Перемещенный - Вячеслав Вигриян

— Леша, — Степан говорил шепотом, не желая будить намаявшихся за день бойцов.

Алексей прекратил патрулирование и незамедлительно приблизился к нему:

— Да, товарищ сержант.

— Ничего подозрительного не заметил?

— Да нет, вроде бы.

— А чего бродишь? На месте не сидится?

— Честно говоря, заснуть боюсь. А вы почему не спите?

— Да так, ощущение какое-то паскудное, — Степан вновь прислушался к себе. — Все кажется, как будто следит за нами кто-то.

— Уверены, товарищ сержант?

— Да ни в чем я не уверен! — он в сердцах махнул рукой. Гляди в оба, короче. Чуть что — сразу меня буди.

— Есть. Разрешите вернуться к своим обязанностям?

— Давай, иди.

Степан и сам поднялся, сделал пару шагов в ту сторону, откуда, как ему казалось, за ними велось наблюдение. Ничего. Тьма кромешная кругом. Ночная степь. Редкие порывы ветерка приносят желанную свежесть. Сможет ли невидимый враг неслышно подобраться к спящим, невзирая на бдительного Ряднова? Вполне возможно. Все зависит от степени подготовки и от еще одного не менее важного фактора: фарта. Подфартило — и ты в дамках. Не подфартило — и в дамках твой враг, а ты лежишь, хлюпая кровью через прорезь в горле. Не спать всю ночь? Тоже не вариант. Не поспишь ночь, другую — и измотанный организм найдет способ отомстить, подведет в самый неподходящий момент. Самым неприятным во всем этом деле является то, что пресловутая слежка, вполне возможно, просто плод воображения самого Степана. Он не спал еще минут сорок, бдительно глядя по сторонам да расстегнув кобуру парабеллума. Затем его усталые веки сомкнулись. Степан провалился в сон. Глубокий, без сновидений.

Проснулся он оттого что кто-то теребил его за плечо. Здорово теребил, между прочим.

— Чего надо? — Степан, недовольный, открыл глаза и зажмурился от лучей яркого солнечного света. Было позднее утро, судя по всему. — И почему меня раньше не разбудили? — обратился он с вопросом к Юрию Радченко который, между прочим, все еще продолжал теребить его за плечо. Вид у него при этом был настолько потерянный, что Степан понял: стряслось нечто неординарное. — Что случилось? Алло, я к тебе обращаюсь!

— А? Что? — Юрий оставил наконец в покое плечо Степана.

— Что случилось, говорю? — Степан заозирался по сторонам. Никого кроме Радченко в поле прямой видимости не было. Что за чертовщина?

— ЧП, товарищ сержант, — Радченко наконец обрел дар речи.

У Степана похолодело все внутри. Черт, чувствовал же слежку! Ну почему было не разбудить всех? Самому хотя бы не спать?

— Какое еще ЧП?

— Продукты, вода… все украдено.

— А остальные-то где? Живы?

— Остальные живы. Искать пошли того… вора.

Фууух, ну слава тебе, Господи. Хоть кровь никому не пустили.

— Давно пошли?

— Часа три назад.

— Понятно. Меня почему не разбудили?

— Так ведь думали, что сами справимся, — Радченко не знал, куда девать глаза. — Честно говоря, вахта как раз моя была во второй половине ночи. Как это произошло — сам до сих пор не пойму. Не спал я, товарищ сержант. Честное слово — не спал!

Как же, не спал он. Мало того, что вора прошляпил, так еще и не нашел в себе сил сразу признаться, доложить начальству.

— Дерьмо ты после этого, Радченко, ох дерьмо, — Степан и не заметил, что проговорил эти слова вслух. Возражений не последовало. Знает собака, чье мясо съела. — Что еще украдено?

— Ничего. Только вода и продукты. Патроны, оружие на месте. Нож у меня правда еще того… тоже.

Чтож, невелика беда. Могло быть все гораздо хуже. Степан пошарил на поясе и смачно выругался: его фляга со спиртным тоже была срезана. Срез был ровным, гладким. Похоже, сделанным не без помощи ножа злосчастного Радченко. Спал таки, падла. Иначе как с него, бодрствующего, нож бы сняли? Ладно, с этим мы потом разберемся. Степан склонился над грудой вещмешков. Провел инвентаризацию. Тут Радченко не соврал — вора прельстили лишь продукты. В особенности было жаль фляг. Продукты — дело наживное. А вот во что прикажете набирать воду? Придется-таки посетить селение сиртей, хотя бы ради мехов для воды.

Степан заметил на горизонте темное пятно и поднял к глазам бинокль. Наконец-то свои. Все живы, в полном составе, с оружием в руках. И то хорошо, и то хлеб. Скоротал время за чисткой «мосинки», проверил кожух «Максима». К счастью, воды в нем было достаточно.

— Пить-то как хочется! — Женя первая приблизилась к Степану и умоляющими глазами уставилась на него. — Может к реке вернемся?

— Ну допустим вернемся. Воду ты во что набирать будешь?

— Не знаю. Как-то не подумала об этом. Значит, к сиртям в поселок идти придется?

— Значит, придется. Других вариантов я не вижу.

