Форпост - Болеслав Прус

Стасек не боялся грозы, но страдал от нее и, страдая, размышлял: почему и откуда так много страшного на свете?

Ему было плохо. Время от времени он закрывал глаза, чтобы не видеть молний, но тогда ему казалось, что он видит молнии внутри себя, и ему становилось невыносимо страшно. Иногда он затыкал уши, чтобы не слышать грома, но это было бесполезно при его обострившемся слухе. И он слонялся как потерянный из горницы в боковушку, а из боковушки опять в горницу; то глядел в окно, то ложился на лавку или ни с того ни с сего вдруг открывал дверь в сени. Ему было плохо, плохо везде, но особенно здесь, где никто даже не смотрел на него.

Хотел он поговорить с Овчажем, но Овчаж спал. Спросил о чем-то Магду, но она баюкала сиротку и ей было не до него. Он взглянул на Ендрека - тот сразу же захотел вытащить его на дождь. Разбитый, измученный, он прижался к матери, но мать сердилась, что дождь ей залил огонь, и с раздражением оттолкнула его.

- Отвяжись ты от меня! Буду я с тобой нянчиться, когда у меня обед пропал...

Стасек снова пошел в боковушку и прикорнул на сундуке, но на голых досках было жестко лежать. Он встал, вернулся в горницу и облокотился на колени отца.

- Тятя, - тихо спросил он, показывая на ливень за окном, - отчего оно такое злое?

- Да кто ж его знает!

- Это господь бог делает бурю?

- Он, а то кто же?

Мальчик обхватил его за ноги: так ему было чуточку легче и спокойнее, но как раз в эту минуту отец уселся поудобнее и невольно оттолкнул Стасека.

Отвергнутый всеми, он заметил Бурека и полез к нему под лавку. Собака сильно промокла, но мальчик прижался к ней головой и обнял обеими руками.

К несчастью, это увидела мать.

- Вы поглядите только, - закричала она, - что этот малый сегодня вытворяет! А ну, отойди от собаки; не то смотри, тебя еще громом убьет!.. Бурек, пошел прочь, пошел в сени!..

Собака, видя, что хозяйка ищет полено, поджала хвост и скорей прошмыгнула в дверь, а Стасек в хате, полной народу, снова остался совсем один, один со своей тревогой. Наконец мать заметила, что мальчику не по себе, но подумала, что он проголодался, и дала ему краюшку хлеба. Стасек взял хлеб, откусил кусочек, но есть не стал и вдруг заплакал.

- Господи боже мой, да что с тобой, Стасек? - крикнула мать. - Боишься ты, что ли?..

- Нет.

- Так чего ж ты нюни распустил?

- Томит меня что-то, - прошептал мальчик, показывая рукой на грудь.

Слимак, которого мучила тревога за урожай, погладил сына по голове и сказал:

- Ну, не горюй, не горюй... Хоть бы и вздумалось господу богу погубить наш хлеб, авось не помрем с голоду. - И, обернувшись к жене, прибавил: - Он хоть и меньшой, да умней вас всех: вон как убивается о хозяйстве.

Буря понемногу затихла, и внимание Слимака привлек необычайный шум, доносившийся с реки. Мужик поспешно разулся и поднялся с лавки.

- Ты куда? - спросила жена.

- Пойду погляжу, - ответил он, - что-то там неладно.

Он вышел и через несколько минут, запыхавшись, вернулся в хату.

- Ну что, а ведь угадал я! - крикнул он с порога.

- Хлеб у нас побило?.. - в испуге спросила жена.

- Хлеб только тронуло, - ответил он, - а вот у дорожников плотину прорвало...

- Господи Иисусе!..

- Вода так и хлещет, затопила весь луг, подступает уже к нашему двору... Да еще эти прохвосты немцы поставили на своем берегу запруду, так у нас в горе выело яму.

- Господи помилуй!.. И велика яма-то?

- Не очень велика, а с две печки будет. И то жалко.

- В конюшню вы не заглядывали? - спросил Овчаж.

- А как же? В конюшне - вода, в закуте - вода, в сенях у нас и то полно воды. Дождь уже проходит, небо прояснилось. Воду надо вычерпать, а то как бы скотина не захворала.

- Сено смотрел?

- Все вымокло, но, пошлет бог вёдро, высохнет.

- Магда, растапливай печку!.. - распоряжалась хозяйка. - Ендрек, бери ковш и лоханку, вычерпывай воду в сенях, а вы с Овчажем бегите к скотине. Найденка пусть тут останется, на лавке.

- Дай ключ от сарая, - сказал Слимак, - я возьму черпаки.

Когда солнце выглянуло из-за туч, весь дом Слимака был в движении. В печке пылал огонь, хозяйка с Магдой и Ендреком вычерпывали воду в сенях, а хозяин с батраком выплескивали ковшами воду из конюшни.

В это время по другую сторону реки собралась толпа немцев. Они заметили плывущие по реке дрова и решили их выловить. Вооружившись длинными шестами и засучив штаны до колен, они шли вброд, осторожно подвигаясь к середине реки.

Когда буря стала затихать, Стасек понемногу успокоился. У него уже не разламывалась голова, не покалывало руки, не бегали мурашки по телу. Время от времени ему еще казалось, что гремит; он напрягал слух: нет, не гром. Это отец с Овчажем вычерпывают воду в конюшне и стучат ковшами о порог.

