Кровь и честь - Андрей Ерпылев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подручные палача тем временем швырнули на колени одного из приговоренных — старика лет семидесяти, к счастью, Саше совсем не знакомого. Великан в красном плавно извлек из ножен свою «дамасскую смерть»…
— Ба, да вам дурно, Алексей! — Савранский подхватил под локоть отвернувшегося от помоста Кужеватова: и не мудрено было отвернуться — брызги крови, хлынувшей на взревевшую от восторга толпу из перерубленной шеи казненного, не долетели до друзей какие-то метры. — С такой нежной психикой вам не в армии — в Смольном институте подвизаться! Правду я говорю, поручик?
Александр не ответил. Вид крови давно не вызывал у него дурноты, но он сейчас всей душой сочувствовал подпоручику и сам многое бы дал, чтобы оказаться подальше от переполненной площади. В особенности из-за взгляда опального гвардейца, казалось, нашедшего сейчас его, Сашу, в многотысячной толпе.
А на колени ставили вторую жертву — здешнему правосудию были чужды европейские проволочки…
— Саша! — отчаянно выкрикнул Кужеватов за Сашиной спиной.
— Да, да, — словно в гипнозе, поручик не мог отвести глаз от конвульсивно бьющегося на помосте обезглавленного тела. — Мы сейчас уйдем, Алексей…
— Саша!..
Бежецкий обернулся и увидел, что уже не Савранский держит бледного, как полотно, друга, а тот сам старается удержать на весу безвольного поручика.
«Сомлел наш герой!»
Но рука, которой он хотел обхватить офицера, внезапно коснулась чего-то влажного и горячего…
— А-ах!..
Толпа качнулась в стороны, образовав вокруг двух офицеров, старающихся удержать на ногах третьего, свободное пространство. Ей уже дела не было до расстающегося с жизнью на помосте преступника, когда рядом такое.
— Кто? — с перекошенным бледным лицом, Алексей судорожно шарил рукой по кобуре, пытаясь нащупать застежку. — Кто посмел?
— Не стреляйте! — Саша бережно опустил еще теплое и податливое, но, увы, бездыханное тело (кровь обильно струилась из раны под левой лопаткой) на землю и тоже обнажил оружие. — Разве что в воздух! Иначе разорвут!
Толпа, угрожающе гудя, напирала со всех сторон. В разных местах, среди моря воздетых к небу кулаков, виднелись уже палки и камни.
«Будь что будет, — решил Бежецкий. — Если будет нужно — стану стрелять на поражение. Но это — в самый последний момент! Только бы нервы у Кужеватова не сдали!..»
Где-то рядом рванул воздух выстрел. Гулкий, винтовочный. Саша бросил взгляд туда и увидел гвардейцев, пробивающихся к русским офицерам с винтовками наперевес. Толпа, разочарованно ворча, как бродячий пес, у которого отняли кость, медленно раздавалась в стороны от сверкающих на солнце штыков. «Спасены, — перевел он дух. — Но еще бы чуть-чуть…»
— Успокойтесь, подпоручик, — тронул он за рукав Кужеватова, в глазах которого стояли злые слезы, а в руках крупно подрагивал наведенный на толпу пистолет. — Обошлось. Для нас с вами…
Но толпа опять взорвалась криками, и Александр успел увидеть, как только что безучастно стоящий на помосте Али Джафар, вооруженный саблей, отнятой у палача, скрывается среди вопящих людей. Один из гвардейцев попытался выцелить беглеца поверх голов, но сразу несколько рук задрало ствол винтовки вверх, и выстрел лишь снова спугнул успокоившихся было голубей на кровле дворца…
* * *«А ведь могли и мне ножик в спину сунуть, — Думал Саша, стоя у темного окна, за которым где-то далеко-далеко слышалась перестрелка. — И очень даже легко… Повезло?..»
Не успев понюхать пороху, поручик Савранский сложил голову за Империю. И сколько еще будет таких вот Савранских?
«Это я во всем виноват… Стоило тогда разрядить автомат в принца, и все проблемы были бы решены. Друг он мне или не друг — сейчас он возглавляет настроенных против Ибрагим-Шаха людей. Хамидулло по сравнению с таким знаменем — жалкая тень. И это знамя новым инсургентам дал я. Своей нерешительностью. Королевство расколото пополам, и между двумя его половинами, как между молотом и наковальней — русская армия…»
Александр неумело выколупнул из помятой пачки сигарету и сунул в рот.
