Там, где мы служили - Олег Верещагин

— Вот он. — Стелла хмыкнула, удовлетворенно опустив ствол.

У ног Уинда лежал молодой, но крупный бородавочник. Кровь все еще вязко вытекала из аккуратной дыры в черепе между ушей. — А вот еще кровь… Надо бы найти, добить…

— Хэй, кто там?! — раздался зычный мужской голос от дороги за полем.

— Стелла, дядя Ронни! — откликнулась девушка. — Пугаю кабанов!

— А мы с мальчишками пошли посмотреть, кто там в полях бахает. Подбила?

— Похоже, да, дядя Ронни! Несколько ушли, можете их догнать? Там раненые!

— Ага, спасибо! Ребята, за мной!

Ударило топотом коней из темноты, резким свистом — и вновь стало почти тихо.

— Видел? — гордо спросила Стелла. — А, вот и твои. Ого!

Охотиться Джек не очень умел, это да. Но и он мысленно сказал «ого!», потому что кабан, лежавший на примятой траве, потянул бы на вес Сника. Пена и кровь нитями висели на огромных клычищах. Джек попал в него двумя пулями — в хребет и под лопатку.

— Ну ты стреляешь… — восхищенно сказала Стелла. — Я не ожидала… А вот второй… сдох, кажется.

Второй кабан был меньше, но все равно здоровый. Он лежал на брюхе, уронив наземь огромную шишковатую голову с еще не опавшей на загривке густой щетиной.

— В грудак я ему угодил, что ли? — Джек не видел вроде бы ран, хотя под кабаном расплывалась черная лужа.

Стелла ловко занесла ногу, съехала с седла, не поднимая ствола своего ружья, и, подойдя, толкнула секача в ребристое, словно гофрированное рыло.

Не с хрюканьем, а с каким-то хриплым, ужасным рыком кабан вскочил, словно подброшенный с земли мощной пружиной. Стелла подалась назад, заслоняя от Джека цель, потом неловко упала на колено.

— В сторону! — резко крикнул Джек, вскакивая ногами на седло. Он ни о чем не думал — он все знал.

Пролетев над головой Стеллы, Джек рухнул на загривок кабана, левой рукой вцепившись в щетину, а правой нанося удар за ударом своей финкой. Все смешалось в жуткий ком. Джек ощущал, что его мотает, хрип и визг заполнили мир, резко пахнущая, горячая кровь брызгала на лицо, руки… казалось, он крутится на бешеной карусели. Потом впереди возникла Стелла, в ее руке сверкнул длинный нож, послышалось нутряное «х-ха-ахх!», и Джек кубарем полетел в сторону.

Он поднялся сразу же, держа наготове финку. Но, как оказалось, в этом не было нужды: Стелла стояла над кабаном, расставив ноги, с ножа капала кровь. В свете фонарей хорошо различалось, как девушка была бледна.

— Ты весь в крови… — с трудом выговорила она. — Вот ведь… — Она уронила нож и покачнулась. — Какая же я дура… это я виновата…

— Это не моя кровь. — Джек вдруг понял, что он на самом деле насквозь промок от крови зверя. — Его… Прости, я должен был сам проверить. Наверное, я его только ранил… Нет, правда, Стелла, я цел. — Он повел плечами.

— Ты спас мне жизнь, — как-то удивленно сказала Стелла. — Он бы меня запорол… Ради всего святого, дома — ни слова!

— Форма пропала. — Джек с отвращением тронул рукав. — И я весь в кровище, тут ты права… Где тут ручеек, хоть лицо и руки отмыть!

— Что это я! — дернулась Стелла. — Скачем скорей на ферму, там все можно отстирать.

— В таком виде? Твои решат, что нас убивали. — Джек усмехнулся.

— Да все уже спят… Погоди, сейчас… — Она бросила на туши кабанов по стреляной гильзе. — Вот, теперь разная шушера их не тронет! Ну, скачем, скачем!

8

Душевая, ванная и умывальники располагались в полуподвальном помещении со стоком. По размерам оно напоминало душевую спортклуба.

— Там, за шторкой, — Стелла указала мокрой рукой налево, — ванна для стирки, бросай все туда и пусти воду.

— Отвернись, — попросил Джек, стаскивая куртку. На лице у него против воли появилась гримаса отвращения — куртка снималась с мерзким, чмокающим звуком. Штаны, сапоги, майка, трусы, носки — все было в крови.

Посматривая через плечо на отмывающую руки Стеллу с некоторой опаской, Джек бросил все в круглую ванну и быстро шмыгнул в одну из душевых кабин, где сразу же включил воду и колонку.

— Нашел? — спросила Стелла.

— Что? — откликнулся Джек, смывая кровь.

— Душ, — засмеялась девушка. — Глупости спрашиваю, да? Это от страха.

