Волны Русского океана - Станислав Петрович Федотов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Англия завязла в войне с Наполеоном, ей сейчас не до колоний, и мы должны этим воспользоваться, — убежденно и пафосно говорил военный министр Джон Армстронг. — Это — во-первых. Во-вторых, наша святая обязанность нести угнетенным народам знамя свободы, полученное из рук борцов за независимость, и в первую очередь Канаде. В войне за Канаду армия не нужна — канадцы с радостью восстанут против ига Британии, стоит только нашей милиции и ополчению перейти границу. И в-третьих, если все-таки случатся сражения, именно в них будет формироваться и крепнуть регулярная армия США.
Под аплодисменты большинства конгрессменов военный министр сошел с трибуны.
Джеймс Мэдисон со стыдом сейчас вспоминал, что тоже аплодировал этой напыщенной речи. Конечно, она соответствовала его намерениям и сыграла свою роль при голосовании за войну, но он и предположить не мог, до какой степени бездарными окажутся американские военные деятели, начиная с того же Армстронга и кончая командирами полков. Они проигрывали по всем статьям не только британцам и канадцам (которые, кстати, и не подумали восстать; наоборот, не желая вливаться в США, составили едва ли не основную силу британской армии), но и краснокожим дикарям. Да, да, к немалому изумлению президента, сторону англичан приняли индейцы-алгонкины, главным образом шауни, под предводительством вождя Текумсе, который давно тревожил федеральное правительство своим решительным противодействием движению бледнолицых на Запад и даже сумел объединить тридцать два племени в Индейскую Конфедерацию, по территории бóльшую, чем Соединенные Штаты, но потерпел поражение на реке Типпекано. После чего и связался с англичанами, да так крепко, что стал у них бригадным генералом. Этот Текумсе хитростью и обманным маневром без единого выстрела завладел фортом Детройт с его складами, вооружением и гарнизоном во главе с генералом Халлом в придачу.
Мэдисон в раздражении от этого воспоминания стукнул тростью в днище коляски. Сидевший напротив и до сего момента молчавший Монро усмехнулся:
– Что, Джим, никак вспомнил тупицу Армстронга и его хвастовство?
– Не только это, Джимми, не только это, — скривил губы президент.
В узком кругу к ним — и они между собой — обращались просто по имени, причем всегда уменьшительно. Это нравилось обоим и создавало доверительную, почти домашнюю атмосферу. Вот и сейчас, наклонившись к президенту, так что поля их черных цилиндров соприкоснулись, Монро произнес вполголоса, словно его мог услышать кто-то посторонний:
– Плюнь на него, Джим, не стоит он того, чтобы еще и себя винить. Надо действовать, и действовать решительно. Иначе мы действительно все проиграем.
– И что, по-твоему, надо делать?
– Во-первых, собрать Конгресс и заявить, что мы не имеем права отступить и не отступим перед временными трудностями. Не для того мы вырвались из-под ига метрополии, чтобы склонить перед ней свои знамена. Во-вторых, убедить конгрессменов, что трудности действительно временные. Наши каперы успешно захватывают и топят британские корабли, генерал Харрисон покончил с Текумсе[22] и его Конфедерацией.
Президент в сомнении покачал головой:
– Ходят слухи, что Харрисон убил Текумсе, когда тот, безоружный, пришел к нему с просьбой пропустить стариков, женщин и детей. И вроде бы по его приказу с вождя содрали кожу…
– Это мелочи, — жестко сказал Монро. — Важно то, что нам теперь открыт путь на запад, к Тихому океану.
– А что будем делать с нашими индейцами?[23] — тихо спросил Мэдисон.
– Пусть пока воюют за нас. Время решит их судьбу[24]. А в-третьих, Джим, на этом заседании надо убрать Армстронга из правительства и назначить меня военным министром.
– Тебя?! — поразился Мэдисон.
– А что тебя удивляет? Я — офицер с восемнадцати лет, полковником стал в двадцать четыре, так что кое в чем разбираюсь лучше Армстронга. И, кроме всего прочего, мне надо зарабатывать политический вес.
– Ты хочешь стать президентом?
– Ну, после тебя вряд ли получится. На следующих выборах будут наверняка соперничать наши генералы — Харрисон и Джексон, а вот после Харрисона…
– После Харрисона? — перебил Мэдисон.
– Ну, может, после Джексона. Кто из них победит… А в чем, собственно, дело, Джим?
– Ты не думал о проклятии Текумсе?
– Это о том, что каждые двадцать лет президент США будет умирать раньше времени? Чего о нем думать?! Оно было обещано Харрисону, и я в любом случае под него не попадаю. Да и вообще — мне следует думать о себе, о своем паблисити. Не зря говорят: как постель постелишь, так на ней и полежишь[25]. Так что время терять нельзя!
– Ну, у тебя времени — еще целый фургон!
– Главное — надо раскрутить мою идею: освободить Западное полушарие от европейских колоний. Здесь, у нас, должно быть царство свободы и демократии, а на его вершине — Соединенные Штаты!
– Это замечательно, Джимми! — Монро уловил в усталом голосе президента нотки иронии и нахмурился. — Не спеши обижаться — я говорю совершенно искренне. Но пока надо кончить войну. Я отклонил предложение русского императора Александра быть посредником между нами и Англией.
– Почему?
– Он неискренен, даже двуличен.
– Ну, этим нас с тобой трудно удивить, — засмеялся Монро. — И в чем же ты усмотрел его второе лицо?
– Ты, конечно, знаешь, что Россия на Западном побережье ежегодно расширяет свое колониальное присутствие, покупая у индейцев новые земли? Что она способствует зарождающейся индейской империи?
– Плохим бы я был госсекретарем, если бы не знал этого. Мне даже известно, что империя будет называться Орегон, а в императоры намечается молодой вождь племени мака Маковаян, который больше года был у Текумсе то ли учеником, то ли помощником. По крайней мере, именно ему Текумсе доверил нести индейцам Скалистых гор и Западного побережья свое Слово Огня…
– У тебя хорошие информаторы, — перебил президент. — А само Слово Огня тебе знакомо?
– Нет. Но я слышал, что оно поднимает даже немощных, а воинов наполняет неистощимой силой…
– Значит, у нас на Западе будут большие проблемы, — задумчиво произнес Мэдисон. — Индейцы и русские — гремучая смесь!
Глава 17
Лето 1817 года
Антон Козырев сидел на корточках возле каверны, напоминающей каменную чашу, наполненную маслянистой жидкостью, и задумчиво разглядывал свой палец, только что использованный в качестве пробника. Глянцевая поверхность жидкости отражала скалу за спиной Антона и бледно-голубое небо с застывшим на нем кучковатым облаком. Жидкость сочилась из-под скалы — там была расщелина, — наполняла каверну и вытекала из нее, струясь
