Обмани меня красиво - Галина Романова

— Понимаешь, я сначала тоже, как и ты, подумала, что он мог это сделать из-за какой-то глупой мужской ревности. — Лиза пропустила мимо ушей гневное Сашкино фырканье и продолжила: — А потом вдруг поняла, что не может человек такого ранга рисковать своим положением в обществе, состоянием, да всем, понимаешь!.. Не может он так рисковать из-за какой-то интрижки с провинциальной дурочкой вроде меня.

— Ты не дурочка, Лизка! — вступился за нее Сашка, чем тут же снискал ее благосклонный взгляд.

— И я начала вспоминать, размышлять и все такое. И у меня вырисовалась такая вот картинка… — Повернувшись к соседу вполоборота, Лиза спросила: — Что скажешь?

Для того чтобы ответить ей, ему понадобилось долгих пять минут.

Сашка вскочил с дивана и принялся нервно прохаживаться по комнате. Штаны с него то и дело спадали, так как он заметно похудел за эти дни. Лиза с запозданием подумала, что он наверняка голоден, а она его тут баснями кормит, но говорить ничего не стала из опасения сбить его с толку. Было видно, что Сашка определенно что-то пытается вспомнить. Он то и дело потирал виски, устремлял взгляд куда-то поверх ее головы, на тюлевую занавеску, раздувающуюся парусом на приоткрытом окне. Смешно и не совсем по-взрослому оттопыривал нижнюю губу и беспрестанно прищуривал глаза.

— Ты бы покороче, Склифосовский! — не выдержала Лиза и против воли рассмеялась. — Смотреть на тебя, знаешь, тот еще прикол. Скажи хоть, что вспоминаешь?

— Помнишь, когда эти трое появились в лагере? Ну, тот момент, когда они вынырнули из кустов, помнишь? — Сашка остановился рядом с диваном и от нетерпения даже задрыгал левой ногой. На носке, прямо на большом пальце, опять красовалась маленькая дырочка.

— Не помню, Саша. Меня же не было в тот момент. Я пришла, когда уже все рассредоточились по поляне. — Лиза все смотрела и смотрела на эту крохотную дырку на его носке и все никак не могла понять, отчего это ей вдруг сжало непонятным спазмом горло.

Стало Сашку жалко? Может быть, и так. А почему, спрашивается? Из-за дырки на его носке или из-за того, что им со Степкой некого попросить эти дырки зашить, кроме самих себя? Наверное… Лиза вдруг разозлилась на себя и как брякнула:

— Ты чего это, ногти на ногах, что ли, не подстригаешь совсем? Вечно у тебя на носках дырки.

— Почему?! — Он опешил от ее вопроса и, проследив за ее взглядом, вспыхнул. — Чего пристала, не пойму?! Я ей о деле, а она мне о носках!

— Ладно, проехали. — Лиза подняла на него глаза. — Так что там тебе удалось вспомнить?

— Так вот я и говорю, что когда они вышли из леса, то Звонарь как будто удивился. Он ни слова не сказал, но я точно помню, что удивился. Он даже сказал тихо так, типа: «Вот, блин, никогда не знаешь, где на какое дерьмо наступишь». А потом, ты помнишь, они несколько раз разговаривали тет-а-тет?

— Ну… видела, кажется, дважды, как они общались. И что? — Теперь Лиза с удвоенным вниманием разглядывала воротник Сашкиной рубашки.

Надо же было так измяться, так вымазаться. Он что же, эти несколько дней уголь там грузил или просто на нарах валялся? Отчего вид-то такой жалкий? Мало сказать, что неухоженный, сиротский просто вид, и еще бог знает какой, так что у нее даже живот свело от жалости.

— А то, что я пару раз подходил к ним, как бы невзначай, а они тут же замолкали. Почему? — Сашка снова разволновался и принялся ходить семимильными шагами по комнате. — Один раз, правда, мне показалось, что Звонарь на него наезжает. Потом думаю: померещилось. С чего бы это Сереге на него наезжать? Кто Звонарь, а кто этот козел! Пропасть между ними огромная.

— А с чего это тебе так показалось? — Лиза попыталась сосредоточить внимание на его словах. — Ну, фраза какая-нибудь ключевая или что? Что конкретно тебя могло насторожить? Просто так же не бывает…

— Не бывает, согласен. — Сашка взъерошил чуб и без сил рухнул на диван, так что загудели старые пружины. — Но разве сейчас вспомнишь детально? Помню, что базарили о какой-то девке. Этот козел еще говорил, что, типа, она сама была во всем виновата, а Звонарь не соглашался и наезжал. Ты же сама знаешь, что за зануда он был.

— Почему был?! — Лиза отчего-то вдруг испугалась, подскочила с дивана и поспешила в прихожую. — Пойду я. Мать, наверное, у двери все так же дежурит. А ты пока вспоминай. Если что надумаешь — звони, заходи. Пока…

— Пока, — упавшим голосом обронил Сашка и пошел провожать ее до двери. — Лиза, чем собираешься заниматься на каникулах? Осталось учиться неделю.

