Личная жизнь адвоката - Наталья Борохова

– Но долги можно приобрести, даже не обладая деньгами, – философски заметил Кротов. – Может, у него были какие-нибудь вредные привычки? Он игрок? Употреблял наркотики?

– Нет-нет, ничего подобного. Он был хорошим, – ей хотелось рыдать, когда она слышала или или произносила прошедшее «был».

– Как вы думаете, не могло быть так, что настоящий убийца зашел в дом уже после нашего с Жориком ухода? – спросила она вдруг. Действительно, с чего это все решили, что на них двоих свет клином сошелся?

– Теоретически возможно, – задумался Василий, уставившись стеклами своих очков в пространство. – Но это маловероятно… Убийца должен был улучить момент и прошмыгнуть в дом сразу же после вас, убить Артема и успеть скрыться еще до того, как родители обнаружат тело. Ведь вы не думаете, что Милица Андреевна и ее муж покрывают убийцу?

Еве еще не изменил здравый смысл. Она покачала головой.

– Интересно, – она вдруг улыбнулась. – Вот вы сейчас сидите рядом со мной и всерьез рассуждаете о каком-то незнакомом убийце. Значит ли это, что вы поверили мне? Помнится, в наши первые встречи вы разговаривали со мной «через губу» и все время требовали, чтобы я признала вину.

Вопрос застал Василия врасплох. Ева была права. Он верил ей, и в этом не было ничего плохого, кроме одного. Всю жизнь Василий Кротов привык доверять фактам и логике. Вступив в дело защитником Евы, он быстро удостоверился в том, что факты свидетельствуют против молодой женщины. За все время следствия они не добыли с адвокатом Дубровской ни единого доказательства ее невиновности. Но теперь он вдруг поменял свое мнение на кардинально противоположное и всерьез заговорил о невиновности Евы.

– Я верю вам… – выдавил он не без труда.

– Вам что-то в этом не нравится? Вам больше хотелось, чтобы я была виновной?

– Нет, – он мотнул головой. – Я предпочел бы объяснить изменение своей позиции логичными доводами. Но у меня их нет. Я впервые доверяю интуиции.

Должно быть, он выглядел полным болваном. Доверять своей интуиции могут только женщины. Им простительно, потому что они руководствуются эмоциями. Неужели он купился на рассказанную Евой историю любви? Он в жизни терпеть не мог мелодрамы.

– Но доверять интуиции правильно, – заметила вдруг Ева. – Я где-то слышала, что подсознание делает за человека всю работу и выдает конечный результат. А то, что вы его пока не можете объяснить, говорит не о том, что этот результат ложный, а о том, что у вас еще нет на руках подходящих фактов. Но вы их добудете, я не сомневаюсь.

– А вы умная девушка, Ева, – сказал он, с удивлением делая для себя еще одно открытие.

Она улыбнулась, стараясь не показать, что ей это приятно. Даже Артем не делал комплименты ее уму. Он говорил ей о том, что она непредсказуемая, сексуальная, страстная. Но умственное превосходство он признавал за собой. Ведь он был аспирантом, а она простой медсестрой. А какой ум у медсестры?

– Расскажите мне о себе, – попросила она. – У вас есть девушка?

Кротов растерялся еще больше. Ему нечего было рассказывать о себе, тем более такой девушке, как Ева. Все, что он мог ей предложить, было скучным и банальным даже для него самого.

– Ну, я учился… защитился и вот теперь работаю, – промямлил он. – Если получится, я стану доктором юридических наук.

– Наверно, ваши родители ужасно гордятся вами.

Кротов пожал плечами. У его родителей точно не было повода ругать сына. Василий никогда не доставлял им хлопот. Он хорошо учился в школе, легко поступил в институт и закончил его с красным дипломом. Когда он стал кандидатом юридических наук, никто не стал сомневаться, что это лишь первая ступенька и у молодого ученого блестящее будущее.

Только вот теперь, оказавшись с яркой и непредсказуемой Евой, Кротов стал сомневаться, можно ли назвать его жизнь интересной? Все в ней было запланировано заранее и происходило точно в свой срок. Единственное, что не укладывалось в его планы, – это личная жизнь.

– Так у вас есть девушка? – повторила свой вопрос Ева.

С этим у Кротова были проблемы. Застенчивым и серьезным молодым людям очень часто нравятся девушки живые и бойкие, и Василий здесь не был исключением. Но, по закону подлости, такие звезды в упор не замечали нескладного ботаника в очках. В свою очередь, ученые девушки в очках и с толстыми книжками не интересовали его.

– У меня есть девушка, – на всякий случай сказал он.

– Наверняка она очень умная, – сказала Ева, точно знала об этом заранее.

