Тревожная весна 45-го - Валерий Георгиевич Шарапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дождавшись своей очереди, Александр попросил:
— Мне, пожалуйста, полкило «Краковской», буханку хлеба и двести граммов сливочного масла.
Поначалу ему хотелось присовокупить папиросы — все ребята из группы были курящими — однако, посчитав наличность, табак из списка пришлось исключить.
Дородная тетка быстро взвесила продукты.
— Четыреста десять, — назвала она сумму.
Васильков протянул четыреста рублей купюрами и принялся рыться в карманах в поисках мелочи. Нашлось еще шесть рублей с копейками.
Вздохнув, покраснел, намереваясь отказаться от хлеба, но продавщица внезапно подвинула к нему все три свертка.
— Забирай, служивый, потом занесешь. Следующий!
* * *
Возвращаясь в Управление, Александр вновь размышлял над перипетиями непростого уголовного дела. Первый допрос младшего Ершова прошел в его присутствии; он слышал все вопросы и ответы — от первого до последнего. Иван виртуозно провел дознание и, похоже, выведал у подследственного все, что тот знал.
Накануне войны Борис Евгеньевич окончил Московский полиграфический институт и с самого начала трудовой деятельности работал в типографии завода № 41 НКАП. Практически все, кто находился в штате оборонных предприятий, имели «бронь» — освобождение от военной службы. Было такое освобождение и у младшего Ершова.
Далее по ходу допроса выяснилось, что липовые документы — от ручного набора литер на верстаке до непосредственной печати и обрезки — он изготовлял лично без привлечения помощников. В это легко верилось. «Если в преступных деяниях можно обойтись без лишних свидетелей, то лучше все делать самому», — вероятно, так прокомментировал бы этот факт Иван.
Но он не комментировал. Он вообще не проявлял никаких эмоций, а только спрашивал, спрашивал и спрашивал, не давая руководителю типографии ни одной минуты на отдых и на приведение в порядок беспомощно метавшихся мыслей. Порой линия допроса делала замысловатый поворот и уходила далеко в сторону от основной темы. В такие моменты Александр понимал: Иван нарочно отвлекает и путает арестованного.
В конце длительной беседы выяснилось, что липовые документы продавались старшим Ершовым за большие деньги. Правда, куда и кому продавались, младший Ершов не знал.
— И это, вероятнее всего, тоже правда, — обмолвился Старцев, когда арестованного увели из «допросной». — Этот пацан — мелкий винтик в серьезном механизме. А скоро нам предстоит сразиться с настоящим противником.
* * *
На Петровке Василькова нагнал автомобиль с Егоровым, возвращавшимся после обыска на квартире Ершовых.
— Садись, Александр! — крикнул Егоров с переднего сиденья. — А я смотрю знакомая фигура со свертками. Ты откуда?
— В магазин бегал, на завтрак кое-что закупил.
— Это хорошо! А то живот скоро к спине прилипнет. Поехали…
До входа в Управление оставалось не более трехсот метров, но Васильков все же плюхнулся на заднее сиденье.
— Ты один? А где Ефим с Константином?
— Оставил на квартире Ершовых, пусть приглядывают за бабами, — объяснил Василий. — Нельзя, чтобы они сейчас предупредили сообщников.
— Думаешь, они в курсе?
— Кто знает? Но мы должны просчитывать все варианты наперед.
— Что по обыску?
— Глухо, — отмахнулся Егоров. — Все перевернули — ничего, что могло бы заинтересовать.
Автомобиль тормознул напротив каменных ступенек центрального входа. Егоров с Васильковым поднялись в подъезд, предъявили дежурному офицеру пропуска и направились в кабинет.
Олесь Бойко с Игнатом Горшеней изучали обнаруженные при обыске фальшивые документы. На одном рабочем столе в беспорядке лежали листы разного формата, на другом покоились несколько аккуратных стопок и пара страниц подробной описи.
— Допрос начался? — Васильков сложил свертки в «столовой».
— Минут пятнадцать назад.
— Тогда я пошел.
— Подожди, Саша, я с тобой, — догнал его Егоров.
Опоздание на допрос Василькова было заранее согласовано со Старцевым, поэтому когда он осторожно приоткрыл дверь в «допросную», товарищ оглянулся и кивнул, приглашая войти.
Александр с Василием неслышно просочились внутрь и встали у окна позади старшего Ершова. Иван вопросительно глянул на Егорова.
«Ничего», — развел тот руками.
* * *
— …Я повторяю, гражданин следователь, фамилий этих людей мне никто и никогда не называл. Двоих я знал по именам и то не уверен, что они настоящие. Третьего вообще называли «Боцманом». Может, профессия у него морская была. Может, просто кличка.
— Говорите, всего их было трое?
— Трое. Но на встречи со мной всегда приходили два человека.
— Значит, того, который вам показался главным, звали…
— Казимир, — уверенно ответил Ершов.
— Попытайтесь описать его внешность. Только поточнее. Для нас важна каждая деталь, даже самая мелкая. И помните: чем значительнее окажется ваша помощь следствию, тем меньше шанс получить высшую меру.
Замечание подействовало. Инженер-технолог принялся с такой поспешностью и точностью описывать троих бандитов, что бедный писарь в углу «допросной» едва успевал записывать.
* * *
Допрос завершился часа через два. Старцев забрал у писаря протокол, инженер Ершов безропотно поставил на нем свою подпись, после чего охрана увела задержанного в камеру.
Иван вместе с Васильковым и Егоровым вернулись в кабинет. Пора, наконец, и позавтракать.
К трем часам дня в кабинете была в сборе вся группа, за исключением Баранца и Кима. Их сменили в квартире Ершовых сотрудники НКВД, оперативники с минуты на минуту должны были подъехать в Управление.
Все сгрудились вокруг «столовой». Готовый чай разлили по кружкам, нарезали свежий хлеб и колбасу. Соорудив бутерброды, начали с аппетитом есть.
— Вот сейчас перекусим, и еще сильнее захочется спать, — со знанием дела заявил Егоров.
— Предлагаешь вообще не есть? — в шутку спросил Старцев.
Внезапно в кабинет пожаловал комиссар Урусов.
Отложив провизию, муровцы вытянулись в струнку.
— Иван Харитонович, как продвигается следствие? — поинтересовалось начальство.
Старцев прислонил к стенке трость, взял со своего стола папку с уголовным делом и доложил:
— Прошедшей ночью арестованы инженер-технолог Ершов Евгений Пантелеевич и его сын — Борис Евгеньевич. Заведуя типографией, сын тайно изготовлял фальшивые бланки различных документов, а отец за приличное вознаграждение снабжал ими банду.
— Ту банду, которая осуществила вооруженный налет на трофейный поезд? — придирчиво поинтересовался комиссар.
— Мы практически уверены в этом.
— Готов выслушать ваши доводы.
— У нас имелись словесные портреты некоторых бандитов, принимавших участие в налете на поезд. Старший Ершов встречался с тремя членами банды, всех троих он подробно описал. К сожалению, внешность двух из них — «Матвея» и «Боцмана» — показаниями свидетелей налета на поезд не подтверждается.
— Почему?
— Описание свидетелями рядовых бандитов сильно разнится — не запомнили они их. Зато главарь банды, приехавший на перрон в генеральской форме, описан с предельной точностью. Вот, послушайте… — Старцев раскрыл картонную папку и зашелестел подшитыми страницами. — Словесный портрет «генерала», сделанный членом трофейной бригады майором Серафимом Дружининым: «Высокий (примерно метр восемьдесят пять), солидный, с правильными чертами
