Сыны Перуна - Сергей Жоголь

– Скучаешь по Поречному? – спросил Радмир задумчивого Ропшу, который понемногу начал клевать носом. – Родичи у тебя ведь там остались.

– Да, бывает немного, – вздрогнув, ответил разбуженный страж, – а ты, я смотрю, здесь совсем освоился.

– Так ведь у меня там не осталось никого. Оба лучших друга погибли, семью тоже убили, даже коня любимого и того потерял, – юноша тяжело вздохнул.

– А Зоряна как же, не жаль ее было русу отдавать, ведь у тебя вроде с ней любовь была?

– Она сама себе жениха выбрала, да и не любовь то вовсе, а так, детские мечты, – усмехнулся Радмир и задумался, вспомнив свою бывшую зазнобу.

Вокруг трепещущего пламени горевшей свечи одиноко порхал мотылек.

– Да уж мечты, вот только сейчас ты-то, смотрю, на свейскую боярышню глаз положил, – заговорщицки подмигнув приятелю, хохотнул Ропша. – Хороша баба,

ничего не скажешь, хоть и не девка уж, постарше нас с тобой будет.

Щеки Радмира слегка порозовели от этих слов.

– Куда там глаз положил, кто она, а кто я. Да такая на нас, простых воев, и глядеть не станет, вон она какая важная, братца-то ее даже боярские нурманы слушаются.

Скрип шагов за дверью, донесшийся из примыкающего коридора, заставил обоих юношей почти одновременно вскочить на ноги.

– Кто там? Может, из старших кто, караул наш проверить идут, – шепотом спросил Ропша, но он ошибался.

Дверь с треском распахнулась, и в комнатку влетели трое воинов, сжимавших в руках оружие.

– Тревога! К оружию! – заорал что есть мочи бесстрашный Ропша, встав на пути нападавших. Обнажив свой меч, Радмир сделал то же самое и схватка началась. Двое против троих. Застигнутые врасплох, охранники князя были практически обречены, и буквально на третьей атаке Кнуд, а это именно он был первым из нападавших, отбив меч Ропши своим длинным клинком, что есть мочи рубанул парня маленьким топориком, который сжимал в левой руке. Ропша, истекая кровью, медленно опустился на деревянный пол. Торжествующий нурман подскочил к нему и склонился над своей жертвой.

– Ну что, щенок, помнишь меня? Я-то, как видишь, тебя не забыл, – и комната наполнилась яростным смехом счастливого от свершенной мести убийцы.

Возможно, этот поступок скандинавского наемника спас Радмира от смерти. Пока Кнуд упивался собственным торжеством, молодой дружинник сдерживал натиск двух других нурманов. Моди, пытавшийся ткнуть Радмира в бок длинным, слегка изогнутым кинжалом, поскользнулся на липкой крови несчастного Ропши и грохнулся под ноги своей несостоявшейся жертве. Перед Радмиром остался только один противник. Суровый Сигвальд Эймундсон, бывший викинг, сражавшийся во многих землях и странах, познавший вкус крови еще тогда, когда молодой радимич бегал за мамкиной юбкой, глядел на свою будущую жертву, наслаждаясь моментом.

Но его торжество было преждевременным. В комнату стрелой влетел, сжимая в руке обнаженный меч, сам Киевский князь. Великий воин тут же оценил обстановку и, ловко орудуя мечом, принялся отражать атаки бросившихся к нему Кнуда и Моди. Все пятеро вели схватку, не проронив ни единого слова, чтобы не тратить на разговоры сил. Олег сражался, не делая лишних движений, он крутился по комнате, ловко орудуя мечом, и, казалось, небрежно отбивал яростные атаки двух своих врагов. Радмиру приходилось труднее. Противник юноши практически зажал его в угол, не оставляя шансов. Но уроки Горика и Хрипуна не прошли зря. Радмир отшвырнул ногой попавшуюся на его пути дубовую лавку и, воспользовавшись тем, что враг отвлекся, услыхав в коридоре голоса и шум, поднырнул под просвистевший над его головой меч скандинава и вонзил свое оружие в бок своего врага. Кольчуга, защищавшая Сигвальда, лопнула, как тонкий шелк, ее разрубленные звенья посыпались на пол, и грозный викинг рухнул к ногам своего неприятеля, еще не осознавшего до конца, что он сумел победить.

