Это случилось в полночь - Кейт Лэндон

– Интересный наряд. Пожалуйста, не стесняйся, чувствуй себя как дома.

– Я выросла вместе с братом. Ты полная его противоположность и напряжен, как кирпич, но у тебя такие же туалетные принадлежности и такая же одежда, как у Рурка… только ты намного аккуратнее. Прости, что я здесь хозяйничаю. Но я страшно устала и очень сердита на тебя. И к тому же у меня не было времени переодеться перед тем, как прийти сюда…

Микаэла посмотрела на длинную коробочку, оклеенную черным бархатом, которую Харрисон держал в руках.

– Что это?

– Специальная курьерская машина сломалась в сорока милях за городом. Мне пришлось взять их на прицеп, и, когда я вернулся, вечеринка почти закончилась. Я не люблю делать дело наполовину. И между прочим, нет ничего плохого в том, чтобы содержать свою одежду в порядке.

– Что это? – Выражение лица Микаэлы смягчилось, когда она открыла коробку. – Памятные золотые заколки? И на каждой выбиты имя члена нашей команды и дата? Подарок на память, Харрисон! Ты приготовил всем нам подарки!

Восхищение Микаэлы заставило Харрисона воспарить, он наслаждался, ощущая себя почти героем в ее глазах. В своей жизни он не так часто делал подарки и не был уверен в ее реакции. Было очень важно сделать приятное Микаэле, хотя в отношении с другими женщинами это его никогда не волновало.

– Обошлось мне в целое состояние, – пробурчал Харрисон, сразу почувствовав себя более комфортно, когда речь зашла о деньгах, а не о чувствах. – А еще завтрашнее шампанское и цветы, плюс бесплатные обеды в течение месяца в кафе «У Меган» для всех сотрудников.

– И все-таки… – Микаэла улыбнулась ему. Она закрыла коробку и подняла руку, чтобы потрепать его по щеке. – Ты хороший мальчик.

– Не надо.

Харрисон перехватил руку Микаэлы. Он видел, как она дразнила своих школьных друзей точно таким же небрежным жестом.

– Не думаешь ли ты, что можешь управлять мной, как другими?

– Другими? Сколько же их было, по-твоему? – Ее глаза потемнели от гнева.

Харрисон придвинулся ближе, и Микаэла оказалась прижата к туалетному столику. Харрисон взял в руку бумажную салфетку и бережно стер с губ Микаэлы блестящую губную помаду. Микаэла попыталась оттолкнуть Харрисона, но лишь уронила на пол свою сумку и, теряя равновесие, вцепилась рукой в его плечо.

Тяжело дыша, Микаэла не сводила с Харрисона глаз, пытаясь преодолеть возникшее между ними напряжение. Ее грудь почти касалась груди Харрисона. Его бедра плотно прижались к ее телу.

– Ты возбужден, – прошептала Микаэла.

– А ты удивлена? Ты же без бюстгальтера. И пахнешь как… Каким, по-твоему, я должен быть?

Взгляд Харрисона спустился к груди Микаэлы и задержался на набухших сосках, проступающих через легкую ткань футболки. Теперь уже точно ничто не могло удержать Кейна-младшего от того, чтобы сорвать с Микаэлы одежду и насладиться этой соблазнительной плотью.

– Что ты делаешь, Харрисон? Ты что, хочешь меня? – спросила Микаэла нежно. Мурлыкающая насмешка в ее голосе обволакивала его.

Харрисон узнал этот вызов: ему предлагали раскрыть душу, остаться беззащитным, но он не сделает этого раньше Микаэлы и не позволит ей одержать легкую победу. Сейчас Микаэла играла, и все это напоминало школьные времена и легкий флирт с ребятами из колледжа, которых она изредка приглашала домой. Харрисону от нее нужно было нечто большее, чем флирт, – гораздо большее. Он улыбнулся, видя, как эти сказочные глаза расширяются, когда он схватил ее волосы в кулак и запрокинул ей голову.

Выгнувшись дугой, Микаэла вновь выбросила руку, и на пол полетели бутылочки с жидкостью для снятия макияжа и ватные шарики. Харрисон провел руками по ее бедрам, по ягодицам и, обхватив за талию, усадил Микаэлу на туалетный столик. Раздвинув ей ноги, он прижался к ней всем телом и ощутил интимную теплоту и напряженную дрожь. Одной рукой он продолжал гладить бедро, а другую положил на медальон, позволив и металлу, и женщине обжигать его кожу.

– Я заставляю тебя нервничать, Микаэла, с чего бы это?

– Отпусти меня, Харрисон. – Хрипловатый голос звучал прерывисто, пальцы вцепились в его обнаженное плечо.

– Когда я буду готов к этому.

Будет ли он когда-нибудь готов отпустить ее? Харрисон погладил обнаженное бедро Микаэлы, ласково провел по его внутренней поверхности большим пальцем и вдохнул воздух, которого ему так не хватало. Желание поцеловать Микаэлу в средоточие ее интимности поразило Харрисона; сердце забилось так сильно, что ему показалось, Микаэла слышит эти удары.

Микаэла внимательно, словно изучая, смотрела на Харрисона, на его обнаженный торс. Кончиками пальцев она провела вокруг сосков, и его тело отреагировало еще одним болезненным толчком в паху. Он мог ответить на манящий взгляд этих страстных голубых глаз, на призыв чувственно раскрытых губ, дыхания на его лице… он мог дать облегчение и себе, и Микаэле. Но он хотел получить нечто большее и от нее, и от себя – он не мог спешить.

– Ищешь развлечений, Микаэла? – спросил Харрисон, сознательно добавив холода в свой голос.

Понадобилось лишь мгновение, чтобы язвительное замечание дошло до нее, и Микаэла тотчас же в ярости оттолкнула его. Она схватила фланелевую рубашку и начала натягивать ее на себя, судорожно пытаясь найти рукава.

– Если бы я хотела тебя, ты давно бы принадлежал мне.

– В самом деле? – спросил Харрисон мягко, понимая, что в эту ночь ему не заснуть.

– В самом деле. Не торопи меня, Харрисон. Это неразумно. Ну что, в конце концов мы будем распаковывать все эти коробки или нет?

Глава 7

Из дневника Захарии Лэнгтри:

«Я был очень удивлен и даже почти напуган, увидев, как моя возлюбленная с закрытыми глазами, крепко прижимая фамильную монету к груди, стоит у могилы бедного Обадаи, замерев, словно в молитвенном трансе. Полуночный ветер развевал ее черные волосы. В этот момент Клеопатра совсем не походила на ту изящную женщину в голубом шелке, которая пила чай с местными дамами, правда, поверх шелкового платья было надето ожерелье из когтей убитого мной гризли, наверное, таким образом она пыталась выразить мне свое уважение. Безусловно, мне следовало подсказать ей не носить это украшение, но я не знал, что она это делает, пока до меня не начали доходить сплетни местных дам, которые были для Клеопатры как удар хлыста».

– Уходи. Вечер получился великолепный, и ты не испортишь мне праздник. – Микаэла напряглась. Ее раздражало то, что любое движение, любой жест Харрисона действовали на нее как электрический ток, прожигающий чувства. В помещении, заполненном людьми, среди гула голосов и негромких звуков музыки, среди сотен различных запахов и ощущений, ее тело и ее чувства реагировали только на одного человека.