— Теперь-то чего бояться? — спросил Джек… и ощутил приступ обессиливающего ужаса. В висках зашумело, перед глазами опустилась темная шторка, рот наполнился мерзким привкусом железа, и Джек прислонился спиной к перегородке, чувствуя, что вот сейчас впервые в жизни упадет без сознания. Юноша внезапно понял: рассказы, в которых говорится, как тяжело раненный боец сражается, бежит, ползет и лишь потом валится от настигшего болевого шока, — эти рассказы правдивы. Джек сообразил, что и жив-то остался только чудом, прыгнув с короткой финкой на бородавочника, способного подбросить в воздух лошадь! Сделал-то он это, потому что, сколько себя помнил, ему всегда внушали, что девчонок надо защищать, женщины — самое ценное, что есть у народа. Ну а если бы кабан его выпотрошил?!

— Ух-х… — вырвалось у Джека. — Ну и забавы у девицы…

В самом деле, размышлял он, отмываясь, она ходит в конные атаки, охотится на кабанов… Нет, конечно, девчонки есть и в армии… но в то же время Стелла была особенной. И очень притягательной.

— Я тебе халат притащила, — послышался голос Стеллы из-за шторки. — Вешаю вот тут, на крючок. Я займусь твоим барахлом, ты не против?

— Мм… — Джек замялся. — Ну… если ты не против.

Стелла засмеялась:

— Отмокай!

Джек услышал, как она прошла в другой конец помещения, тихонько напевая, голос у нее оказался приятным:

А потомОна ему клялась,Что вчераЭто был — последний раз.Он прощал.Но ночью за окном темно —И онаУлетала все равно.Он скучал,Пил на кухне горький чайВ час, когдаОна летала по ночам… [80]

— Что за песня? — спросил Джек.

— Подслушиваешь?.. Я не знаю, слышала где-то, запомнила… Нравится?

— Ничего, только не совсем понятно…

— А по-моему, все понятно, — немного обиженно ответила Стела. — Полотенца в шкафу…

…Халат оказался фланелевым, теплым. Джек вышел, вытирая голову полотенцем. Стелла, засучив рукава рубашки, ловко застирывала его одежду.

— Хорошая ткань, отстирывается легко, — сказала она через плечо. — Вымылся?

— Ага, спасибо… Ты извини, что тебе приходится с этим возиться…

— Ой, да брось ты. — Стелла вытерла забрызганную водой щеку о плечо. — Все равно ни один парень не может стирать как надо. Ты бы видел, что устраивают мои братцы, когда им надо просто постирать носки… Слушай, а ты умеешь работать пилой и секатором?

— Конечно.

— Если хочешь, чтобы завтра тебя кормили, подравняешь деревья в саду. Бабуля скажет где.

— Сурово, но честно и открыто. Хорошо, я не против… — Джек помедлил, наблюдая, как Стелла ловко размещает вещи в сушилке, моет руки… — Стелла…

— Что? — Она повернулась, опершись руками о раковину, и Джек мысленно выругался — лучше было бы беседовать с ее спиной, чем с глазами, которые… вот ведь!

— Стелла, у меня была девчонка…

— Ты говорил. Ну?

— А, да… говорил… Мм… она была красивая. — Джек потер плечо. — Стелла, ты красивее, в сто раз… Ты самая красивая девчонка, которую я когда-либо видел… Я… короче, я приехал не учиться ездить верхом… хотя это и здорово… я приехал к тебе. Ты мне сразу понравилась… — Стелла молчала, чуточку нахмурившись, внимательно слушала Джека, не сводя с него глаз. — Сейчас война, Стелла… меня могут убить… В общем, если я тебе не нравлюсь или еще что-то, я уеду и… и все. Ты мне только скажи: я тебе нравлюсь?

Наверное, приблизительно так ждут оглашения приговора, как Джек ждал ответа Стеллы. Словно бы размышляя вслух, девушка негромко заговорила:

— Ты красивый… ты хорошо стреляешь и хорошо дерешься… с тобой интересно разговаривать… у тебя иммунитет против хватательной болезни… похоже, ты храбрый и, кажется, с ненарушенной генетикой. Да. Ты мне нравишься. А твоя комната — вторая налево на втором этаже.

Джека разбудили выкрики под окном. Было четыре утра, и братцы Стеллы, прежде чем отправиться по делам, сражались под окном на палках. Стелла неподалеку тренировалась с палашом — узким и длинным, с витой простой рукоятью. Было в этом что-то средневековое, и Джеку, наблюдавшему из окна, вдруг ужасно захотелось взять в руку палаш…

В клинках Джек понимал не больше, чем в сортах древнего вина шампанского, но, по словам Стеллы, палаш он выбрал хороший — широкий, с глухой гардой в мелких ямках и двойным ребром жесткости. Клинок оказался неожиданно тяжелым, раза в четыре тяжелей армейского тесака.