Тайна России - Михаил Назаров

К этому следует лишь заметить, что представители Церкви не столько брали на себя духовное водительство военно-политической борьбой против безбожных поработителей Отечества, сколько выполняли свою вечную миссию спасения душ, считаясь с войной как с фактом. Как недавно напомнил архиепископ Серафим (Дулгов), в годы русско-японской войны именно так повел себя архиепископ Николай (Касаткин) в Японии: он оставался со своей японской православной паствой в стране, воевавшей против России, а ведь японцы были коварным врагом!.. Тем не менее архиепископ Николай исполнил свой пастырский долг, против чего российской церковной властью не было высказано ни слова упрека; недавно он причислен к лику святых как Московской Патриархией, так и Зарубежной Церковью.

Так же и священники РОА и русских эмигрантских частей были со своей паствой там, куда ее позвал патриотический долг, помогая ей быть достойной звания христиан в столь трудном положении. Они совершали требы, принимали исповеди, причащали, отпевали погибших. Приходилось и разъяснять основы Православия бывшим советским военнослужащим (как, например, в школе РОА в Дабендорфе). И снова заметим, что православное духовенство в странах, воевавших против Германии, в том числе остававшиеся в США иерархи Зарубежной Церкви, не осуждали своих собратьев в Германии, полагая, что им на месте виднее, как поступать.

Ведь это политическое движение было шире, чем РОА, оно включало в себя широкие гражданские слои населения. Поэтому многие называют его Русским Освободительным Движением (РОД). Кромиади свидетельствует: "В то время, за исключением ура-патриотов, принимавших коммунистов за «своих», вся остальная эмиграция относилась к РОА как к своей национальной армии и делила с ней горе и радость" [47]. Вероятно, это не преувеличено: так, в Париже, когда 24 июля 1943 г. генерал В.Ф. Малышкин выступал в зале «Ваграм» перед русской эмиграцией как представитель Власова — 6000 эмигрантов устроили ему овацию; его выступление "произвело сильное впечатление даже на демократические круги русской эмиграции, стоявшие в непримиримой оппозиции к немцам", — писал меньшевик Б. Николаевский, ссылаясь на восторженное письмо присутствовавшего на собрании либерала В.А. Маклакова: "по отзывам даже тех, кто пришел заряженным против Власова, это произвело впечатление бомбы" [48].

Такую же картину рисует А. Казанцев:

"Самотеком по всем углам небольшой уже тогда Новой Европы создавались группы и общества содействия, собирались средства, пожертвования, крестьяне приносили свои незамысловатые драгоценности, серебряные нательные кресты и обручальные кольца, рабочие — свои скромные сбережения, собранные за годы тяжелого труда. Во все инстанции Комитета приходило ежедневно до трех тысяч писем и телеграмм, с изъявлением готовности принять посильное участие в борьбе" [49].

Для сравнения стоит привести цифру тех эмигрантов, которые участвовали в войне на стороне западных демократий. В Европе больше всего русских оказалось во французской армии (было мобилизовано по призывному закону около 3 тысяч) плюс несколько сот добровольцев в «Сопротивлении» [50]… Наверное, не намного больше их было и в американской армии.

В задачи КОНРа входили также культурные, экономические, социальные — это было своего рода правительство "государства в государстве". КОНРу удалось значительно улучшить положение русских пленных и «остовцев», уравняв их в правах с остальными иностранцами. "За короткое время своего существования КОНР стал партнером, с которым Германия не могла не считаться Немцы, привыкшие обращаться с миллионными массами русских, как им заблагорассудится, столкнулись с учреждением, которое ограничило их власть. У бесправных и беззащитных русских появился влиятельный защитник, отстаивающий их жизненные интересы" [51], - отмечает Хофман. Причем немало было для этого сделано именно духовенством.

Следует, однако, напомнить, что возглавление Зарубежной Церкви во время войны оставалось в Сербии, и, как позже говорил сербский Патриарх Гавриил: "Митрополит Анастасий с великой мудростью и тактом держался при немецкой оккупации, был всегда лояльным к сербам, из-за чего не пользовался доверием немцев и несколько раз подвергался оскорбительным обыскам" [52].

