Оружие и правила дуэлей - Джозеф Гамильтон

Когда член американского конгресса стрелялся с доктором Карсоном, тот выразил большое удовлетворение, узнав, что его противник избежал ран.

Харви Астон, получив смертельное ранение от полковника Аллена, взял его на прицел, но затем опустил пистолет и сказал: «Я могу убить его, но не хочу, чтобы последнее действие в моей жизни было бы актом мести».

Взаимопрощение и сердечное примирение сторон всегда должно отменно способствовать залечиванию ран.

СМЕЛОСТЬ

Сказав достаточно много на эту тему, мы тем не менее хотели бы процитировать авторов, чьи мнения достойны внимания.

«Смелость, – говорит известный писатель, – это твердое и неизменное состояние мышления, в результате чего человек обретает решимость никогда не страшиться никакого зла, понимая, что такой выбор – лучшее лекарство против еще большего зла».

Шекспир говорит:

У тебя есть право быть великим,и ничто не поколеблет тебя.

И совершенно справедливо сказал другой из наших поэтов:

Пусть в мудрости твоей есть порочность,а в отваге – чрезмерная лихость,Это лучше, чем быть идиотом, лучше,чем слыть мошенником.

ХВАСТУНЫ

Некий джентльмен, который украсил свою трость пистолетной пулей и пригласил приятелей явиться и посмотреть, как он перестреляет воронью стаю адвокатов, через несколько лет был убит на дуэли в Ирландии.

В 1824 году в Бордо поссорились англичанин и французский офицер. Англичанин побился об заклад на дюжину шампанского, что первым же выстрелом срежет усы своего соперника.

«Придержи язык, – сказал однажды такой хвастун в холле театра Друри-Лейн, – или я положу тебя между двумя кусками хлеба с маслом и съем, как анчоуса».

Мы можем привести еще несколько примеров плохого вкуса, как вышесказанные, в которых нет и следа джентльменского поведения, хотя его можно встретить в разделах под самыми разными заголовками.

РЫЦАРСКИЙ СУД ЧЕСТИ

Судья Блэстоун говорит: «Требуется немалая степень спокойного мужества, чтобы противостоять угрозе незаслуженного оскорбления, проистекающего из ложного понимания чести, так широко распространенного в Европе, что даже самые строгие запреты и наказания со стороны закона никогда не будут достаточно эффективны для искоренения этого печального обычая – разве что будет найден способ, при котором инициатор конфликта сможет дать оскорбленной стороне другое удовлетворение, приемлемое для мира, а не то, которое сегодня подвергает опасности жизнь и благополучие оскорбленного лица».

Рыцарский суд в Англии полностью потерял свое значение. Со времени казни Стаффорда, герцога Бекингема, во времена правления Генриха VIII в нем не было постоянного верховного констебля. Власть и обязанности этого суда были столь неопределенными, что, когда главный судья Фино спросил у Генриха, как далеко они простираются, тот отказался отвечать; он сказал, что решение этого вопроса зависит от силы оружия, а не от законов Англии.

Раньше этот суд проходил под совместным председательством лорда верховного констебля и графа-маршала Англии, но после осуждения Стаффорда и соответствующего упразднения должности лорда верховного констебля он с должным соблюдением гражданских норм собирался лишь в присутствии графа-маршала. В соответствии со статьей 12-й его устава, суд рассматривал правомочность ситуаций, связанных с применением оружия и военных действий как в пределах королевства, так и вне их, и несогласие с его решением немедленно представлялось лично королю. Этот суд пользовался высокой репутацией во времена подлинного рыцарства и потом, когда наше влияние распространилось на тех территориях на континенте, которыми владели наши принцы; но теперь из-за неопределенности и немощи его юрисдикции он совершенно вышел из употребления, и требуется авторитет власти, чтобы придать силу его решениям, ибо он не может ни наложить штраф, ни заключить в тюрьму.

Такое судебное учреждение, как суд чести, должно дать удовлетворение всем тем, кто оскорблен в ситуациях столь непростых, – они включают в себя оскорбление и словом, и действием, – что не подпадают под юрисдикцию обычного суда, а требуют особого подхода к вопросу возмещения: например, когда солдата называют трусом или джентльмена – лжецом; такие ситуации не могут рассматриваться судами в Вестминстере или Дублине, но, с другой стороны, такой суд никогда не будет вмешиваться в дела, подлежащие рассмотрению в обычном суде. Он может только возложить на ответчика обязанность подчиниться правилу «Mendicium sibi ipsi imponere» или в какой-то иной мере подчиниться тому, чего требуют законы чести.