— Еще не знаю. Для начала надо бы разобраться в том, в чем мы с тобой собрались разобраться. А там…

— Ты не уедешь?

— Собиралась летом к сводным сестрам, но отчим сказал, что там какое-то несчастье. — Лиза нагнулась к шнуркам на кроссовках. — То ли у одной из них с мужем что-то произошло, то ли еще что. Они и ему-то сообщили уже после происшествия, он даже не ездил никуда. Если честно, я не вдавалась в подробности. Не до того мне было. Своих проблем, знаешь…

— Да уж знаю, причем не понаслышке. — Сашка кривовато ухмыльнулся, выпуская ее в дверь. — Ты это… Не пропадай, Лизка.

— Да уж не пропаду, — пообещала она и толкнула дверь своей квартиры.

Мать с кухонным полотенцем и веником стояла посреди прихожей, изо всех сил имитируя хлопоты по хозяйству.

— Что в милиции? Все в порядке? — Она вдруг шмыгнула носом и тут же поднесла к лицу край передника. — Сашку-то видела? Отпустили?

— Да. — Разговаривать или что-то объяснять у девушки просто не было сил. — Все замяли, списав на несчастный случай.

Мать сдавленно охнула и тут же перекрестилась на пустой угол, не забыв пробормотать слова благодарности всевышнему.

Лиза сняла куртку, повесила ее на крючок, поставила кроссовки на обычное место и совсем уже было собралась пойти к себе, когда мать ее остановила:

— Ты бы отнесла ему поесть-то что-нибудь. Я там собрала, пока вы секретничали. Страшный стал, худой. А Степке сейчас не до него. Целыми днями где-то: то воюет, то пропадает. Малый никому не нужен. Как Марья Яковлевна умерла, так совсем Сашок осиротел. Ты его, дочь, не обижай без нужды-то.

— А я че?! — Лизка так и не повернулась к матери, а то еще, чего доброго, заметит, как у нее глаза заблестели почему-то от подступивших слез, не отвяжешься тогда от вопросов.

— Да ниче! — прикрикнула на нее мать и шлепнула полотенцем ниже поясницы. — Поесть, говорю, лучше малому отнеси! У него одни глаза остались на лице! Думаешь, Степан брату там разносолов наготовил, пока его не было?

— Да ничего я не думаю. — Лиза побрела за матерью в кухню, походя недоумевая, почему это она сегодня вдруг так на жалости к Сашке заморочилась.

Вот уж воистину пробрало так пробрало! Просто разрыдаться готова. Нервы, наверное, да еще напряжение последних дней сказывается, вот душу и выворачивает от вида его дырявых носков и грязного воротника рубашки. Какое еще можно найти объяснение этому прискорбному факту?

Лиза остановилась в дверях кухни, понаблюдала за тем, как мечется мать между холодильником, газовой плитой и столом, приняла из ее рук горячую сковородку, две миски с чем-то вкусно пахнущим, и пошла назад к Новиковым. Когда она уже выходила из квартиры, раздался телефонный звонок. Лиза чуть притормозила, но потом все же решила не останавливаться. Кому нужно будет — перезвонит. У нее сейчас куда более важная миссия — она идет кормить голодного мужика. Пусть он еще не совсем мужик, и по возрасту и по разумениям, но с аппетитом-то у него уж точно все должно быть как у большого.

Дверь Сашка закрыть за ней не удосужился. Дурацкая привычка — не запираться. Лиза толкнула дверь ногой, переступила порог. Качнула бедром, возвращая дверь на место, и, забыв возвестить о своем приходе, пошла в кухню.

Его голую спину она увидела, еще не заходя туда. Сашка успел стянуть с себя грязную рубашку, оставшись в спортивных штанах. От дырявых носков он тоже успел избавиться. Сейчас он стоял лицом к окну и, ухватив двухлитровую кастрюлю за ручки, что-то пил из нее прямо через край.

Сковородка жгла руку даже через сложенное втрое полотенце, и Лизе не терпелось поскорее поставить ее на стол. Но, странное дело, она почему-то медлила: то ли рельефность Сашкиной мускулатуры повергла ее в замешательство, то ли все та же лишенная всякого смысла жалость вогнала ее в ступор, но Лиза стояла и, открыв рот, наблюдала за тем, как Новиков хлебает через край кастрюли щи.

— Не дай бог когда-нибудь так проголодаться, — сдавленно пробормотала она, когда Сашка, что-то почувствовав, оторвался-таки от своего занятия, оглянулся и, увидев ее, чертыхнулся. — Ты с ума сошел, что ли?

— Почему? — не понял он, возвращая кастрюлю на газовую плиту, где на решетке лежала крышка от нее.

— В тарелку налить нельзя? Одичал, да? — Лиза наконец поставила на стол миски и сковородку, сняла с нее крышку и пригласила: — Садись, поешь по-человечески.