Кристалл силы: дьявольская любовь (СИ) - Смертная Елена

На глазах этого вечно строгого и серьезного мужчины выступили слезы. Искренние, так сложно сдерживаемые слезы утраты самого дорогого, что было у него в жизни. Все замерли. Многие не могли поверить, что Виктор, истинно жестокая и беспощадная акула бизнеса, способен на подобные эмоции. Бывало, он одним решением и щелчком пальцев сметал людские жизни, часто не задумываясь об этом. И даже этот железный человек умел искренне плакать.

Стоящая неподалеку Ребекка, вернувшаяся в дом служанка, подала хозяину белый платок. Тот с необъяснимой мягкостью кивнул ей, вытер глаза, быстро проморгался и продолжил свою речь:

— Единственное, что успокаивает меня сегодня — это понимание, что теперь она в лучшем мире. Теперь она, наконец, воссоединиться с моим отцом, мужчиной, который никогда не скрывал, как сильно и неудержимо он любит её. И я надеюсь, — он поднял вновь заблестевшие от влаги глаза вверх, куда-то в потолок, — надеюсь, папа, что ты расскажешь ей о том, как она была важна и для меня тоже. Ведь ваш сын оказался самовлюбленным идиотом, который теперь может лишь жалеть о том, как много он не сказал, когда еще был шанс…

Стоявшая всё это время недалеко Ева не выдержала. Пряча от всех гостей заплаканные красные глаза, она спешно зашагала прочь из комнаты. Виктор продолжал говорить. Некоторые люди проследили за внучкой умершей сочувствующими взглядами. Натали явно захотела проследовать вслед за расстроенной дочерью, но не могла обидеть своим уходом мужа, говорившего столь сложные для него слова.

— Я постараюсь помочь. — тихонько шепнул женщине Райнхард.

Та с благодарностью кивнула ему, и дьявол незаметно вышел из гостиной, чтобы проследовать за Евой. Уже скоро он пару раз постучал в дверь её комнаты и, не дожидаясь ответа, вошел. Девушка стояла к нему спиной у окна. Упираясь ладонями в подоконник, она горько и прерывисто плакала. Дрожащая, надломленная, почти угасшая. В груди у дьявола что-то предательски сжалось от её вида. Он быстро подошел и аккуратно положил ладонь на тонкое плечо.

— Ева, я…

— Не надо! — она резко выгнулась подобно кошке, почти вжалась в этот подоконник, чтобы отнять у мужчины возможность касаться себя. — Райнхард, не трогай меня, пожалуйста.

Её голос смешался с прерывистыми нервными всхлипами. Лицо всё раскраснелось от слез. Пряди черных волос намокли и прилипли к щекам. Губы кривились, истерично подрагивали. Она снова издала хриплый всхлип, и всё её тело почти надломилось в такт ему. Крупные капли стекали по мокрым щекам, скулы на которых были болезненно выражены.

Не понимая, но принимая реакцию девушки, дьявол послушался и опустил руку, сделав невольный шаг назад. Он пытался найти слова, но не получалось. Он видел за свою жизнь так много сломленных горем людей, и ему было плевать. Истинно дьявольски он приходил и пользовался их слабостью, оставаясь жестоким и хладнокровным. А сейчас от такого вида Евы он почти терялся и просто не знал, что сказать. В груди огнем отдавалось желание помочь ей, силой заставить вновь улыбаться и радоваться жизни, но он боялся даже неправильно прикоснуться. Будто она может окончательно сломаться, если он просто скажет что-то не так вслух. Осуждение к себе и какое-то невероятное сочувствие к ней сцепились в его черной душе в неравной схватке.

— Я ненавижу… — сдавленным шепотом вдруг произнесла Ева, — … ненавижу тот день, когда всё это началось.

— О чем ты? — непонимающе отозвался мужчина.

Она резко развернулась, расправилась, стала выше и сильнее, будто желала напасть. Будто вся её боль обернулась в гнев, а тот стал силой. Она смотрела на дьявола, и в её заплаканных глазах отражалась вся ненависть человеческого мира.