В тот самый миг, когда меч Радмира пробил вместе с железной рубахой ребра Сигвальда, вскрикнул от боли гигант Моди и тоже упал к ногам князя с рассеченным лицом. Увидев, что остался в одиночестве, Кнуд, зажав рукой оставленную мечом князя рану на бедре, не стал проявлять героизма, а юркнув в дверь, помчался по коридору, распугав одним своим видом спешившую на помощь князю заспанную прислугу.

7

– Говори, кто послал? – Олег всей пятерней схватил за бороду умирающего Сигвальда и несколько раз ударил его головой об пол, – говори, пес, все равно узнаю. Кто – Игорь, Страба, ведь вы его люди?

Умирающий, хищно оскалив рот, улыбался.

– Он. Это он должен был умереть, – нурман указал рукой в сторону все еще не пришедшего в себя Радмира.

– Что ты несешь, причем здесь он. Правду, правду говори, – Олег отпустил бороду Сигвальда, потому что у того изо рта хлынула кровь.

Умирающий захрипел.

– Небо, небо раздвигается надо мной. Я вижу их. Вот они летят – валькирии. Один, я ухожу к тебе! А вы, я, я… – последние слова, сказанные Сигвальдом, не понял никто: ни князь, ни Радмир, ни перепуганная челядь, заполнившая место недавней битвы.

– Что за чушь он нес, ты понял хотя бы смысл? Почему ты должен был умереть? – Олег грозно посмотрел на своего молодого охранника.

– Это люди боярина Страбы, ссора у нас сними недавно вышла, – и Радмир поведал князю о недавних событиях, произошедшедших на рыночной площади.

– Прости, князь, не хотели мы этого, – парень покорно склонил голову.

– Все равно не верю, а этот уж теперь точно ничего не скажет, – Олег ткнул ногой лежащий в углу труп Моди. – На князя своего руку поднять посмели. Но погоди, Страба, будет у меня к тебе серьезный разговор.

– А где тот, третий, поймали аль нет? Я ведь его, кажется, зацепил, – обратился князь к перепуганной челяди.

– Ушел он, не поймали, как ураган, пронесся, – часто кланяясь в пояс, произнес средних лет мужичонка, исполнявший при дворе Игоря обязанности привратника, – не гневайся на нас, кормилец, не взыщи.

– Ну и раззявы вы сонные, гнал бы я вас таких в шею. А ты молодец, парень, такого воя свалил. Сигвальд Эймундсон тот еще рубака был, – произнес Олег, с задором поглядывая на Радмира, – как тебя звать-то, помню я тебя, ты ведь из радимичей, Горик тебя привел?

– Так и есть, княже, из радимичей, Радмиром меня кличут.

– Как теперь считаешь, тебе тот сбежавший тоже мстить захочет аль нет?

– Не думаю я так, великий князь. Меня этот грозился убить, – юноша указал рукой на Сигвальда, – а тот, что сбежал, Ропше грозил за то, что тот о сестре его сказал слова непотребные, вот, стало быть, и поквитался.

– Вечно вы, молодые, языками трепать любите – и вот тебе результат. Ну да ладно. Этого, – князь, грозно глянув на челядь, указал рукой на тело Ропши, – похоронить с почестями, как подобает, а этих убрать с глаз моих, воняет от них падалью, – и, обратившись к Радмиру, продолжил. – Ну, будет тот третий тебе мстить или нет, не ведаю, да только думаю, что опасно теперь тебе в дружинниках Игоря ходить. Ты вот что, придешь завтра ко мне. Такие храбрецы не в хоромах должны сидеть, баб да детей боярских сторожить, бока наедать да девок дворовых щупать. Такие воины мне самому в дружине нужны для дел ратных. Пойдешь ко мне, а Игорь ничего не скажет, должок у него теперь предо мной за то, что жизнь мою чуть не сгубил, вот я тебя у него в счет того долга и забираю. Коня доброго и оружие подарю, как-никак, а все же жизнь ты мне сегодня спас. Только знай, дружина моя на печи не сидит, а все время в боях да в походах. Ну что, пойдешь ко мне служить аль напугался?

– Твои вои, князь, тех хазар побили, что дом мой сожгли, отца, мать да друзей-приятелей всех моих порезали. Так что в дружине твоей мне самое и место, – голос Радмира чуть заметно дрожал.

– Ну, молодец Горик, таких удальцов мне в дружину приводит. Любо-дорого смотреть. Да неужто мы с такими молодцами любого врага не одолеем? Придет время – до самого Царьграда дойдем, – и князь крепко обнял своего нового гридня.

Глава четвертая

1