Потоп (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Петр Алексеевич нахмурился. Поиграл желваками, смотря куда-то в пустоту перед собой. И произнес:

— Ладно, пойдем покажешь, ради чего меня сюда пригласил. Раз приехали…

Прогулялись.

Посмотрели.

Поговорили.

Вышли.

Дальше все прошло тихо и спокойно. Хотя рабочие таращились на дырку от пули в одеждах царевича. Сарафанное радио уже успело распространить информацию о покушении и выстреле.

Царь тоже иногда косился…

— У тебя есть материалы о шпионах в моем окружении? — спросил Петр Алексеевич, когда они уже стояли у кареты

— Разумеется.

— Пришли мне.

— Отец, это лучше читать у меня в кабинете. Хочешь — прямо сейчас поедем.

— Это еще почему?

— Если шпионы узнают, что ты о них все знаешь, просто сбегут. И ты не сможешь этим знанием воспользоваться. А узнать они могут. И легко. Ты ведь любишь увлечься с алкоголем. И потом нередко лежишь в беспамятстве.

Петр скривился. Ему безумно не нравилось, когда ему об этом говорили.

— Поэтому я осторожничаю с алкоголем. Он — источник слабости.

— Меня окружают женщины в такие моменты.

— Не хочу тебя расстраивать, но все твои постоянные любовницы… — Алексей сделал неопределенный жест.

— Что?

— Шпионят. И берут деньги за влияние на тебя. Чтобы тут шепнуть, там подсказать. Алкоголь и женщины — это твои слабости, которыми враги и пользуются. Если ты настаиваешь, я пришлю тебе эти материалы. Если доверишься мне — лучше поедем сейчас и ты их почитаешь.

— А эти африканки, зачем они тебе?

— Я не хочу, чтобы женщины были моей слабостью. Для местных они чужие. Их сложно завербовать, так как свое будущее они связывают со мной. Для европейцев — они даже не люди. Их мне подарили что кошечек или собачек. Для декора. Вряд ли кто-то серьезно думал, что я для других целей их желаю добыть. Кроме того, сейчас такая мода, что ценят дам, страдающих ожирением. Больных. Так что в глазах тех же голландцев эти девочки не выглядят красивыми и вряд ли бы кто-то из них мог помыслить об их истинном предназначении. Поэтому их вряд ли пытались бы завербовать. Ты вот коней, которых даришь, вербуешь? Или щенков?

— А тебе самому не противно? Негритянки же.

— Нет отец. Я-то знаю, что они люди. И получил то, что заказывал.

— А что люди скажут?

— А что они скажут? Завел себе диковинных служанок. В Европе, кстати, это модно. Высший свет любит всякие диковинки и изюминки. Так что моя выходка вполне в рамках. И вообще — я бы тебе советовал тоже завезти себе каких диковинных служанок, чтобы оградить себя от тлетворного влияния этих высокородных шлюшек. А их — прогнать от греха подальше.

— Через служанок будут влиять, — хмуро произнес царь.

— Не так… совсем не так. Ты попроси голландцев привести себе девиц с разных концов света. Определись с симпатией. И создай себе пояс симпатичных фортов для защиты уда. Чтобы через него тебе в голову не лезли.

— Я сам с этим как-то разберусь.

— Конечно, — кивнул сын. — Поедем читать материалы?

— Поедем.

[1] Пролетарий в древнем Риме — это самая бедная и деклассированная категория свободных, которые оставляют после себя только потомство. Жили в основном на подачки, предпочитая не работать.

Часть 2

Глава 3

1706 год, апрель, 28. Смоленск — Киев — Фрезен — Азов

Солдаты мерно шагали по грунтовке.

Раз-два.

Раз-два.

Поднимая пыль сапогами.

Петр сидел на коне на пригорке и молча смотрел на них.

Это было какое-то удивительное зрелище.