— О том, что нет никакого «лучшего мира», на который надеется Виктор! — истерично выкрикнула она, плача навзрыд. — О том, что вся наша жизнь — ложь. Ложь во благо таких, как ты. О том, что все потерявшие своих близких верят в рай, но на самом деле их любимых не ждет ничего кроме пустоты. Они все станут всего лишь обезличенной батарейкой для сил, которые нужны, чтобы сдерживать таких как ты от кровопролития! И я, Я должна пользоваться этой грязной силой! Должна делать это, понимая, что моя бабушка, что её душа…

Она не смогла договорить. Лицо её всё скривилось от боли, страданий и осознаний несправедливости. Ева лишь сдавленно вслух зарыдала, оседая прямо на пол и закрывая ладонями лицо.

Райнхард незаметно отвел взгляд в сторону, чтобы воспользоваться моментом и поставить невидимый барьер, ограждающий их от лишних ушей. Он искренне ругал себя за такой низменный жест, но безопасность была слишком важна, в том числе и ради самой наследницы. Сразу после мужчина опустился на одно колено, чтобы быть на уровне с рыдающей девушкой.

— Если честно, я не знаю, что тебе ответить. — неожиданно для него самого в его голосе отчетливо отразилось осознание некой вины. — Это правда, реалии вашего мира очень жестоки, но с другой стороны Алекса прожила долгую и достойную по меркам смертных жизнь. Именно для того, чтобы люди могли спокойно жить, и нужен кристалл. Твоя бабушка не станет обезличенной батарейкой, ведь сила её души будет оберегать тебя и прочих дорогих ей людей, которые остались здесь.

— Какая красивая отговорка. — хрипло зашептала Ева. — Кристалл нужен, чтобы оберегать людей… но ведь если бы не другие два мира, то и оберегать нас было бы не от чего. Мы ведь даже не просим бессмертия тела, которое есть у вас. Мы просто хотим, чтобы наши души продолжали жить. Будь то перерождение или другой мир. Но нам остается только пустота и эксплуатация.

— Но Слеза Авеля даёт наследнику возможность помогать людям и в отрыве от возможной войны. Пример тому — твоё желание лечить больных.

Ева сдавленно болезненно усмехнулась.

— Может, ты и прав. Может, эта чертова сила должна помогать людям и оберегать их хоть как-то в обмен на смерть их душ в будущем. Но… но я не могу. Я могла вылечить болезнь бабушки, когда у меня был шанс всё исправить. Но ничего не вышло. Она всё равно умерла. Если за силой кристалла стоит так много, то я просто не хочу быть той, кто не способен правильно направить эту силу. Это должен делать кто-то другой, кто, действительно, сможет помочь всем людям. Потому что эта помощь даётся слишком большой ценой, чтобы вот так растрачивать всё на мои неумелые попытки что-то сделать.

— Ева, я уже говорил, ты всему научишься. Да, пусть это выходит медленнее, чем должно, но тебе нельзя просто опускать руки.

— И что, мне смотреть, как люди умирают, потому что я еще недостаточно способна, чтобы им помочь? — она подняла на него полный вызова взгляд. — А может я никогда не стану достаточно сильной, раз даже то, что давалось мне, не могу сделать правильно. И тогда мы просто попросим людей вокруг потерпеть? Потому что законы этого мира написаны так, что кристалл должна получить бесталанная обычная смертная девочка, а не по-настоящему хороший маг?

— И что, ты хочешь просто сдаться? — хмуро и прямо спросил Райнхард.

— Я хочу… — губы её задрожали сильнее, — … хочу, чтобы у меня просто был выбор. Хочу иметь возможность наивно верить, что моя бабушка воссоединилась с дедом, и они счастливы. Не хочу знать, что она теперь просто безликая душа, подпитывающая магическую силу. Не хочу думать, что когда моя мама умрет, я тоже просто буду перерабатывать её душу в силу. Это слишком для меня.

Она подняла дрожащие ладони и теперь смотрела на них болезненным взглядом.

— Я думаю о том, как творю магию с помощью кристалла, и мои руки будто окрашиваются кровью. Ведь вся та сила, которой мне предлагают управлять — это всё несбывшиеся надежды на бессмертие души. И сейчас, когда бабушка Алекса умерла, и её тоже ждёт эта участь, я… я просто не могу смириться с этим.

— Ева, нужно быть сильной. — со вздохом произнес Райнхард.

— Нет. — она обессилено помотала головой, безвольно опуская руки. — Чтобы управлять такой силой и вообще жить по этим законам, нужно быть не «сильной»…

Мерриман подняла на мужчину взгляд, который вдруг стал жестким, осознанным и осуждающим.