Инфицированные - Скотт Сиглер

И организм-носитель никак не мог знать об этом.

27

Прощай, напарник…

– Очень сожалею, мистер Филлипс, – проговорил врач. – Ваш напарник только что скончался.

Дью пристально посмотрел на усталого врача. Винить врачей не в чем: они сделали все возможное. Тем не менее Дью никак не мог сдержать волну гнева и желания наброситься на собеседника и сломать его тонкую шею.

– Отчего он умер?

– От нескольких факторов. Думаю, все вместе было слишком тяжелым бременем для организма. Если говорить напрямую, он должен был умереть еще в понедельник, однако его организм оказался достаточно силен и боролся целых шестьдесят часов. Вот мы и подумали, что, может быть, удастся спасти его, однако раны оказались слишком серьезными. Искренне сожалею. А теперь, если позволите, мне необходимо поговорить с его женой.

– Нет, – отрезал Дью. И добавил спокойно: – Я сам. Он был моим напарником.

– Как вам будет угодно, мистер Филлипс, – сказал врач. – Если понадоблюсь, я всегда к вашим услугам.

Врач ушел, и Дью уставился в пол, собираясь с духом. Он не впервые терял напарника и не впервые приходилось сообщать ужасную весть новоявленной вдове. Опыт в таком щекотливом деле отнюдь не облегчал задачу. Забавная штука: убивать он привык, а к смерти привыкнуть не мог.

Дью усталым взглядом окинул вестибюль. Шамика пристально посмотрела на него; ее сын, Джером, дремал, положив голову на подол ее пальто. Она уже все поняла. И все-таки нужно было ей сказать, произнести те самые, трагические слова.

Он медленно направился к ней. Вспомнилась другая больница, когда они с Малколмом сидели в приемной и напарник так нервничал, что места себе не находил от волнения. В тот день родился Джером. Дью помнил, как разговаривал с Шамикой через несколько часов после родов.

Дью шел очень медленно. Женщина затрясла головой, прижав к себе мальчика. Что-то пробормотала. Дью хотелось оказаться где-нибудь в другом месте, лишь бы не встречаться лицом к лицу с охваченной горем женой его друга, напарника… человека, которого он не сумел защитить.

Он сдержал подступившие слезы, но в душе остались печаль и жгучая ненависть. Сейчас лишь одно придавало ему сил: уверенность, что он обязательно отыщет тех, кто за всем этим стоит. И тогда живые позавидуют мертвым!

28

И снова пол в ванной

В какой-то момент в голове у Перри закрутились воспоминания. Вот ему семнадцать. Мать, как обычно в слезах, устало треплет его по голове. Перри медленно открывает глаза, чувствуя, как голову пронзает резкая боль, пальцы касаются затылка, и на них видна кровь. Отец сидит за кухонным столом, пьет из горлышка «Дикую индейку», которую только что использовал в качестве оружия против собственного ребенка.

На бутылке видна полоска крови.

Джейкоб Доуси уставился на сына.

– Как себя чувствуешь, сынок?

Перри медленно встал. Голова трещала так, что он едва мог видеть окружающее.

– Когда-нибудь, папочка, – пробормотал Перри, – когда-нибудь я убью тебя…

Отведя взгляд от сына, Джейкоб сделал еще один большой глоток. Поставил запачканную кровью бутылку на стол, вытер рот грязной ладонью.

– Просто помни, сын, что мир жесток и выживает только сильнейший. Я готовлю тебя к вступлению во взрослый мир. Потом скажешь мне спасибо. Когда сам все поймешь.

Перри встряхнул головой, пытаясь понять, что происходит, и обнаружил, что лежит на полу в собственной ванной.

Нет, отца с матерью рядом нет. И он не в родном Чебойгане. Отец давно умер. Та страница жизни провернута и завершена.

Холод слегка взбодрил Перри. Хорошо еще, что он лежал лицом вниз, иначе мог бы захлебнуться собственной рвотой, как в свое время Бон Скотт – вокалист группы «АС/DC». По слухам, Бон умер на заднем сиденье черного «Кадиллака», налакавшись виски и еще какого-то зелья; проснуться он так и не смог, захлебнувшись собственными рвотными массами.

Перри провел рукой по лицу, стерев слюну и грязь. Волосы тоже оказались испачканы. Желудок потихоньку приходил в норму – рвотный «фестиваль» завершился.

Как все это, черт побери, произошло? Неясные мысли носились в голове, словно ночные мотыльки в свете уличного фонаря. Левая нога испытывала приступы режущей боли.

Используя стойку в качестве опоры, Перри подтянулся и медленно встал. Тело охватила необычная слабость; любопытно, сколько времени он провел без сознания. В ванной, с наполовину закрытой дверью, не было возможности хотя бы приблизительно узнать время: в коридор совершенно не проникал солнечный свет.

Опершись о раковину, Перри посмотрел в зеркало. Правую часть лица покрывала зеленовато-желтая рвотная пленка, на лбу выделялась синевато-черная шишка, словно рог у молодого носорога. Темные круги под глазами выглядели почти курьезно, как будто он перестарался с макияжем перед съемками в очередной серии ужастика «Ночь живых мертвецов».

Впрочем, привлекло внимание Перри не собственное лицо, а какая-то грязь, засохшая пятнами по всей поверхности зеркала. По стеклу сочились ручейки странной жидкости, которые высохли, оставив черные полоски. Тонкие кусочки сероватого вещества прилипли к стеклу, словно старая паста или раздавленное насекомое.

Только это было не насекомое. Перри не мог сказать, что именно, но ясно, что перед ним зло, несущее смерть…

Нужно немного тайленола, а еще – поскорее отмыть грязь. Когда Перри с трудом дотянулся до крана и включил душ, голова затрещала от боли. Он не мог припомнить, когда в последнее время испытывал подобную боль.

– Пора к врачу, – пробормотал Перри. – Черт бы побрал всю медицину!

Он поплелся на кухню искать тайленол. Двигался медленно и осторожно, обхватив голову, как будто боялся уронить на пол свои дребезжащие мозги. Встроенные в электроплиту цифровые часы показывали 12.15.

Понадобилось не меньше минуты, чтобы осознать происходящее. Сначала Перри некоторое время ломал себе голову над тем, каким образом солнце могло взойти в четверть первого ночи, потом осознал всю глупость и ужас своего предположения. Было четверть первого пополудни. Он проспал и не вышел на работу! Но он не может никуда идти – во всяком случае, до тех пор, пока не почувствует себя лучше. Оставалось тешить себя мыслью о том, что он обязательно позвонит и попытается все объяснить.

Бутылочка с тайленолом стояла на микроволновке рядом с деревянной подставкой для ножей. Глаза Перри застыли на ножницах для разделки кур. Из подставки виднелись лишь коричневые пластмассовые ручки, а внутри корпуса скрывались толстые, острые лезвия, способные легко резать сырое мясо и крошить куриные кости. На несколько секунд ножницы приковали к себе внимание Перри, после чего он протянул руку к бутылочке с лекарством.