Там, где мы вместе (СИ) - Молоков Влад

– Мы все одним пополнением прибыли, – продолжил рассказ красноармеец, – вместе и на сборном пункте две недели провели. Вот все это время Игнатьев и рассказывал нам, какой он герой и как оккупантов будет через коленку перегибать. А во время первой же бомбежки обделался жидким, в прямом смысле. К нему сразу прозвище «Дристун» и приклеилось. Политрук за него заступался. Говорил, что с каждым такое могло случиться и по одному поступку судить о человеке не стоит: «Покажет еще себя красноармеец Игнатьев на поле брани. Покроет свое имя не увядающей славой». А оно вот как вышло. Убил человека за шелковое белье.

В это время «Дристун», уж очень подходило ему это прозвище, пьяно рыгнул и уставился на нас осоловевшими глазами. Это, что же, получается, я ему фляжку спирта подсунул, что ли? Пусть она и неполная была, но видимо ему хватило, что бы заглушить боль и забыть о чувстве самосохранения, так как его просто понесло словесным поносом.

– Да, че мне Ваш политрук, да я мента нашего участкового дома завалил, потому как задрал он меня своими придирками. А сам-то. Тоже мне праведник нашелся, мутил что-то с директором магазина, вечно таскал от него какие-то свертки. Ненавижу всех! А еще он племяша моего на зону определил ни за хрен собачий. А тот отличный парень был, помогал мне всегда. Ну да, пил так, а кто не пьет, раз жизнь такая собачья. Ну, жену иногда гонял – имеет полное право, за дело же, не просто так. Наверняка она с этим же участковым шуры-муры и крутила. Нет в жизни справедливости, вообще нет, пока ее родную в свои руки не возьмешь. Вот я и отомстил. Как повестку в военкомат получил, подловил его вечером и из дробовика дедовского голову то снес. Да и политрук все нудил: «Ты еще покажешь, как воевать нужно». А не нужна мне была его жалость!

– Ну и как легче стало. А то, что хорошего человека убил, совесть не мучает?

– Все вы по определению не люди! И кто форму ментовскую надел и кто в командиры рвется тот и не человек вовсе. Суки вы все… – дальше у него началась форменная истерика, даже пена на губах появилась. Он дергался, сучил ногами, забыв про рану.

Хотелось пристрелить эту сволочь на месте, да он, понимая наш настрой, потому и сознался еще в одном преступлении. Казалось бы, какой ему в этом резон, а тухлая его душонка просчитала, что пока его по этому факту не опросят, а то и в тыл не направят, его не тронут. Вот и цеплялся за свою никчемную жизнь как мог. Но, не удержавшись, я ему прикладом в лоб все-таки заехал.

В это время Тытарь сноровисто, по очереди, обыскивал дезертиров на предмет колеще-режущего. Но кроме одного самодельного ножа, ни чего не нашел. Под моим присмотром угрюмые мужики из двух жердин и плащ-палатки сделали носилки и понесли своего потерявшего сознание предводителя засранца, в расположение дивизии. Все лишнее оружие, предварительно разряженное, и их нехитрые пожитки нагрузили на Щукина. Идти здесь не далеко, так, что не переломится, а у нас руки свободными должны быть – мы сейчас за конвой.

Опушка леса встретила нас суетой и толкотней. Два десятка красноармейцев спешно копали капониры под технику и на нас внимание не обратили. Только сержант, бывший у них старшим, задумчиво проводил нас взглядом, но то же промолчал. Разведчик в этих местах отлично ориентировался и уверенно вел вперед. На передовую с таким балластом идти смысла не было, и мы искали на кого бы переложить эту головную боль. Мысль о том, что зря мы не перестреляли этот сброд, крепчала с каждой минутой, но Тытарь наконец-то вывел нас к землянке, в которой располагался представитель особого отдела. Ему мы и передали дезертиров с коротким пояснением, где и за что задержаны.

На КП дивизии, которое, после вчерашнего наступления переместилось к восточной окраине Новоселья, пробирались по ходом сообщения и под обстрелом противника. Немцы прочно удерживали западную часть сильно разрушенного села, в котором целых домов уже давно не было. Зато земля была изрыта окопами во всех направлениях, А количество воронок от мин, снарядов и бомб не поддавалось подсчету.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Это мы удачно в период затишья попали, – сообщил Тытарь, приседая на дно окопа, во время близких разрывов.

