Тайные силы: Интернациональный шпионаж и борьба с ним во время мировой войны и в настоящее время - Вальтер Николаи

К области итальянской ирреденты примыкала зараженная великосербской пропагандой область Сербии. Она находила, в свою очередь, свое продолжение в ирреденте румынской, а последняя — в чехословацкой. Монархия была, таким образом, окружена поясом, прерывавшимся лишь на границе с германской областью — с Баварией. Великосербская пропаганда, простиравшаяся на Хорватию, Славонию, южную часть Венгрии, Боснию, Герцеговину и Далмацию, после аннексии Боснии и Герцеговины, пустила в ход обширный шпионаж, служивший целям непосредственной подготовки к войне. Подготовка эта была частью национальной программы, осуществление которой было долгом каждого хорошего серба, независимо от того, жил ли он в Сербии или в Австро-Венгрии. Пропаганда воплощалась в «Narodna Otbrana», во главе которой находился генерал Боцо Янкович, и конечною целью которой было восстание, а в случае войны — помощь сербской армии. Школы комитаджей в Куприи и Прокуплие выпускали предводителей банд, состоявших из бывших солдат, учителей и православных греческих священников. Сербские разведывательные офицеры были одновременно членами «Narodna Otbrana», служившей с виду лишь скромной цели распространения высшей культуры среди живших в монархии сербов — наподобие общества «Данте Алигиери» для итальянцев. В тесной связи с «Narodna Otbrana» находились другие культурные организации внутри монархии — антиалкогольные, спортивные и студенческие союзы. Борьба с великосербской пропагандой была еще труднее, нежели с итальянской или русской, так как затруднялась необразованностью лояльных элементов и равнодушием магометанского населения Боснии и Герцеговины. Когда во время войны были захвачены документы сербского разведывательного учреждения, то лишь тогда удалось предать суду многих шпионов и государственных изменников, которые и были осуждены.

После возникновения войны велико сербская пропаганда была перенесена за границу. Вождям вроде д-ра Трумбик, бургомистра Спалато удалось своевременно уехать из монархии. [147]

Образовался Юго-Славский комитет, состоявший почти исключительно из австро-венгерских граждан. Он находился сначала в Риме, затем в Париже и, наконец, в Лондоне. Он считал себя единственным народным представительством всех южных славян. В 1917 году он изложил в договоре Корфу свою политическую программу, согласно которой будущее южнославянское государство должно было быть образовано под скипетром сербского королевского дома.

Пропаганда за это велась особенно интенсивно в Америке, среди военнопленных и в Швейцарии. В Америке были созданы три больших союза; центральные союзы хорватов, сербов и словен. Во главе их стоял югославский национальный совет в Вашингтоне. Он работал в тесном контакте с южнославянским клубом в австрийском рейхстрате, признавшим программу Корфу. Следствием этой пропаганды были многочисленные случаи дезертирства. Черногорцы смогли сформировать из дезертиров три батальона, сербы — адриатический легион. В Одессе даже можно было составить две дивизии, а в Америке формировались военные транспорты из австро-венгерских южных славян. Само собой понятно, что интенсивная пропаганда была развита и среди военнопленных, размещенных во Франции после сербского отступления.

Шпионаж и пропаганда в Австро-Венгрии так тесно переплетались между собой, что невозможно мыслить одно без другого. Само собой понятно, что союзный фронт против русских, сербов и итальянцев должен был иметь, при этих обстоятельствах, много слабых мест. Подобно государственному организму, армия была также разъедена этой работой вражеской разведки. Семя, бросавшееся годами в мирное время, давало свои всходы во время войны. Подобно Болгарии, Австро-Венгрия является грозным примером того, как действует планомерная подготовка войны через разложение народов.

Крушение обоих стран было ускорено тем, что и в Германии появились признаки разложения. [148]

Несмотря на весь шпионаж и на вовлечение немцев в государственную измену в мирное время, от французов остались скрытыми важные военные тайны, как например, введение в германскую тяжелую артиллерию «Большой Берты» и германское наступление с его деталями. Это способствовало поразительно быстрому продвижению правого крыла германской армии. Наступление это сделало непригодной всю французскую систему шпионажа, подготовленную для ведения войны в Германии.

