Тайна астероида 117-03 (С иллюстрациями) - Борис Фрадкин

Бурдин сдержанно улыбнулся. Ну нет, он вовсе не желал, чтобы его принимали за дикаря.

Иван Нестерович стал разглядывать кубики, подцепленные им на вилку. Не спеша съел один кубик, потом другой, третий.

— Недурно, — похвалил он своих хозяев, — весьма недурно.

Саиба повернулся и медленно вышел из каюты, молодой мужчина последовал за ним. Тогда Бурдин дал себе волю. Сказался не просто голод: основной рацион экипажа «СССР-118» составляли концентраты, тоже вкусные и питательные, но все-таки порядком приевшиеся. А тут были свежие овощи.

Насытившись, Бурдин снова принялся разглядывать пейзажи на стенах. Чем дольше он всматривался в багряные долины с оранжевыми переливами кустарников, тем больше находил сходства с природой Земли. И это наводило на размышления более волнующие, чем если бы сходства не было вовсе. Там, где пейзаж оживлялся присутствием жителей этого мира, особенно разительно выступало единство природы. Значит, в каком бы уголке вселенной ни создавала природа разумные существа, она выбирала для них единственно возможные рациональные формы и создавала единственно возможные условия для существования.

Дважды он ложился, но тут же снова вскакивал на ноги. Мог ли он оставаться спокойным? Прежде всего не терпелось внести ясность в те странные взаимоотношения, которые начали складываться между ним и хозяевами корабля. Не оставалось никаких сомнений, что перед ним более совершенная техника и, стало быть, существа, захватившие его в плен, стоят на более высокой ступени умственного развития. Однако в понятии Бурдина это соединялось с высшей ступенью общественного развития — коммунизмом. А пришельцы из глубины вселенной вели себя далеко не мирно, в их руках было оружие.

Как же связать одно с другим?

За окном сиял вечный день Урана. Крошечный диск Солнца давал мало света, но кристаллическая атмосфера многократно преломляла его лучи. Красные холмы и зеленое небо с фиолетовыми и синими облаками придавали природе Урана своеобразную красоту.

Каюта находилась довольно высоко. Поверх холмов Иван Нестерович разглядел ракетоплан «СССР-118». Он всматривался в надежде увидеть около машины Лобанова и Светлану. Никто там не появлялся, а если бы друзья и появились, пришельцы из вселенной наверняка доставили бы их сюда на корабль. Стало быть, те блуждают где-то по Урану, расходуя последние капли кислорода.

Иван Нестерович сознался себе, что допустил непростительную оплошность: как только ракетоплан коснулся Урана, следовало включить бортовую радиостанцию и соединиться с Лобановым.

В дверях появился тот же молодой мужчина и знаками попросил Бурдина следовать за ним. В коридоре, образующем овальный туннель, было светлее, чем снаружи. Казалось, что стены сделаны из матового стекла и вокруг них зажжены тысячи электрических лампочек.

Молодой обитатель корабля провел Бурдина до крайней боковой двери. Иван Нестерович очутился в глухой комнате. В ней было так же светло, как и в туннеле. Обнаружить источник света не удалось, и конструктор сделал вывод, что светятся сами стены под воздействием какого-то электрического возбудителя.

В креслах сидели обитатели корабля. Бурдин насчитал их четырнадцать. Кресла образовывали полукруг перед большой металлической рамкой. Только подойдя к рамке вплотную, Иван Нестерович увидел натянутую на ней тончайшую металлическую сетку.

Его усадили в кресло, стоявшее отдельно впереди полукруга остальных кресел, и надели на голову чернее кольцо из пластмассы. Две проволочных нити соединяли механизм, скрытый в кольце, с сеточным экраном.

Иван Нестерович насторожился, опасаясь оказаться на электрическом стуле. Мало ли какой эксперимент собираются проделать над ним эти существа…

Оглянувшись, он увидел Саибу, тоже с кольцом на голове.

— Инооу! — сказал ему Саиба.

— Не понимаю, — Иван Нестерович развел руками.

Саиба сделал знал рукой, и в комнате стало темно. На экране поплыли волны розового тумана, они быстро таяли, и вот возникло четкое изображение ландшафта: белоснежные горы в оборках бордовой растительности, бурный водопад, низвергающийся по золотым искусственным ступеням, дворец из прозрачного молочно-белого камня, пронизанный лучами двух солнц, синее небо с прядями светло-желтых облаков.

— Луиада! — трепетным шепотом пронеслось по комнате.

— Луиада… — произнес торжественный, но печальный голос Саибы. Иван Нестерович понял: ему показали Луиаду, планету, с которой прилетел корабль. Он оглянулся, желая увидеть, откуда проектируется изображение на экране. Позади смутно белели лица луиан, стены скрывались во мраке, никакого отверстия с объективом проекционного аппарата в них не было.

— Инооу! — повторил Саиба и пальцем коснулся кольца на своей голове.

«Неужели это изображение мыслей?» — мелькнула догадка у Ивана Нестеровича. Не веря своему предположению, он попробовал вспомнить Варю. На экране заколыхалась розовая пелена и сквозь нее, как сквозь тюлевую занавесь, заулыбалось милое, дорогое лицо. Это было замечательно! Непостижимо, но замечательно! Ничего подобного Бурдин не ожидал. Теперь он понял, чего от него хотят. Его просят показать мир Земли.

Вначале воспоминания были отрывочными, беспорядочными, похожими на кадры из разных кинокартин. По примеру Саибы Бурдин хотел показать сначала внешний облик нашего мира — природу и города. Затем, воображение невольно перенесло Бурдина на завод. Он вспомнил свой просторный кабинет с большим письменным столом. Солнце сверкало в прозрачной панели плексигласа, свет переливался в роскошном чернильном приборе, где четыре девушки-физкультурницы подняли на соединенных руках мяч-чернильницу. Прибор изготовили и подарили ему ребята из ремесленного училища.

Иван Нестерович прошел по мягкому цветастому ковру и сел в кресло. Ворвался, как всегда нетерпеливый, вечно спешащий Коробов с грудой чертежей в руках. Коробов был ближайший помощник Бурдина, руководивший отделом реакторов.

«Здравствуй, Коробов! — мысленно приветствовал его Иван Нестерович. — Как у тебя с реакторами для «СССР-120»?

Экран молчал. Но объемность и реальность изображений потрясли Бурдина. От волнения он потерял нить мыслей, и на экране заклубились розовые лохмотья. Потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и снова сосредоточиться.

Если что-то и не получалось четким, то это он сам. Оказывается, Иван Нестерович плохо помнил свой собственный образ, и его лицо на экране получалось расплывчатым, неопределенным.

Кабинет постепенно наполнялся людьми. Это были в основном те конструкторы и технологи, которых Бурдин больше всего хотел увидеть. Воскресли жаркие споры и диспуты. Вот они, непримиримые братья-близнецы Отаровы, рыжеватые, вспыльчивые, всегда готовые взяться за любую работу! А вот маленький широкоплечий Кленч, скуластое лицо которого в точности выражало его напористый, хладнокровный характер.