Он хорошо помнил, что из себя представляла русская армия еще какие-то десять лет назад. А теперь вон — красота. Да, ей возможно не хватало французской или австрийской пышности. Но это единообразие и утилитарность сами по себе завораживали. Казалось, что всех этих солдат произвели где-то на мануфактуре по единым лекалам да меркам. Несколько отличался рост и комплекция. Но не сильно.

Мундиры, сапоги, кожаные колеты, легкие полукирасы со шлемами, мушкеты, тесаки и прочее. Их вид… завораживало. Словно это механизм какой-то дивный…

Раз-два.

Раз-два.

Шагали солдаты.

Уходя все глубже в глубь Речи Посполитой.

Как стало известно, что дороги окончательно просохли, он отправил в Варшаву бумагу о объявлении войны. С обвинением в том, что местный Бурбон посмел вмешаться во внутренние дела России и поддержать восстание разбойников да бунтовщиков.

Аналогичная бумага отправилась в Константинополь.

Да, Речь Посполитая собиралась воевать с Россией. Но ей требовалось время, чтобы собрать армию. В то время как царь уже вводил войска. Самые сильные войска в регионе на ее территорию. Двигаясь к Орше — важному узловому городу, без взятия которого будет сложно развивать наступление на запад.

Севернее войска Новгородского военного округа должны уже были осадить Полоцк. Находясь при этом в оперативном подчинении Северной армии, при которой царь сам и находился.

Тем временем против Гетманщины и Крыма развертывалась Южная армия. С целью сдерживания. Наступать сразу на двух направлениях Генеральный штаб посчитал неправильным. Полагая, что нужно сначала нанести поражение одному противнику. А потом второму. По очереди. Не давая им объединиться.

Османская империя явно не успевала поучаствовать в этой кампании. Во всяком случае значимыми контингентами. Ситуация с мамлюками выглядела слишком напряженной. И они не спешили рисковать, что подвешивало ситуацию, делаю весьма неопределенной.

Гетманщина хоть и восстала, провозгласив о своей независимости, но в бой не рвалась. И казаки не собирались идти в дальний поход. Тем более, что единства там не наблюдалось. Общество разделилось на три неравные части.

Одна малая его доля стояла за восстание, вторая — сопоставимая, за возвращение в состав России. Остальные же, составлявшие свыше трех четвертей населения хотели посмотреть — чья возьмет и только потом принимать решение.

В Крыму ситуация была еще хуже.

Да — хан провозгласил о независимости. Но собрать войско толком не мог. Во всяком случае большое, способное представлять значимую угрозу. Даже для того, чтобы надежно осадить Азов и Керчь. Часть кланов открыто саботировали это дело. Схема, предложенная царем во время Ливонской кампании, их вполне устроила. Пограбить, половить людей — это им было приятно и близко, а вот драться с серьезным противником душу совершенно не грело.

Так что южное направление выглядело относительно спокойным. Во всяком случае — в эту кампанию. Открывая возможности для ударов на севере…

Петр скосился на свою свиту.

— Ишь! — мысленно воскликнул он.

Любопытных глаз в ней хватало. Даже от персов люди имелись. Ну и так — с половины Европы. После битв при Нарве и Выборге Россией многие заинтересовались. И от этой толпы соглядатаев царь не мог отказаться.

Наоборот.

Старался перед ними прославлять свою армию.

Ему это было несложно и весьма приятно. Хвастаться Петр любил. А тут и дело подходящее, да и сын очень просил. Рассказав, что чем больше сейчас ужаса на «западных партнеров» навести, тем сильнее уважать станут. Ибо всех, кто не в состоянии им голову оторвать они, по словам сына, презирали.

Почему нет?

Тем более, что кампания начиналась очень удачно и Бурбон явно проигрывал в плане оперативного развертывания. Из-за чего война с первых дней оказалась перенесена на его территорию…

* * *

Иван Мазепа с раздражением кинул листок на стол.

Встал.

И нервно теребя руки стал вышагивать по помещению.

— Такие листки ныне в каждом городе и селе Гетманщины. — произнес один из его сподручных.