Трусливая Я и решительный Боха - Елена Саринова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Да, - вмиг подобравшись, тот кивнул. – Наш с вами, главные госпожи, уговор. Я читаю все письма, которые отправляет Государю господин Матус, и если надо, подчищаю лишнее в них. Там, где о вас, о ваших заботах денежных. Всё, кроме слов о здоровье, в общем.
- Да-а, - менторским тоном протянула государева сестра, вытягивая из кармана пузырек с прозрачной жидкостью. – Как обещала, смылка[4], - и пояснила лично мне. – Взяла из стола в приемной палате Государя. И, Зубок, берёшь тонкий лоскутик ткани, обматываешь им щепу и стираешь весь ненужный текст. Понятно?
- Понятно, - сообщил малец. – Я буду очень старательно читать и стирать с усердием. А вы уж…
- Я помню, - впервые, пожалуй, улыбнулась здесь Бозена. – Если вернем назад господина управлея, что будет обозначать его незаконную отставку, то и отец твой, как его верный счетовод вернется. Но, честно, Зубок, ты в этом уговоре проиграл.
- Почему? – дуэтом с пацаном мигом подобрались мы.
Содружница прищурилась, скосившись к птичьим коробам:
- Твой отец и без твоего, очень рискованного участия, вместе с Паволом бы вернулся. Нам нужны честные преданные люди. Так ведь, Дарья?
- Да, - покачала я головой, усиленно соображая в это время: что успею изменить в жизни мальца до отъезда своего, а что еще потерпит до «потом».
____________________________________________________Сноски:
[1] Средство, вызывающее моментальное и долговременное раздражение на коже.
[2] Самая мелкая монета в Крайлабе, идентичная российской копейке.
[3] «Полюс» определяется по особому магнитному излучению, которое дает специальный брелок у адресата. Брелок изготавливается из камня юматина. Ношение при контакте с телом (обычно через шею на шнурке) нагревает юматин до температуры, при которой он становится магнитом, то есть, ориентиром для ворона, каким бы ни было расстояние между первым и вторым. Рекорд побил почтовый ворон Зай, нашедший своего крайлабского полюса на самом юге Инжедеи.
[4] Состав на водяной основе с добавлением соды, лимонного сока и соли для смывания текста на специальной бумаге для почтовых сообщений. В силу ее редкости и дороговизны очень часто одни и те же бумажные кусочки использовались много раз (а попросту до дыр), стирая старый текст и нанося поверх него новый. Точно таким же способом, с помощью смылки, текст корректировался по ходу его написания.
ГЛАВА 15
Раннее утро двадцать четвертого числа месяца капеленя выдалось морозным и тихим. Хозяйственные звуки в колодце из замковых стен и голоса людей слышались приглушенно, а темные силуэты голых деревьев казались такими чётко очерченными, будто рисовались тонким пером. Каждая веточка. Каждый всхрап уже стоявших в походном ряду лошадей подчеркивали собой торжественность и неотвратимость данного момента. «Мечты сбываются! Газпр…» Тьфу! Когда ж меня отпустит эта рекламная мания? Я и сама, на манер лошади тряхнула туго затянутой в платок головой. И мир вмиг проснулся:
- Ну а что там, в том сундуке. Оть, трудность то! Шесть пустошных ломовых[1] не осилят возок с лёгкими младами и сундуком на закорке!
- Да в тот сундук еще один возок втиснется.
- Струк, не нерваточай меня.
- Да как скажете, госпожа Дорота. Как скажете, честная госпожа[2].
- Бранка! Оть, подходи скорее, смотри…
- Нет, мы свернем перед Матушкиным оврагом. По последней проверке там ровнее объезд.
- Понял, наш воевода! Подтверждаю ваше распоряжение ведущим.
- Хонза, Душку мою я пока распрягла.
- Уводим ее в подвязку к резервным, госпожа Бозена?
- Да. Но, я все равно верхом. Но, не сейчас.
- Владетельная госпожа! Я уже тут.
- Дарья Владиславовна! Я еще бумаги прихватил.
- Сало и буженина завернуты в коробе синем! Синем!
- Главн… самая главная госпожа? Я там, это…
- Зубок? – и мир снова отступил вместе со всей своей проснувшейся нервической суетой. Я непроизвольно качнулась к тощему 13-ти летнему пацану. – Ты зачем сам ко мне подошел? А конспирация?
- Так я и Государя тоже сам провожал. Это же очень важно. Птицы, они где у вас?
- Феб и Сажа? Не переживай, определили клетки на полке в своем тёплом возу. И, Зубок… будь осторожным, береги себя. Если бы я была твоей родительницей, я бы тобою гордилась.
- А так? А сейчас? – игриво сощурил малец свой левый глаз-уголёк.
- А сейчас, - вдруг, во весь рот улыбнулась я ему. – я тебя уважаю. Беги.
- По сёдлам! Ну, с божьим ветром!
Пока мы, свернув за воротами замка вправо, ехали по сонным, еще серым улицам Хлавна, я смотрела сквозь оконное стекло, сидя на мягкой нижней койке своей. Смотрела и смотрела. Как просыпается этот яркий и шумный город. Как провожают нас взглядами в окнах (чаще) и на тротуарах (пореже) ранние любопытствующие горожане. Как солнце нового дня, в котором я изменила свою жизнь, встает над острыми черепичными крышами и скользит по ним вниз прямо в прищуренные мои глаза… Казначейский шпион и господин управлей. Такой у нас план на ближайшую пару суток. Но, почему-то на душе неспокойно по совершенно отвлеченному поводу.
- Ка-а-а!
Бранка оторвалась от процесса бубнения на неизвестного «ченя», что заранее не протопил как надо наш воз и прихлопнула руку к пышной груди. Павлина, которую недавно нагнал, таки, отодвинутый из-за сборов девичий сон, лишь присвистнула безмятежно за плотно сомкнутой шторкой. Мы с Бозеной, попивающей чай за столом, переглянулись:
- Они привыкнут, - дернула плечом содружница. – Я… - и пошарила пальчиками чуть пониже шеи под свитером. – надела, да. Полюс на мне. Они привыкнут. А вечером я их выпущу полетать… Дарья?
К этому моменту мы уже покинули славную крайлабскую столицу и выехали на укатанный до блеска Морской тракт. На нем жизнь наша понеслась гораздо стремительнее. Но, пока чуть скучнее. Домики, домики слева вдоль еще спрятанной под лед широкой Хаши. Низкие плетни огородов, спящих под просевшими от оттепелей снегами, а из развлечений лишь впряженные в повозки и сельские сани козлы. Вот они – молодцы. Громоздкие,