Он впервые закурил сегодня, когда они с Кужеватовым на попутной «бурбухайке» доставили в госпиталь тело поручика и увидели, что обычно пустынный госпитальный двор заполнен автомобилями и людьми. Только за один день в разных районах города было убито восемь солдат и офицеров, а ранено — втрое больше. И это — лишь в городе! Прямо на глазах Бежецкого и Кужеватова на спешно расчищенную площадку приземлился размалеванный камуфляжными узорами, диковинно выглядевший после «Майбахов» и «Алуеттов» десантный «Байкал» с трехцветной розеткой Российских Императорских ВВС на фюзеляже, из которого прямо на потрескавшийся асфальт принялись выгружать носилки и запакованные в черные транспортные мешки несуразно длинные свертки…
— Конвой расстреляли под Пули-Чархи… — сказал кто-то рядом.
И тогда поручик, не глядя, взял протянутую кем-то из окружающих сигарету…
Сейчас никотиновый яд, раздирая по пути легкие, вливался в кровь, и голова от него странным образом просветлялась, разрозненные мысли сливались и делались четче.
«Эта война не для меня. — Александр слепо глядел на родившуюся где-то за крышами строчку оранжевых трассеров, пытающуюся пришить небо к земле: не небо, конечно, а невидимые в темноте горы. — Прав был Герман, прав был Иннокентий Порфирьевич, прав полковник Грум-Гржимайло… Все они были правы…»
Крыша соседнего дома рельефно обрисовалась на фоне белесого дрожащего пятна, и лишь несколько секунд спустя пришел тяжкий, рокочущий гул, от которого вздрогнул пол под ногами и жалобно зазвенели стекла в окне. Сияние погасло, чтобы тут же смениться болезненно-багровым заревом, разлившимся на половину неба.
«Арсенал? — безразлично подумал поручик. — Нет, арсенал в другой стороне. Склад, наверное, какой-нибудь временный…»
Зарево светлело, будто из-за горизонта в неурочный час и в несвойственном месте пыталось взойти солнце, и не хотелось думать о яростном жаре, царящем сейчас там. Жаре, от которого сворачиваются в спираль рельсы, а жестяные листы мгновенно сгорают, как бумажные. Человеческая же плоть просто испаряется, как капля воды, упавшая на раскаленную плиту.
«Домой… Решено…»
16
Бежецкий сидел на том же походном стуле и терпеливо ждал, пока Коротевич ознакомится с написанным от руки документом. Чего уж тут торопиться, когда пришлось полдня отстоять в длинных очередях — войска прибывали и прибывали, и в штабе уже было просто не протолкнуться. А до этого — добираться от дома пешком. Оказалось, что Ибрагим-Шах, торопыга этакий, уже успел провести в стране очередную денежную реформу, как всегда неожиданно поменяв одни «фантики», отпечатанные еще берлинской типографией фон Герике, на другие, выпущенные уже Экспедицией по заготовлению государственных бумаг в Санкт-Петербурге. Так что та небольшая сумма в афгани, что имелась у поручика, разом превратилась в ничто. Старые деньги очень походили на новые, но все как один «бурбухайщики» лишь крутили головами и смеялись, возвращая разрисованную бумагу, потерявшую ценность, обратно. Завалялся, правда, в карманах рубль с мелочью серебром, но их уж офицер решил беречь до последнего. И в самом деле: что здоровому молодому человеку несколько километров по утреннему холодку пешочком?
— Ну, такого я от вас, поручик, не ожидал. — Генерал с кислым видом оторвался от чтения рапорта.
— Почему? Я был ранен, имею право на отпуск для поправления здоровья…
— Почему же вы не воспользовались этим правом… ну… сразу?
— У меня были на то причины, — пристально посмотрел Александр в глаза генералу, и тот сразу отвел взгляд.
— Хорошо… Нет проблем… — Коротевич быстро подмахнул прошение, проездные документы и еще несколько необходимых бумаг и рывком подвинул всю кипу Бежецкому. — Печати поставите в канцелярии… Но вы хотя бы вернетесь?
Саша пожал плечами:
— Все будет зависеть от лечения. Вдруг врачи вообще запретят мне воинскую службу?
Генерал поглядел в окно и забарабанил короткими толстыми пальцами по столу, потеряв к собеседнику всякий интерес.
— Я могу быть свободен?
— Да, поручик, — вы свободны. Но я просил бы вас поторопиться — на аэродроме готовится к вылету «Пересвет» — с… ну, вы понимаете.
— Хорошо, — просто ответил Бежецкий, поднимаясь со стула, аккуратно складывая бумаги и засовывая их в нагрудный карман. — Вещей у меня немного. Только забегу в казначейство получить остаток жалованья…
— Э-э-э… — безнадежно махнул рукой генерал, запуская руку в открытый несгораемый шкаф за креслом и доставая оттуда узенькую темно-коричневую книжицу, наподобие чековой. — Забежать не получится. Эти чинуши-интенданты развели в своей епархии такой бардак, что вы и за две недели не расхлебаете… Сколько вам должна казна?
