О себе. Воспоминания, мысли и выводы. 1904-1921 - Григорий Семенов

Помню такой случай: в Хайларском гарнизоне был некий доктор Григорьев, который с самого прибытия барона в Хайлар поставил себя в резко враждебные отношения к нему и не останавливался перед чисто провокационными выступлениями с целью дискредитировать барона. Мною было отдано распоряжение о беспощадной борьбе с большевиками и провокаторами, на основании которого, после одного особенно возмутительного выступления доктора Григорьева, барон его арестовал, предал военно-полевому суду, сам утвердил приговор и сам распорядился о приведении его в исполнение, вследствие чего Григорьев был расстрелян. Когда все было кончено, барон поставил меня в известность о случившемся. Я потребовал, чтобы в будущем барон не допускал подобных вопиющих нарушений судопроизводства и без моей санкции не производил никаких расстрелов, но Роман Федорович, который специально приехал из Хайлара, чтобы выяснить этот вопрос, упорно доказывал мне, что в данных условиях не всегда возможно придерживаться буквы закона; обстановка требовала решительности и быстроты в действиях, и в этом отношении, в условиях зарождавшейся гражданской войны, всякая мягкотелость и гуманность должны быть отброшены в интересах общего дела.

Наряду с тем Роман Федорович был искренне верующим человеком, хотя взгляды его на религию и на обязанности человека в отношении ее были достаточно своеобразны.

Барон был твердо убежден, что Бог есть источник чистого разума, высших познаний и Начало всех начал. Не во вражде и спорах мы должны познавать Его, а в гармонии наших стремлений к Его светоносному источнику. Спор между людьми, как служителями религий, так и сторонниками того или иного культа, не имеет ни смысла, ни оправданий, ибо велика была бы дерзновенность тех, кто осмелился бы утверждать, что только ему открыто точное представление о Боге. Бог – вне доступности познаний и представлений о Нем человеческого разума.

Споры и столкновения последователей той или иной религии между собой неизбежно должны порождать в массах, по мнению барона, сомнения в самой сути существования Бога. Божественное начало во вселенной одно, но различность представлений о Нем породила и различные религиозные учения. Руководители этих учений, во имя утверждения веры в Бога, должны создавать умиротворяющее начало в сердцах верующих в Бога людей на основе этически корректных отношений и взаимного уважения религий.

Вероотступничество особенно порицалось покойным Романом Федоровичем, но не потому, однако, что с переходом в другую религию человек отрекается от истинного Бога, ибо каждая религия по своему разумению служит и прославляет истинного Бога. Понимание Божественной Сути разумом человеческим невозможно. «Бога нужно чувствовать сердцем», – всегда говорил он.

Глава 14

Взаимоотношения с Харбином

Поездка в Харбин. Свидание с Д.Л. Хорватом. Неопределенные обещания генерала Хорвата. Похищение двух орудий. Формирование батареи. Требование ген. Чжан Хуансяна о сдаче оружия. Переговоры и мой ультиматум. Укрепление моего положения в Маньчжурии. Пополнение полка. Пропаганда, агитация и рассылка вербовщиков. Содействие большевиков. Привлечение на службу китайских милиционеров. Сербы. Вторичная поездка в Харбин. Получение винтовок Организация казачьей самоохраны на местах. Ахшинский и Ургинский отряды. Снова в Харбин. Столкновение с полицией. Переговоры с иностранными консулами. Ген. штаба полковник Куросава. Майор Куроки и мое сближение с ним.

Только в начале января месяца я смог, наконец, попасть в Харбин. Приехал я туда в сопровождении взвода монгол и остановился в гостинице «Ориант».

Первый мой визит по прибытии в Харбин был, конечно, к генералу Хорвату. Помимо выявления наших отношений, я надеялся получить от него обмундирование и кое-какое вооружение, принадлежавшее в прошлом корпусу Пограничной стражи. Генерала Хорвата до этого времени я никогда не встречал, и первое знакомство с ним произвело на меня очень хорошее впечатление; в разговоре на текущие темы мы установили общность взглядов по многим вопросам, и генерал изъявил готовность по мере сил помочь мне. Когда же я начал просить его теперь же отпустить мне оружие, и, главное, артиллерийские орудия, которых у меня не было, генерал Хорват пытался отклонить эту просьбу, поясняя, что, по договору с китайцами, он должен передать все вооружение Пограничной стражи вновь вводимым в полосу отчуждения КВЖД китайским войскам. Открытая передача орудий мне прежде, чем договор будет выполнен, вызовет много разговоров и, возможно, поведет к осложнениям, поэтому он снабдит меня кое-каким оружием впоследствии и так, чтобы это не могло отразиться на взаимоотношениях русской администрации дороги с китайским командованием. Столь неопределенное обещание не могло, конечно, удовлетворить меня, т. к. я нуждался в артиллерии немедленно, и потому, убедившись в том, что генерал Хорват не был склонен идти на какие-либо уступки, я решил добыть орудия без его помощи и ведома. Пользуясь симпатиями ко мне некоторых офицеров штаба корпуса, я, проезжая через Хинган, с их помощью попросту забрал два полевых орудия с зарядными ящиками и комплектом снарядов, находившихся на охране туннеля, быстро погрузил их на платформу и увез в Маньчжурию, где мои сослуживцы встретили меня и привезенные мною орудия с бурным восторгом.

Этот шаг вконец испортил отношение ко мне со стороны покойного генерала, и только впоследствии, когда Д.Л. Хорват готовился объявить себя временным правителем России, он изменил его и даже обратился к моему содействию при формировании своего правительства.

В это время мои передовые части занимали военный городок Даурию, ведя наблюдение конными разъездами за большевистскими силами, расположенными тогда в районе станции Борзя. На станции Маньчжурия находилась моя база и производился прием добровольцев, ежедневно прибывающих из России по нескольку человек. По мере их прибытия, некоторые направлялись в Даурию и вступали в сторожевую линию, некоторые же получали назначение на должность инструктора в монгольские части и выезжали в Хайлар.

Вернувшись из Харбина, я, не останавливаясь в Маньчжурии, проследовал до ст. Даурия, где осмотрел сторожевые посты и размещение моих чинов в казармах, и к вечеру вернулся в Маньчжурию. Здесь я немедленно приступил к формированию батареи и занялся подбором людей, годных для этой цели. Ночью, около 2 часов, ко мне в комнату вошел дежурный ординарец и доложил, что прибыл адъютант командующего войсками, который просит срочно его принять. Первой моей мыслью было, не повели ли большевики наступление на Маньчжурию, но я сейчас же отбросил ее, потому что в этом случае я имел бы уже соответствующие донесения от своих разведчиков. Оказалось, что генерал Чжан Хуансян командировал своего офицера, достаточно хорошо говорившего по-русски, с тем чтобы передать мне его требование к 8 часам утра сдать оружие и распустить своих людей. В этом случае мне и всем моим людям гарантировалась личная неприкосновенность и полная безопасность.