– Да. Гм… она кандидат наук, – проговорил он, опуская глаза. Не хватало еще, чтобы Ева уличила его во лжи. Ведь никакой девушки у него и в помине не было.

– Вы собираетесь пожениться?

– Не знаю. Может быть… Ева, я – человек не такой интересный. Боюсь, что подробности моей личной жизни утомят вас. Не был, не привлекался, не состоял… Нет судимостей, нет прежних жен, нет брошенных детей.

– Вы говорите об этом так, словно это ваш недостаток, а не достоинство.

– Ну, я не назвал бы это достоинством… Женщины любят брутальных мужчин с биографией. Чтобы там шрамы, драки, бицепсы.

– Много вы знаете о том, что любят женщины, – усмехнулась Ева.

– Не много, – признался Василий. – Но почти каждая из вас мечтает быть девушкой Джеймса Бонда. Разве не так? А многие ли захотят скрасить жизнь молодого аспиранта? Ну, или там начинающего адвоката, у которого победы еще только впереди?

– Артем так и не успел стать адвокатом, – произнесла Ева и внезапно сникла.

Болтая с Кротовым на отвлеченные темы, она на считаные минуты почувствовала себя беззаботной, такой, как прежде. Она позволила себе даже что-то вроде кокетства, когда заметила невзначай, что у Василия интересный профиль. Но прошлое бесцеремонно напомнило о себе, едва речь зашла о том, что было близко Артему. Неужели до конца жизни она так и будет зависима от своих воспоминаний?

Внезапно она почувствовала себя усталой. Стоит ли веселиться, если ты сидишь в тюрьме по обвинению в убийстве? Впереди судебный процесс, а за ним мрак. А еще полное ощущение безнадежности и беспомощности. Мать человека, которого она любила, мечтает видеть ее в казенной робе с номером на груди. Его отец свихнулся, но, приди он в себя, вряд ли бы пожелал ей чего-нибудь доброго. Она нелюбима и презираема всеми, за исключением, быть может, странного мальчика в очках, который начал вдруг рассказывать ей о своей жизни.

– Знаешь, мне, пожалуй, нужно идти, – сказала она, прервав его на полуслове. – У меня страшно болит голова.

Василий принял отговорку про голову, но все-таки подумал, что такой девушке, как Ева, просто стало скучно рядом с ним. Ведь если бы их свел случай на свободе, она вряд ли захотела бы с ним общаться…

Занятая своими семейными делами, Лиза не заметила перемен в настроении Кротова. Он беспрестанно звонил ей и говорил о новых встречах с Евой и о том, что он собирается для нее сделать. Так, несколько дней назад Василий заявил, что намерен освободить Вострецову под залог. На взгляд Дубровской, эта затея была заранее обречена на провал.

– Ева обвиняется в особо тяжком преступлении, – напомнила она. – Неужели ты считаешь, что суд пойдет на то, чтобы ее освободить? А вдруг она сбежит? Перестанет являться по вызову следователя, и все.

– Ей некуда бежать, – возражал Василий. Он почти кричал в трубку. Оставалось гадать: то ли он был на нее зол, то ли находился на улице и пытался одолеть голосом шум автомагистрали. – Она – не какая-нибудь там уголовница. Она не привыкла жить по подвалам и вокзалам. Кроме того, на нашей стороне Международный пакт о гражданских и политических правах и статья пятая Римской конвенции!

– Хорошо. Но ты поинтересовался у нее, есть ли у них деньги на залог? – спросила Дубровская, зная, что никаких средств у мамы Лиды нет.

– Деньги? – удивился Василий. – Знаешь, я об этом как-то не подумал. Но если суд вынесет решение, быть может, мы придумаем что-нибудь?

– «Что-нибудь» – это что? – насмешливо спросила Лиза.

– Ну, например, займем. В самом деле, ведь если она будет вести себя благоразумно, нам наши деньги возвратят в целости. А если нет… Но такого и быть не может!

Если бы не Саша, который в тот момент находился на руках Елизаветы, она бы непременно задала себе вопрос, что приключилось с ее коллегой, если он вдруг из скептика и демагога превратился в отчаянного альтруиста. Но мальчик срыгнул ей на колени почти все выпитое молоко, и Дубровской пришлось спешно заканчивать разговор.

Сама Елизавета уже полмесяца сидела дома, обуреваемая страстями, далекими от уголовного процесса. Андрей задержался на своем бизнес-тренинге два лишних дня, а когда вернулся домой, выглядел таким отдохнувшим, что у нее сразу же возникли подозрения на его счет.

– Чем же вы там занимались? – спросила она, ревниво разглядывая мужа. Он великолепно смотрелся в небесно-голубом пиджаке, расстегнутой на груди белой рубашке и джинсах.