Претворить в дело некоторые приготовления французской разведки удалось лишь на южном фланге, где либо немцы стояли на своей земле, либо французы проникали в германскую область. На основании заранее заготовленных списков арестовывались дружественные немцам жители и вывозились во Францию. Многие эльзас-лотарингцы переходили во Францию и усиливали французскую разведку. Так, например, один военный шофер, сын фабриканта из Вройшталь, по окончании германского выступления в поход, с которым он, в качестве военного, подробно ознакомился, переехал через Донон во Францию. Позднее он объявился в качестве французского разведывательного офицера в Швейцарии. С самого начала войны эльзас-лотарингцы поставляли врагу такое поразительное множество шпионов, что верховное командование принуждено было запретить прием их во все учреждения, где они могли бы получать важные сведения. Кроме населения, южному флангу угрожал непосредственно и шпионаж из Швейцарии. Хотя власти в Эльзас-Лотарингии и были до некоторой степени приучены к борьбе со шпионажем, все же предотвратить его было трудно, как в начале войны, так и позднее. Несмотря на то, что фронтовая полоса была отделена от Швейцарии охранявшимся проволочным заграждением, что германская граница со Швейцарией была относительно коротка, а водная граница по Боденскому озеру представляла известную защиту, — все же в течение всей войны между эльзасским театром военных действий и Швейцарии происходил интенсивный шпионаж. Он облегчался тем, что [149] пограничной охране принимали участие четыре германских государства: имперская область, Баден, Вюртемберг и Бавария, и потребовалось много времени для согласования действий полиции этих государств, бывшей в мирное время самостоятельной. Когда же это согласование было достигнуто, и пограничная охрана стала благодаря этому действительной, возникли новые затруднения, вызванные сопротивлением местного населения по отношению к мероприятием, прекращавшим его сношения со Швейцарией. Вредные последствия этого смягчились лишь благодаря тому обстоятельству, что южный фланг не являлся решающим.

Наступление правого фланга привело его в область «Service de renseignement territorial» — территориальной разведки, которая была во Франции подготовлена одновременно с «Service

de renseignement etranger» — иностранной разведкой, ставшей теперь непригодной. В мае 1899 года председатель кабинета министров разослал префектам секретный циркуляр, по которому все работающие под открытым небом служащие: полевые сторожа, деревенские почтальоны, речные и уличные сторожа и т.п. подчинялись в целях разведки специальному комиссару. Вся страна была разделена на 122 сектора, которые вблизи границы и значительных военных пунктов были по размерам меньше и гуще населены служащими, нежели во внутренних районах. Таким образом, с 1910 года была подготовлена отечественная разведка на случай, если Франция станет театром военных действий.

Когда резиденции специальных комиссаров попали во время наступления во власть немцев, обыски в их канцеляриях доставили чрезвычайно важный материал, в том числе списки всех агентов, которые смогли быть, благодаря этому, арестованы и отправлены в Германию еще до того, как успели приступить к своей деятельности. Картина была всюду одна и та же: после первых победоносных германских наступательных боев агентам присылались на автомобилях почтовые голуби и инструкции. В мирное время агенты были обучены обращению с голубями, а последние были приучены к полетам на разведывательные сборные пункты. В этих списках числилось много агентов в [150] Бельгии и Люксембурге, с которыми уже в мирное время репетировались сношения посредством голубиной почты: через определенные промежутки времени офицеры французской разведки присылали им корзины с почтовыми голубями. Все голуби крепости Седан были приучены к полетам в Люксембург и в Бельгию. Еще задолго до войны начальник железнодорожного бюро в Люксембурге Фуриель и руководитель одного разведывательного учреждения в Брюсселе находились в личной связи с начальником французской разведки, полковником Дюпом. С Бельгией считались, очевидно, как с театром военных действий и как с союзником.

Единичные оставленные шпионы были арестованы лишь спустя долгое время. Так, например, шпион Гэйни, родом из Верхнего Эльзаса, был обнаружен лишь в 1916 году в верховной ставке. Он был завербован в начале войны и оставлен в Шарлевиле. Жил он, скрываясь, в одной семье, кормившей его за разные услуги. Однако когда германский надзор стал строже и для хозяев поэтому явилась опасность, то последние решили от него отделаться. Он был тяжело ранен своими же людьми и принужден был спасаться у германской полевой полиции.