Энн в бухте Четырех Ветров - Люси Монтгомери

— Что ж, говорите, — с отчаянием сказала Энн. — Только не ждите пощады от мисс Корнелии.

— Да, Корнелия нас расстреляет с обоих бортов, — подтвердил капитан Джим. — Вы, женщины, — прелестные создания, миссис Блайт, только мыслите вы не очень логично. В этом вы, образованная дама, и Корнелия, которая едва умеет читать и писать, похожи как две капли воды. Собственно говоря, это не умаляет ваших достоинств. Логика — вещь жестокая и беспощадная. А сейчас я вскипячу чай, и поговорим о чем-нибудь более приятном.

— За чаем и разговором Энн немного успокоилась и по Дороге домой не была так холодна с Джильбертом, как собиралась. Наболевшую проблему она не поминала совсем и вполне дружелюбно болтала о другом. Джильберт понял, что, хотя с ним и не согласились, его простили.

— Капитан Джим сильно сдал за зиму, — грустно сказала Энн. — Боюсь, что он скоро отправится на поиски своей пропавшей Маргарет. Мне невыносимо об этом думать.

— Да, бухта Четырех Ветров осиротеет, когда капитан Джим «уйдет в последнее плавание», — согласился Джильберт.

На следующий день, к вечеру, он отправился к Лесли. Ожидая его возвращения, Энн в беспокойстве бродила по дому.

— Ну, что сказала Лесли? — спросила она, едва Джильберт переступил порог.

— Почти ничего, по-моему, я ее совершенно ошеломил.

— Но она согласилась на операцию?

— Она сказала, что подумает и скоро примет решение.

Джильберт устало опустился в кресло у камина. Разговор с Лесли дался ему нелегко. А ужас, который он увидел в ее глазах, когда до нее дошел смысл сказанного доктором, тяжелым грузом лежал у него на совести. Теперь, когда жребий был брошен, он сам начал сомневаться в правильности своего решения.

Энн покаянно посмотрела на мужа, потом опустилась на ковер у его ног и прижалась лбом к его руке.

— Джильберт, я тебе сильно отравила жизнь из-за этого дела. Но я больше не буду. Назови меня морковкой и прости.

Из этих слов Джильберт вывел, что Энн не будет его упрекать, как бы ни обернулось дело. Но все-таки на душе у него было неспокойно. Одно дело — долг в его абстрактном понимании, и совсем другое — реальность, особенно когда видишь переполненные ужасом глаза и без того несчастной женщины.

Следующие три дня Энн инстинктивно избегала Лесли. На третий вечер Лесли сама пришла к Блайтам и сказала Джильберту, что она приняла решение: она отвезет Дика в Монреаль на операцию.

Лесли была очень бледна и вновь куталась в покрывало отчужденности. Но в глазах миссис Мор уже не было отчаяния, воспоминание о котором терзало Джильберта все эти дни. Взгляд был холоден, и она тут же принялась обсуждать с Джильбертом практическую сторону дела. Надо было о многом подумать и многое предусмотреть. Получив нужную ей информацию, Лесли ушла домой. Энн предложила проводить ее.

— Лучше не надо, — отрывисто бросила Лесли. — После дождя земля совсем раскисла. До свидания.

— Похоже, я потеряла подругу, — со вздохом сказала Энн. — Если операция пройдет удачно и Дик Мор станет таким, как прежде, Лесли скроется в недоступные глубины своей души, где мы ее уже никогда не сможем отыскать.

— Может быть, она разойдется с ним? — предположил Джильберт.

— Лесли никогда этого не сделает. В ней очень сильно развито чувство долга. Ее бабушка внушила ей, что, если уж берешь на себя ответственность, то уклоняться от нее нельзя, каковы бы ни были последствия твоего решения. Это главное правило, которым Лесли руководствуется в жизни. Теперь такие взгляды, наверно, считаются старомодными.

— Не надо говорить с такой горечью, Энн. Ты же так не думаешь, ты и сама считаешь исполнение долга святым делом. И совершенно правильно. Беда нашего времени в том и заключается, что многие пытаются уклониться от ответственности. Отсюда все недовольство и все беспорядки в мире.

— Так сказал проповедник, — насмешливо отозвалась Энн. Несмотря на насмешливый тон, она знала, что Джильберт прав. Но как болела ее душа за Лесли!

Через неделю на их домик, как лавина, обрушилась мисс Корнелия. Джильберта не было дома, и Энн пришлось принять удар на себя.

Мисс Корнелия бросилась в бой, едва успев снять шляпку.

— Энн, неужели это правда? Неужели доктор Блайт и в самом деле сказал Лесли, что Дика можно вылечить? И она собирается ехать с ним в Монреаль, чтобы ему сделали операцию?

— Да, это правда, мисс Корнелия, — храбро ответила Энн.

— Тогда доктор Блайт поступил жестоко! — негодующе вскричала мисс Корнелия. — А я еще считала его порядочным человеком!