В сенях тоже шум, беготня; это Ендрек, бросив черпать воду, поднял возню с Магдой.

- Ендрек, тебе говорят, уймись! - кричит мать. - Вот попадется мне что-нибудь под руку, я тебе наставлю синяков.

Но Ендрек еще пуще хохочет, да и по голосу матери слышно, что она хоть и сердится, а веселая.

Стасек приободрился. Что, если выглянуть во двор? Только... вдруг он опять увидит над хатой такую же страшную тучу, как перед грозой?.. Э, чего там!.. Он приоткрыл дверь, высунул голову и вместо тучи увидел небесную лазурь; изодранные облака неслись куда-то на восток, за горы и леса. Из сарая вышел петух, захлопал крыльями и закукарекал; словно в ответ ему, из-за хаты вдруг выглянуло солнце. На кустах, на нивах, в траве засверкали капли, словно стеклянные бусинки; в темные сени упали золотые полосы, в черных лужах отражалось ясное небо.

Стасека охватило беспричинное веселье. Он выскочил во двор и стал бегать по лужам, радуясь, что из-под ног его снопами летят радужные брызги. Потом, увидев обломок доски, он бросил его в лужу и, встав на своем плоту с палкой в руке, воображал, что плывет.

- Ендрек, поди сюда! - позвал он брата.

- Не смей ходить, пока воду не вычерпаешь! - крикнула мать.

Между тем по другую сторону реки немцы продолжали вылавливать дрова. Когда им удавалось вытащить полено покрупней, они громко смеялись и кричали "ура!". А когда сразу подплыло несколько поленьев, они пришли в такой восторг, что даже хором запели:

Es braust ein Ruf, wie Donnerhall.

Wie Schwertgeklirr und Wogenprall:

Zum Rhein, zum Rhein, zum deutschen Rhein,

Wer will des Stromes Huter sein!

Lieb Vaterland, magst ruhig sein,

Lieb Vaterland, magst ruhig sein;

Fest steht und treu die Wacht, die Wacht am Rhein!

Fest steht und treu die Wacht, die Wacht am Rhein!..*

______________

* Нарастает зов, как раскат грома,

Как лязг меча, как шум волны:

На Рейн, на Рейн, на немецкий Рейн,

Всяк, кто хочет быть его стражем!

Милая родина, ты можешь быть спокойна,

Милая родина, ты можешь быть спокойна;

Стойка и преданна стража на Рейне!

Стойка и преданна стража на Рейне!.. (нем.)

Стасек соскочил со своей доски. Он был необыкновенно чувствителен к музыке и тут впервые в жизни услышал пение большого мужского хора. Опьянев от радости и яркого солнца, он был как во сне. В эту минуту он не помнил, ни где он, ни кто он, и только слушал, замирая от сладостного волнения.

После короткой паузы, прерывавшейся смехом и всплеском воды, немцы снова запели.

Durch Hundert tausend zuckt es schnell,

Und Aller Augen blitzen hell,

Der Deutsche bieder, fromm und stark,

Beschutzt die heil' ge Landes Mark*

______________

* Точно ток проходит чрез сотки тысяч человек,

И глаза у всех блестят,

Немец честный сильный и благочестивый

Охраняет святую нашу землю (нем.).

Lieb Vaterland, magst ruhig sein.

Lieb Vaterland, magst ruhig sein;

Fest steht und treu die Wacht, die Wacht am Rhein!

Fest steht und treu die Wacht, die Wacht am Rhein!..

Стасек не слышал слов, не понимал мелодии; он только ощущал мощь человеческих голосов. Ему чудилось, что из-за холмов и из-за реки набегают какие-то волны, обнимают его невидимыми руками и, лаская, тянут за собой. Он хотел сбегать домой, позвать Ендрека, но не мог даже повернуть голову.

Ему не хотелось двигаться с места, но что-то толкало его вперед. И он пошел, как завороженный, сначала медленно, потом все быстрей, наконец пустился бежать и исчез за холмом.

А голоса на другом берегу продолжали петь:

Er blickt hinauf in Himmelsau'n,

Die Heldenvater niedershau'n,

Und schwort mit stolzer Kampfeslust:

Du, Rhein, bleibst deutsch, wie meine Brus!..*

______________

* Он смотрит кверху на небесный свод,

Оттуда взирают его, героя, предки,

И клянется с горделивым вызовом:

Ты, Рейн, останешься немецким, как мое сердце!.. (нем.)

Lieb Vaterland, magst ruhig sein,

Lieb Vaterland, magst ruhig...

Вдруг пение оборвалось и раздались крики:

- Держись!.. Держись!..

Слимак и Овчаж давно прекратили работу в конюшне и с ковшами в руках прислушивались к пению немцев. Внезапная тишина и последовавшие за ней крики удивили их, а батрака словно что-то ударило.

- Сбегайте-ка туда, хозяин, - сказал он, положив черпак, - чего это они орут?..

- Э... Мало ли что им в голову взбредет, - ответил Слимак.

- Держись! - кричали за рекой.

- А все-таки сбегайте, - настаивал батрак, - мне-то с моей ногой не поспеть, а там что-то неладно...