А я-то, по наивности думал, что мы пробираемся под самым настоящим обстрелом, а оказалось это просто беспокоящий огонь, по заранее пристрелянным участкам местности, что бы не давать нашим войскам спокойно проводить ротацию частей. Попадавшиеся навстречу бойцы, казалось, совсем этим обстрелом не обеспокоены, и спокойно занимаются своими делами. А вот нашей артиллерии слышно не было от слова совсем. Причину отсутствия контрбатарейной стрельбы пояснил комдив, после того как мы добрались до землянки, выполняющей роль КП. Оказывается, суточный лимит снарядов распределялся по армии, чуть ли не поштучно.

Правда сначала, возле зарытых по самые башни двух танков, нас остановила охрана и только после согласования, пропустили внутрь.

– Да хрен бы с этой артиллерией, – в сердцах рассказывал Александр Ильич, после того как мы крепко пожали друг другу руки, – я бы и танковыми орудиями обошелся, не впервой без огневой поддержки воевать. У меня уже неделю весь артиллерийский полк на прямую наводку выставлен из-за нехватки снарядов. Пол боекомплекта на ствол. А вот немецкие пикировщики совсем житья не дают. Мало того, что подвозу горючего и боеприпасов мешают, так еще и атаки срывать умудряются. Мы от их налетов больше техники теряем, чем от противотанковых пушек при лобовых атаках. У меня в строю сейчас едва десяток исправных машин на всю дивизию наберется. Да и в полках много больше половины личного состава из строя выбыло. До сих пор удивляюсь, как под Борисовом за один бой удалось несколько «Штук» на землю спустить. У меня у всех зенитчиков, вместе взятых результаты скромнее, уж очень машины живучие. Сам с командного пункта видел, как одному дырок в плоскостях наделали, а он спокойненько за линию фронта ушел.

– Повезло тогда, наверное. А что, неужели все так плохо? – Удивился я такому настрою, ранее не унывающего командира.

– Не обращай внимания, – махнул он рукой, – это я дергаюсь из-за того, что большие потери в командном составе, а это сильно влияет на общую управляемость в полках. За последние два дня приказы из армии постоянно меняются, еле успеваем реагировать. То атаковать любой ценой, то окопаться и удерживать занятые позиции.

– Большие потери?

– Большие. А пополнения почти совсем нет. Особенно плохо с командным составом. В 6-ом мотострелковом полку тяжело ранен его командир и погибли оба комбата. В 175-ом положение еще хуже, и командир и комиссар 4-го числа на мине подорвались, а вместо комбатов там командиры рот остались, совсем недавно бывшие взводными. Вот такой вот стремительный карьерный рост. Ребята конечно нормальные, только опыта им не достает, поэтому и держу КП вплотную к передовой, что бы совсем управление не потерять. Пришлось вчера остатки этих полков объединить в один, а командовать поставил начальника дивизионной разведки майора Балояна. Такие вот дела, если немец прочухается, и на нашем участке надавит, то даже не знаю, как держаться будем. Я уже и танки вплотную к пехоте поставил, закопав по башни, как ДОТы, и всех кого мог на передовую направил, а плотность обороны все равно жиденькая получается. Одно радует, мы немцу тоже зубки-то пообломали. И техники и живой силы порядком набили. Эх, если бы не авиация, которая, кажется, все время в небе висит, я бы это Новоселье давно взял и с соседями из 19-ой армии уже Кровопусково могли штурмовать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– И, что с истребительным прикрытием договориться не можете? – удивился я, так как точно знал, что положение с самолетами в последнее время несколько выровнялось.

– Куда там, прилетит звено пару раз в день, так его немецкое прикрытие боем свяжет и в сторону уведет, а штурмовики нам бомбы на голову сыпет без всяких помех. И ведь падает сволочь, пока заклепки на фюзеляже различать не начнешь, да еще и сирену включит. Аж мороз до самого нутра, до костного мозга, пробирает. Одно спасает, что по ночам не летают. Поэтому стараемся ночью атаковать, потом закрепляемся и днем контратаки отражаем – такая вынужденная тактика, если других приказов не поступает. Еще и болото это несчастное. Вроде бы не большое, а дивизию мне считай пополам делит, приходится от Хатыни к Новоселково скакать.