— Доктор Блайт считает, что это его долг. И я с ним согласна, — добавила Энн, считая себя обязанной встать на сторону мужа. —

— Нет, дорогая, вы с ним не согласны, — заявила мисс Корнелия. — Ни один человек, в ком живо сострадание, не может с этим согласиться.

— Капитан Джим согласился.

— Не говорите мне об этом безмозглом старикашке! — воскликнула мисс Корнелия. — Знать я не хочу, кто с кем согласился. Только подумайте, каково будет этой замученной, затравленной бедняжке!

— Мы об этом думали. Но Джильберт считает, что врач должен ставить на первое место физическое и душевное здоровье пациента.

— Одно слово — мужчина! Но о вас, Энн, я была лучшего мнения, — сказала мисс Корнелия уже без гнева, но со скорбью. И стала приводить Энн все те аргументы, которые та в свое время приводила Джильберту, а Энн мужественно защищала мужа тем оружием, которое он использовал для собственной защиты. Перепалка продолжалась долго, но наконец сама мисс Корнелия положила ей конец.

— Это чудовищно! — заявила она, едва удерживаясь от слез. — Просто чудовищно! Бедная, бедная Лесли!

— А о Дике разве не нужно подумать? — взмолилась Энн.

— О Дике? Дике Море? А чем ему плохо? Он сейчас гораздо лучше себя ведет и достоин уважения больше, чем раньше. Да кто он был? Пьяница и даже хуже! И вы собираетесь опять дать ему возможность безобразничать!

— Может быть, он исправится, — беспомощно предположила Энн.

— Как же, ждите! Дик Мор получил эти увечья в пьяной драке. Он наказан Господом Богом по заслугам. И я не верю, что доктор имеет право оспаривать волю Всевышнего.

— Никто не знает, как это случилось с Диком, мисс Корнелия. Может, не было никакой пьяной драки. Может быть, его избили грабители.

— Всякое бывает, да только верится в это с трудом, — отрезала мисс Корнелия. — Так или иначе, я поняла одно: дело сделано и всякие разговоры бесполезны. В таком случае, я замолкаю. Какой смысл биться головой о стену? Главное теперь — постараться утешить и поддержать Лесли. И, может, еще от этой операции не будет никакого проку, — добавила мисс Корнелия с надеждой в голосе.

Глава тридцать первая

ИСТИНА ОСВОБОЖДАЕТ

Приняв решение, Лесли с присущей ей твердостью принялась за его осуществление. Но сначала надо было сделать весеннюю уборку. С помощью мисс Корнелии дом был приведен в идеальный порядок. Та, высказав Энн все, что она думает о затее Джильберта, а затем повторив это — разумеется, не стесняясь в выражениях — Джильберту и капитану Джиму, с Лесли на эту тему не разговаривала вовсе. Она смирилась с фактом, что Дику будут делать операцию, иногда обсуждала с Лесли связанные с нею дела, но сама об этом никогда не заговаривала. Лесли тоже ни разу не попыталась обсудить с кем-нибудь предстоящее ей испытание, стала как-то необычайно молчалива и холодна. Она редко навещала Энн, и хотя в разговоре с ней была неизменно вежлива и дружелюбна, сама эта вежливость встала между ней и ее прежними друзьями ледяной стеной. Лесли не реагировала на шутки, никогда не смеялась, в ее отношениях с Энн и Джильбертом совершенно пропала былая легкость. Энн старалась не принимать этого близко к сердцу. Она понимала, что душа Лесли застыла от ужаса и отгородилась от маленьких радостей и веселых минут, которые она знала в домике Блайтов. Когда душу охватывает сильное чувство, все остальное отодвигается на задний план. Лесли не смела даже заглядывать в будущее, где ей виделась лишь бездна отчаяния. Тем не менее она непоколебимо шла по избранному пути, как в былые времена христианские мученики шли на смерть.

Финансовый вопрос разрешился легче, чем опасалась Энн. Лесли взяла у капитана Джима нужную сумму в долг под залог своей фермы. Он отказывался от залога, но Лесли настояла.

— Ну, хоть о деньгах бедняжке не надо больше ломать голову, — вздохнула мисс Корнелия. — И мне тоже. Если Дик поправится и сможет работать, то он постепенно выплатит долг, а если нет, то я уверена, что капитан Джим сумеет как-нибудь устроить, чтобы Лесли не пришлось ничего выплачивать. Он так мне и сказал: «Я стар, Корнелия, и у меня нет ни детей, ни внуков. Лесли отказывается принять подарок от живого человека, но, может быть, не откажется взять у мертвого». Так что с этим, по крайней мере, все в порядке. Если бы так же легко уладилось и все остальное! Дик стал просто невыносим. В него словно бес вселился. Когда мы убирали дом, чего он только не вытворял. Гонял уток по двору так, что они чуть не околели. А нам не хотел помогать ни в чем. Иногда ведь он рад услужить, приносит воду, дрова и все такое. А тут, когда мы послали его за водой, он попытался спуститься в колодец. Я еще подумала: «Свалился бы ты туда вниз головой, и делу конец».