Кыся 3: Кыся в Америке - Владимир Кунин

– Охотно вам верю, – любезно откликнулся я.

– Надо сказать, что Мадам провела свое детство и юность под домом одного ученого-крысоведа и обладает еще целым рядом энциклопедических знаний…

– О-о!.. – сказал я, постаравшись придать своему беспородно-хриплому голосу интонацию максимального уважения к обширным знаниям Мадам.

Вот с этим моим "О-о!.." мы и вошли в ЕЕ хоромы.

Никогда в жизни я не видел такой огромной, такой чудовищно разжиревшей, жуткой старой Крысы с полуметровым облезло-чешуйчатым хвостом, с отвисшим седым брюхом, парализованными задними лапами и с глазами – живыми, умными, ироничными и, ей-богу, веселыми!..

Ни унылой старости, ни ущербности я не заметил в глазах этой Мадам-калеки, Мадам-развалины. Гигантская жирная старуха Крыса была полна жизни и, судя по некоторым признакам, не лишена тяги к "светским" удовольствиям.

Уж слишком крутились вокруг нее два молодца Крыса, слишком был явствен запашок валерьянки, от которого многие Коты – просто сходят с ума!

– Мадам! – торжественно начал Главный Советник старый седой Крыс. – Позвольте представить вам…

Бедняга не успел договорить…

– В жопу! – спокойно сказала Мадам. – В жопу все твои дипломатические штуки. Никаких официозов! Достаточно одного взгляда – и понимаешь, что имеешь дело с настоящим жестким и сильным, но, к сожалению, слишком ДОМАШНИМ Животным…

И, клянусь, старуха оглядела меня откровенно блядским глазом!

– Мадам, – тут же нашелся я. – Коты и Кошки – единственные в мире домашние Животные, так и оставшиеся НЕПРИРУЧЕННЫМИ. В некоторой степени это нас с вами роднит.

– С ума можно сойти! – Мадам в восторге всплеснула достаточно изящными передними лапами. – Он еще и умный?!.. Откуда ты такой взялся?

– Из Санкт-Петербурга, Мадам.

– А что это?

Вот оно! Вот она – наша российская чванливость, наше гипертрофированное самомнение, когда мы убеждены в том, что все на свете только о нас говорят и думают… Да, добрая половина мира о нас и слыхом не слыхивала! Ах, как был прав Шура Плоткин, когда говорил об этом…

– Видите ли, Мадам, – поразмыслив, ответил я. – Санкт-Петербург – это место, где я родился. То есть моя родина. Один из городов России…

– А, так ты русский? Знаю. Здесь, в этом квартале, их полно! А что тогда такое – Россия?

– Что же такое Россия – вряд ли я смогу вам объяснить. Думаю, что сегодня этого не знает никто. Даже в самой России.

– Нет! – воскликнула старуха. – В лице этого Кота мы сталкиваемся с какой-то новой формацией Вида! Сплав Мужества и Интеллекта – это ЧТО-ТО ОСОБЕННОЕ! – вдруг воскликнула старуха, и я заподозрил, что ее предки были выходцами с юга России.

С теми же хохмочками в Мюнхене разговаривали киевские и одесские Коты-эмигранты.

Мадам лихо оглядела меня от усов до хвоста, прямо скажем, нескромным взглядом и плотоядно ухмыльнулась:

– Если бы мы встретились с тобой в моей молодости, мы смогли бы перевернуть общепринятое представление о врожденном антагонизме Котов и Крыс. Тебе не кажется?

– Я в этом просто уверен! – нагло соврал я для дела.

А сам подумал: "Было у меня Кошек – немеряно, Собачка была, Лисица, даже Крольчиха – тьфу, тошно вспоминать… Но – Крысу?.. Да у меня на нее ни в жисть не встанет! Даже на необитаемом острове…"

– Нет, от него можно просто сдохнуть! – восхитилась Мадам, лишний раз утвердив меня в своем подлинно историческом происхождении. – Выпьем?

Два молодых Крыса тут же выкатили пузырек валерьянки.

– Благодарю вас, Мадам. Я вообще-то не пью.

Ну, неохота мне было возвращаться в комнату спящего ребенка с запахом поддачи… Хотя, не скрою, после всего случившегося – треснул бы с удовольствием!

– А я выпью. Раньше могла чистяру, а сейчас – возраст, болячки разные… Разбавляю.

Ее шустрилы накапали в плошечку с водой немного валерьянки. Старуха выпила, крякнула, вытерла передними лапками морду, усы и сказала мне:

– Все знаю. И про Вагифа – чтоб ему было пусто на том свете! И про твою тронную речь… Особенно это – "Хватит крови!.." Кстати, рыбки хочешь?

– С удовольствием.

Шустрилы приволокли откуда-то кусок неизвестной свежайшей рыбы и осторожно, не приближаясь ко мне, положили ее неподалеку от Мадам. Я протянул лапу за рыбой и краем глаза увидел, как напряглась Охрана, как обнажились их резцы, как туго вытянулись хвосты.