АНТИДУЭЛЯНТЫ

Много личностей из самых разных слоев общества, обладающих самыми разными талантами, высказывались против практики дуэлей.

«Какие смертельные междоусобицы, – говорит Герви, – какие жестокие кровопролития, какие жуткие бойни совершались во имя чести или каких-то светских церемоний».

Другой автор говорит: «Если бы люди дрались только потому, что не могут успокоиться, то в мире было бы куда меньше стычек».

«Если бы, – говорит принц Конде, – те, кто дерется на дуэлях, никогда бы не бросались словами, как идиоты или сумасшедшие, каковыми они на самом деле и являлись, если бы этот фантом чести, который был их идолом, представал лишь химерой и глупостью, если бы внимание к себе никогда не принимало форму мести, а было бы тем, чем оно и являлось, то есть злобными и трусливыми действиями, то возмущение по поводу какой-то обиды было бы неизмеримо слабее, но, преувеличенное, оно создает ложное впечатление, что под достойным ответом на оскорбление кроется трусость».

«Есть много людей, – считает Хануэй, – которые ведут себя благородно и достойно, и их смерть причиняет страдания другим. Давайте представим, что у него другие отношения с жизнью; предположим, что он женат на достойной и чувствительной женщине, что он прекрасный муж, послушный сын, любящий отец, преданный друг и к тому же горячий патриот своей страны. А теперь представьте, что он лежит, распростертый, на земле, павший от руки своего лучшего друга, которому еще вчера был предан до глубины души. Глядя, как кровь струится из его раны, представьте себе ту достойную женщину, которая делила с ним и счастье и невзгоды; из глаз ее текут слезы, и она взывает о помощи, которую никто из смертных не может ей дать; рядом с ней милые дети, которые еще не понимают, что один роковой удар лишил их всех радостей жизни и что Провидение отняло у них родительскую поддержку. Престарелый отец лишился сына, в котором для него заключались все земные радости, ради которого он хотел жить, и он с неизбывной печалью уйдет в мир иной».

Редко случается, чтобы люди, испытывающие склонность к дуэлям, совершенно необъяснимым образом выдвигали либеральные условия, при которых они могут получить сатисфакцию. Честному сельскому джентльмену не повезло очутиться в обществе двух или трех современных «людей чести», где он подвергся весьма оскорбительному отношению. Один из этой компании, прекрасно осознавая оскорбление, на следующее утро прислал ему записку, в которой сообщил, что готов дать ему удовлетворение. «Ну еще бы, – сказал этот простой честный человек. – Просто прекрасно. Прошлым вечером я, с трудом сдержавшись, ушел оскорбленным с головы до ног, а утром он вообразил, что даст мне удовлетворение, если проткнет меня шпагой».

Харви Астон рассказывал: «Как-то вечером я был в театре и обратил внимание, что в ложе, где было несколько дам, какой-то парень грызет яблоко. Я, не задумываясь, пальцем пропихнул яблоко ему в горло. Он ударил меня, я сшиб его с ног и задал ему хорошую трепку (полковник был известным драчуном и любил пускать в ход руки). Он вызвал меня, я прострелил ему руку, и этот дурак сказал, что получил удовлетворение».

Майор Хиллас, явившись на место дуэли, сказал: «Мне жаль, что ложные законы чести обязывают меня явиться сюда и защищаться, но я заявляю, что не испытываю неприязни ни к одному мужчине и ни к одной женщине на земле».

Когда Ирландией управлял лорд Талбот, некий офицер по фамилии Вернер или Вернон получил вызов от джентльмена, о котором было широко известно, что он любитель ссор и знаменит как меткий стрелок. Прислушавшись к здравым советам своих коллег-офицеров, В. отклонил вызов. Его превосходительство в знак оценки его выдержки тут же назначил мистера В. одним из своих адъютантов.

Хотя у нас есть случаи, готовые для публикации, в которых мы лично заинтересованы, мы сознательно воздерживаемся от обращения к ним в настоящее время и убеждены, что чувство справедливости, благородство и патриотизм джентльменов, чьи имена могут быть связаны с этими случаями, помогут им понять справедливые мотивы наших действий. Мы выражаем эту надежду в спокойном и дружелюбном духе, которым пронизаны все наши соображения о предмете дуэли, тем более что упоминаемые стороны носят достойные фамилии и не пытаются решительно защищать практику схваток один на один.