Стихотворения и поэмы - Елизавета Полонская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Как можно прошлое любить…»
Как можно прошлое любитьСильнее будущего? ЭтоМне непонятно и смешноИ, кажется, не требует ответа.Ребенок нам милее старика.В пыли колени и на пальцах пятна,Но тянется рука притронуться к нему.Притронешься — и даже пыль приятна.А вымытый старик почтенен и хорош,Он — идол опыта, он — кладезь всех познаний,И все же голову невольно отвернешь,Чтоб не вздохнуть его испорченным дыханием.И хочется уйти, со стайкою ребятБродить по городу сквозь ветер, пыль и солнце,И улыбаться им, и слушать, как галдятБегущие с обеда комсомольцы,И проводить их рой до самой проходной,Куда доносится завода гул железный,И позавидовать им старшею сестрой,Их звонкой юности, напористой и трезвой.
<1930>Черный агат
Нам судьба не сулила разлуки,Что-то встало меж нами тогда.Тополя простирали к нам руки,Догорала на небе звезда.
Перстень с черным агатомЯ сняла незаметно с руки…Перстень с черным агатом,С черным камнем любви и тоски…
Дни и годы прошли, пролетели,Протекли, словно воды Днепра…Друг о друге мы вспомнить не смели,Позабыли, что было вчера.
Перстень с черным агатомСохранился на дне сундука.Перстень с черным агатом,Где смешались любовь и тоска.
И внезапно весенние ветрыМне в холодное сердце вошли,Словно тополя юные ветви…Словно Днепр зашумел мне вдали…
Перстень с черным агатомСнова нежит и гладит рука…Перстень с черным агатом,Где смешались любовь и тоска…
<1930>Спутники
О детство! Сладость выпуклого лбаИ пухлых губ рисунок неумелый,И персиковость щек, как молоко и мед.О детство, безмятежный первый спутник!
О кислота еще незрелых яблок,Оскомина плодов еще неспелых,Которая так стягивает ротТомленьем плоти, — отрочество, ты!
Соль зрелых лет, соль тучная землиИ крупной галльской соли вкус,Соленый вкус ума, вкус жидкости соленой,Чье имя так тривиально, как любовь,И так же, как любовь, необычайно.
Когда же сладость вся уйдет из телаИ кислоту нейтрализует жизнь,Соленой крови ток остынет и ослабнет,Тогда приходит к намЧетвертый спутник — горечь.
Она целебна, как хинин,И возбуждает холодно она,И каплей горечи замешанная жизньЕще прекрасна горькою усмешкой.
<18 марта 1931>Давиду Выгодскому
(Надпись на книге «Путеводитель переселенца в Новую Каледонию»)
Пытливый ум не ведает преград,Нет разницы между дождем и солнцем.Давид, не покидая Ленинград,Ты путешествуешь и станешь каледонцем.
С подарка моего сотри густую пыль,Прочти сей гид и через час, не боле,Табак, индиго, кофе, кошениль,Как переводы, будешь насаждать и холить.
На Моховой, жилплощадь разделя,Ты будешь утверждать с отрадным вздохом:«На Моховой не обрастаю мохом,Есть в Каледонии заявка на меня».
И будет сын твой, юный Исаак,Зампредом Каледонского Совета,— Настанет день, я предвещаю так!Я очень редко вру,Елизавета.
<1931>Под яблонями Лотарингии
Хрипел санитарный фургон у воротИ раненых выгружал…Носилки стояли за рядом ряд,Где вход в перевязочный зал…
Четвертые сутки дежурство несем,И свет в глазах потемнел,Но не иссякает на белых столахПоток окровавленных тел.
В ушах гремел непрерывный гром.Когда ж, удивясь тишинеЯ к яблоням вышла, теплым дождемОбрызгало губы мне.
<1931>Иосиф
— Я влюблена, египетские жены…Вы, опытные в игрищах любви,Не смейтесь над подругою влюбленной,Союзницы, совет ей дайте вы.Я равнодушием оскорблена жестоко,Кусаю пальцы я, мечтаю об одном,Но синее его бесстрастно око,Холодное живет веселье в нем.Не дрогнут предо мной зажатые колени,И рот его мальчишеский закрыт,Не взволновать его прикосновеньемИ смуглой кожей не разгорячить.Счастлива та, к которой ночью он войдет,И та, которая с ним будет биться,Пока в беспамятстве пред ним не упадет.Кто с ним губами жаркими сольется,Чтобы в него желанье перелить…Кто с ним руками жадными сплетется,Чтоб жажду ей сумел он утолить…Я влюблена, египетские жены,Вы, опытные в игрищах любви,Не смейтесь над поруганной влюбленной,Союзницы, совет ей дайте вы! —Так сетовала ты, а смуглые подружки,Раскинувшись в подушках и коврах,Смеясь, шептали на ухо друг дружке:— Не может быть, чтоб был хорош он так! —Но двери дрогнули… и, медленно раскрыв их,Вошел Иосиф, строен и суров,И замолчал красавиц рой болтливый,И все смотрели на него без слов,Как девочки, стыдливо и несмело,А та, которая вонзала нож в гранат,Внезапно вскрикнула, затем, что загляделась,И палец свой резнула невпопад.
<1931>Трактир в Испании
Ты, уходя, сказал: «Благодарю,Благодарю за ласку и привет».И грусть упала на душу мою,Как снегопад внезапный среди лета.
Но папиросный дым живет еще тобой.Я в комнате одна. Простая ночь в окне.Листаю книгу я рассеянной рукой,И старый сказочник рассказывает мне:
«Любовь, — он говорит, — похожа на трактирВ Испании, а это, друг мой, значит —В ней можно только то наверняка найти,Что принесешь с собой…»И я смеюсь и плачу.
<1932>Ненависть
Нас первая ненависть сблизила, друг, —Вот этот знакомый с детства кругОт чопорных дурДо распутных нерях,Посредников мелких,Ловчайших деляг,До крупного хищникаМутных вод:Мы знали типаж этотНаперечет.
Как мы презирали их!С гневом подобнымЛишь юность однаНенавидеть способна.Мы выросли, друг,И увидели вскоре —Высокие сводыБольших аудиторий,И ровным шоссеРаспростерлась земля,И к нам наклоняютсяУчителя,И мудрые книгиНас ведутНа длинномИ крепкомПоводу.Но с доктором Фаустом,Со старым безумцем,Мы начали вместеНаш путь вольнодумцев.И мы беглецамиИз дома уходим,Союзников ищемИ дружбу находим.
Ни славыНе жаждали мы, ни богатства,Но оба вступилиВ шутейное братствоБогатой земли,И новую ненавистьПриобрели:
К трескучему слову,К ученому брюхуИ к каноническому духу,Который, как плесень на старье,Ложился на каждый росток революцийОт НазаренянинаДо Фурье.
Ну что ж я скажу тебе,Друг, при свиданье?У жизни и счастья в долгу,Я тратила сердце,Перечеканив,Но ненавистьБерегу.Ее, как вино,Охмеляют года;Все крепче, острее настой.И если друзьяПредают иногда,ВрагиНеизменно со мной.
1932Другу