– Ешь! – приказала мне Мадам.

Я аккуратненько подтянул рыбку к себе и с удовольствием стал ее жрать. Охрана расслабилась, хвосты повисли, резцы исчезли.

– У тебя есть имя? – спросила Мадам.

– Даже два – Мартын и Кыся.

– Ты знаешь, у нас в Америке не любят длинных имен. И для удобства мы их сокращаем. Так делают и все прибывающие к нам. Например, все ваши русские Гринштейны сразу же становятся – Гринами. Или – Файнберг… Он немедленно превращается или в Фаина, или в Берга. Это – кто как хочет. А один еврей из ваших – Иван Досадный стал теперь Ив Де Сад и утверждает, что он прямой потомок французского писателя маркиза Де Сада. Мне же нравятся оба твои имени. Я буду называть тебя Маркыся. Идет?

– Как скажете, Мадам.

– Зови меня просто – Муся. Мое полное имя звучит по-латыни – Мус Децуманус. Но вот этот мудрый старик, – Мадам указала на тихо дремлющего усталого седого Крыса, своего Главного Советника. – Когда-то, много времени тому назад, назвал меня Мусей. И, ты знаешь, мне это понравилось…

Старуха еще врезала валерьянки с водой и рассказала мне массу интересных вещей, о которых я даже не подозревал.

Оказывается, большие серые Крысы, так называемые Пасюки (омерзительное название, правда?..), известны Людям еще с тринадцатого века! В отличие от меня, старуха блестяще оперировала цифрами… Уже в начале пятнадцатого столетия епископ Аутинский отлучил Крыс от Церкви, на что, естественно, Крысы положили с прибором!.. И стали шататься за Человеком по всему свету.

Корабли развезли Крыс по прибрежным странам, а уже оттуда Крысы своим ходом чесали дальше – в глубь материка. Один ученый того времени, Паллас, целую книгу написал про то, как осенью тысяча семьсот двадцать седьмого года, после землетрясения, Крысы жуткими массами двинулись из прикаспийских стран в Европу. Фантастическими скопищами они переплывали Волгу у Астрахани…

– Но это же и есть Россия!.. – тут же почему-то сказал я.

Откуда мне это было известно, убей Бог, не помню!..

– Да что ты?!.. – удивилась Мадам. – Я и понятия не имела. А дальше…

А дальше Крысы поперли на Запад как сумасшедшие! Прошлепали на кораблях из Ост-Индии в Англию, затем в Восточную Пруссию, потом в Париж пешком, а спустя пару лет приплыли в Америку.

Об одной страничке своей родословной Мадам или не знала, или сознательно умолчала. Ручаюсь, что во время Великого Исхода Крыс на Запад ее предки явно останавливались в Одессе. И кто-то там у них по женской линии таки трахнулся с местным Одесским Крысом!.. А Пруссия, Париж, Америка были уже потом.

Это я сужу по тому, КАК она это все рассказывала – в какой манере, с какими интонациями…

Я, в свою очередь, чтобы не показаться полным дураком, поведал Мадам средневековую историю взлетов и падений Котов и Кошек, запросто жонглировал эпохами и именами, – короче, пересказал ей все, что еще совсем недавно узнал от Мастера в открытом Атлантическом океане. Чем привел старуху в искреннее восхищение!..

Охрана и прислужники тоже слушали меня развесив уши. Но восхищались не всем, что нравилось их Мадам, а лишь периодами истории, когда Котов и Кошек варили в кипящем масле, жарили на железных прутьях и сбрасывали с крепостных стен и башен.

И это я просек во время переговоров о мире!.. Ну что ж, запомним – мало ли как еще жизнь повернется.

После чего мы с Мадам обговорили ряд пунктов о ненападении и взаимовыручке, наметили несколько совместных мероприятий и стали прощаться, очень довольные друг другом.

– О'кей, Муся! – сказал я Мадам. – Как говорят в Германии – "Абгемахт"! В смысле – договорились!

Глянул на недобрые рожи Охраны, на подозрительные рыла Прислужников и прочих Холуев, посмотрел в мудрые, хитрющие глаза Мадам и снова, на всякий случай, добавил:

– Но если твои раздолбай только попробуют…

– Все, все! – прервала она меня. – Как ты сказал? "Абгемахт"? Так вот – абгемахт. Договорились. И кончай залупаться!

Проснулся в двенадцать.

То, что в двенадцать, – сомнений не было. День в окнах, а на больших Тимуровских часах с Дональд Даком на циферблате обе стрелки пиками строго смотрят вверх. А это – двенадцать. Я знаю.

Пить хочется, жрать хочется, гадить хочется – спасу нет!

В доме никого. Рут на работе, Тимур в школе.

Ноги мягкие, подламываются, хвост волочится по полу, самого качает – еще поспать, что ли?.. Так ведь недолго во сне и описаться! Этого еще не хватало. Не Котенок все-таки…