецкий. — Вы же слышали, в какую ярость впал генерал, услышав о покушении? Конечно, вряд ли убийцы остановятся, просто выждут какое-то время. Пусть выжидают. Завтра утром мы отправляем Тамару Владимировну в Лондон. С ней полетит наш человек в качестве охраны и наша же сиделка, профессиональная медсестра.

— Я… Я заплачу вам, хорошо заплачу, только уберегите девочку! Прошу вас. Простите, я не запомнил, как вас зовут.

— Александр Борисович Турецкий, старший следователь, Генпрокуратура. Охране уже заплатили, а вот нам платить не нужно, во всяком случае деньгами.

Кропотин непонимающе уставился на следователя:

— А чем же, если не деньгами?

— Откровенностью, Владимир Александрович, откровенностью за откровенность. Даже если лично вам это грозит… Скажем так, неприятностями.

— Я все равно не очень понимаю.

— Владимир Александрович, я хочу, чтобы вы поняли для начала одно: о махинациях с алмазами на вашей фирме мы знаем. Знаем и о том, какова основная сфера деятельности вашего так называемого «спецназа».

Кропотин жалко усмехнулся и пожал плечами.

— Значит, вы знаете больше моего. Я не про камешки, а про подразделение, которое вы так называете «спецназ». Томочка его зовет так же, только добавляет «бандитский». И это все, что знаю и я сам, даже не знаю — могу только догадываться. По каким-то обрывкам распоряжений Юрия, которые слышал случайно, ну еще по каким-то деталям. Но ведь это не доказательство, верно?

— Ну, хорошо. У вашей дочери сложилось впечатление, что вы боитесь своего зама по безопасности, пока все еще числящегося вашим зятем.

— Боюсь! — Владимир Александрович посмотрел Турецкому в глаза и тут же отвел взгляд. — Можете меня осуждать, но я действительно их обоих боюсь! Потому что давно уже чувствую, что мои подозрениям их деятельности, происходящей за моей спиной — поверьте, что последнее правда! — верны. Чувствую, что убить меня им ничего не стоит. Господи, если б я знал, что Татьяна…

— Давайте о Монаховой позднее, — твердо перебил его Турецкий. — И вернемся все-таки к алмазам.

Кропотин молча кивнул и задумался, словно преодолевая какие-то сомнения внутри себя. Турецкий терпеливо ждал, понимая, как тяжело сейчас этому человеку, на которого и без того свалилось предательство любимой женщины, ещё и добровольно отдать в руки следствия сведения, которые равны краху его бизнеса. А в итоге — что останется в итоге от всей его благополучной, вроде бы так прочно и красиво налаженной жизни? Прах и пыль, пыль и прах. Как там сказано: «Из праха Я сотворил тебя, и прахом и станешь». Или что-то вроде этого. Дело не в словах, а в смысле, а смысл-то тот самый! Благополучие, созданное ложью, обращается в прах не только само, но и. своего владельца влечет за собою.

— Александр Борисович, — Кропотин тяжело вздохнул, — я готов ответить на ваши вопросы, только начать мне придется издалека.

— Время у нас есть, правда, не знаю, как у вас.

— У меня? Мне теперь, кажется, все равно. Похоже, что и у меня впереди времени более чем достаточно, не так ли?

Кропотин криво усмехнулся и вопросительно поглядел на Турецкого.

— Ну, тут обещать ничего не могу, но многое зависит от вас самого.

Владимир Александрович еле заметно кивнул и, дождавшись, когда следователь включит магнитофон и извлечет из ящика стола протокол, приступил наконец к своему нелегкому рассказу.

— Все началось несколько лет назад, тогда вернулся на родину из Израиля брат моей жены… покойной жены… Соломон Кац, который несколько недель назад куда-то исчез.

Александр Борисович Турецкий слушал исповедь Кропотина, почти не прерывая его, привычно заполняя вслед за Владимиром Александровичем протокол, — в сущности, первый официальный документ, появившийся наконец в деле об алмазах.

Почти все, что рассказывал Кропотин, следствию было известно, разве что за исключением нескольких обстоятельств и деталей, часть из которых действительно были важны. Одна из них касалась таможни.

— Насколько я понял, — произнес Турецкий, отрываясь от протокола, — полуобработанные алмазы идут постоянно через один и тот же таможенный терминал. Кстати, по сравнению с абсолютно не обработанными камнями, цена их намного ниже?

— Ниже. Но все-таки не настолько, насколько ниже цена обработанных, — вздохнул Владимир Александрович. — Понимаете, область применения наших камней все же, во-первых, шире, чем уже ограненных. Но даже не в этом дело.

— А в чем же?

— В Израиле ювелирная промышленность развита гораздо лучше, чем у нас, там есть очень древние ювелирные династии со своими секретами обработки алмазов, превращения их в редкие по качеству бриллианты. Задача моих мастеров — только тронуть алмазы своей обработкой, оставляя подлинным мастерам возможность применить все свое умение к алмазу, после чего цена его резко возрастет. Это, кстати, основная причина, по которой частным фирмам запрещено экспортировать необработанные камни.

— Так что там с таможней, Владимир Александрович?

— Ну… Все как обычно это бывает… В начальниках там мой старый приятель ходит, еще по Якутску. Конечно, я ему плачу ежемесячно немалую сумму. Зависит она от величины отправляемой партии. Плачу за то, чтобы мой груз не досматривали или, если по обстоятельствам приходится досматривать — их ведь тоже проверяют иногда, — он предупреждает нас заранее и мы экспортируемся днем позже.

— Скажите, вам о чем-нибудь говорит название таких фирм, как «Фианит» и «Звездочка»?

— О «Фианите» вроде бы слышал что-то, но что именно, не помню точно. «Звездочка»? Нет, простите, не слышал. Единственная фирма, с которой я имею дело, находится в Якутске, это наши поставщики: «Диамант».

Название, как видите, частично совпадает с названием моей фирмы, мы регистрировались почти одновременно: я неплохо знаком с ее хозяином Платоном Ойунским. Когда я приезжал еще в качестве простого инженера туда в командировки, Платон работал уже главбухом — командировку он мне и подписывал, как правило. Он меня тогда в один из приездов и познакомил с Березиным. Я имею в виду старшего.