А других вариантов и не было. Идти дальше по маршруту в надежде наткнуться на еще одно селение? В принципе, попробовать можно. Рискованно, правда. Но будет ли оправдан этот риск? С другой стороны оставаясь здесь, на месте, они теряют день. Что помешает им вернуться назад в случае неудачи? Ничего не помешает. Степан приказал группе готовиться к выходу, а сам склонился над картой. Четыре — шесть часов движения по степи — и они уткнутся в лес. Тот самый, подле которого было обнаружено первое селение. А лес — это жизнь. В лесу и родник найти можно в случае неудачи, и дичи полно. Да и селение, если таковое отыщется, будет наверняка возле кромки. Сирти народ практичный, в этом им не откажешь. То селение, на которое они наткнулись вчера, по сути, является скорее исключением из правил. Хотя бы потому, что лес в первую очередь — это топливо для костров. Ну да ладно, Бог с ним. Гадать о том, что вынудило тех сиртей осесть прямо посреди степи сейчас абсолютно бессмысленно. Да и времени нет. Еще пара часов — и жажда окажется воистину невыносимой. Степан убрал карту в планшет и приблизился к ожидающим его людям.

— Пошли, чтоли, — буркнул он, стараясь не встречаться взглядом с Радченко. Разбор полетов он оставит на потом. А сейчас знай себе, шагай да по сторонам поглядывай. И молись, чтобы не случилось какой-то очередной дряни. Одна радость: голова почти не болит. В этом климате раны заживают быстро. Степан на ходу прикоснулся к повязке. И вправду — не болит.

— Женя!

— Да?

— Можешь глянуть, что у меня там?

— Могу, — Женя поняла его с полуслова, приблизилась и принялась осторожно разматывать бинт. — Присох немного.

— Ничего, снимай.

Аккуратно, миллиметр за миллиметром, сдирала она посеревший от пыли бинт. Кое-где волос пришлось обрезать маникюрными ножницами, с которыми девушка не расставалась ни при каких обстоятельствах.

— Ну надо же, почти заросло! — она даже руками всплеснула.

— Так ведь и я о том же. Чешется правда как зараза!

— Заживает значит.

Бросив бесполезный теперь бинт на траву они поспешили догонять остальных. Те, мучимые жаждой, уже успели удалиться на достаточное расстояние.

Никаких следов человека, ничего. Степь кругом, травы под порывами ветра к земле пригибаются. Даже сверчков — и тех не слышно. Попрятались сверчки. Жарко им. А Степану то как жарко! Пот стекает со лба, заливает глаза. Камуфляжка — хоть выжимай. И оводы: им то жара нипочем, у них обеденное время как раз сейчас начинается. Он перевел взгляд на Женю. Та шагала, размахивая руками, словно ветряная мельница. Материлась едва слышно сквозь зубы, когда очередной овод пытался сесть на мокрое от пота лицо. Глаза уставлены вперед, в одну точку. Туда, где виднеется линия горизонта.

Не лучше выглядят и другие. Радченко вообще отстал. Плетется в хвосте, тяжело дыша. В правой руке — носовой платок. Вытирается, выжимает его время от времени, и вновь прикладывает к вспотевшему черепу.

Степан поднес к покрасневшим глазам бинокль. Кстати, а что с глазами? А ничего хорошего, похоже. Он прислушался к своим внутренним ощущениям. Так и есть: аллергия. Наверняка на пыльцу какого-то растения — вон сколько ее носится в воздухе. Хорошо если только этим дело и ограничится. Кстати, а что это там вдали виднеется? Куча тряпья какая-то? Да нет, труп высохший. Тряпье болтается на нем как на вешалке под порывами ветра. И поза какая-то странная у трупа. Стоит труп. На одной ноге. Приблизились ближе и Степан даже присвистнул: нет, не на ноге стоит труп. Тонкий шест протыкает его насквозь. Верхняя часть торчит из прогнившей грудной клетки ближе к ключице, нижняя часть вбита глубоко в землю строго перпендикулярно. Форма армии вермахта на трупе. На груди — два наградных немецких креста и орден за мужество с трехглавым орлом. Редкий орден, надо сказать. Не иначе как из рук самой императрицы выданный. Они подошли совсем близко. Да, нехорошей смертью умер солдат. И, возможно, совсем не скорой. Степан приблизился впритык к погибшему и потрогал штырь. Дерево. По толщине — один в один как прут арматуры, а твердое — как металл. Присмотрелся более внимательно и углядел на высохшей шее тонкую цепочку с аусвайсом. Так, а вот это мы возьмем, пожалуй. Нет ничего хуже когда воин пропадает без вести. Тяжело это и больно для тех, кто любит и ждет. Подозвал Радченко. Приказал порыться в карманах трупа. Из чистого садизма, наверняка зная, что ничего ценного для них там не отыщется. На его позеленевшее лицо смотрел потом без капли сострадания: пускай помается, соня, в следующий раз будет порасторопнее и уж точно не посмеет заснуть на боевом посту. Да, а пить, пожалуй, хочется все больше. При такой жаре организм воду теряет с немыслимой скоростью. Нечего сказать, денек выдался, что надо. Как по заказу, мать его.