* * *

Как известно, в конце войны западные демократии отвергли все попытки РОДа объяснить свой союз с немцами. И Власов, и старые эмигранты (П.Н. Краснов) писали коллективные обращения в Лигу Наций, в Международный Красный Крест, королю Георгу VI, архиепископу Кентерберийскому, супруге президента США Рузвельта… Объясняли, что сталинское правительство не имеет полномочий от народа, который постоянно боролся против большевиков (гражданская война, восстания), и РОА продолжает эту борьбу. Отмечалось, что при коммунистическом режиме были убиты многие миллионы человек; "поэтому не он должен быть союзником демократий, а РОД"… Одна из попыток установить контакт с западными властями предпринималась через Швейцарию (с помощью митрополита Анастасия и философа Б.П. Вышеславцева).

Никто из них не знал, что участь бывших советских граждан была давно предрешена союзными демократическими правительствами. Первые группы русских в немецкой форме были захвачены англо-американцами в Северной Африке и тихо выданы в СССР через Египет и Иран, по устной договоренности, еще в 1943 г. В 1944 г. так же стали поступать с пленными, захваченными в Европе. 11 февраля 1945 г. эта договоренность была зафиксирована в Ялте подписанием секретного соглашения между демократиями и Сталиным о выдаче в СССР всех советских граждан по состоянию границ на 1 сентября 1939 г., независимо от их согласия. (Генерал де Голль заключил со Сталиным свое "ялтинское соглашение" 29 июня 1945 г. [53]…)

Выдачи были произведены в разное время, но всегда — обманным путем и с большой жестокостью. Освободители Праги (1-я дивизия КОНРа), Власов и его штаб были выданы американцами уже 12 мая: в расположение обезоруженных власовцев были впущены советские танки, которые расстреливали бегущих людей… Казаки с семьями были выданы англичанами, с сотнями жертв, в мае-июне. 2-я дивизия КОНРа (уже лишившаяся генералов Трухина, Боярского, Шаповалова, Зверева и др. — они были захвачены чешскими партизанами и частью убиты, частью выданы советским органам) была под командованием Меандрова интернирована и ей предстояла депортация в СССР порциями (из нее спаслась десятая часть)… Выдачи бывших советских граждан происходили во всех странах, в том числе в Скандинавии и в Америке, причем во Франции чекисты получили полную свободу действий и отлавливали беглецов, разъезжая по стране на автобусах. (Лишь маленькое княжество Лихтенштейн отказалось присоединиться к этой всеобщей демократическо-коммунистической расправе над русскими людьми.)

Старая эмиграция, не подлежавшая выдаче, приложила огромные усилия по спасению выдаваемых на смерть соотечественников (помогали бежать, укрывали, изготавливали поддельные документы). И в этом заслугу Зарубежной Церкви трудно переоценить. Однако на официальном уровне сделать удалось не так уж много.

В своей книге Й. Хофман тоже отмечает: в августе 1945 г. "митрополит Анастасий заявил протест генералу Эйзенхауэру, и это, несомненно, повлияло на решение приостановить выдачи", но лишь на время. Накануне выдачи в Платтлинге в феврале 1946 г. даже "папа Пий XII, откликнувшись на мольбу Православной Церкви за рубежом о помощи, заявил протест против "репатриации людей помимо их воли и отказа в праве убежища". Секретарь Синода "протоиерей граф Граббе и полковник Кромиади по поручению Синода посетили штаб-квартиру во Франкфурте, тщетно пытаясь добиться отмены приказа. Их отослали к правительству в Вашингтоне, а оно ответило на послание Синода лишь 25 мая 1946 г., когда все уже было кончено" [54].

Попыток остановить выдачи Синодом было предпринято множество. Бывало, священники с крестами в руках становились перед английскими и американскими солдатами, пытаясь их остановить, вразумить — их нередко сметали с дороги прикладами и резиновыми дубинками…

Митрополит Анастасий в письме американскому главнокомандующему Эйзенхауэру описывает такую выдачу в Кемптене: американцы "нашли всех эмигрантов в церкви, горячо молящихся Богу, дабы Он спас их от депортации… они были силой изгнаны из церкви. Женщин и детей солдаты волокли за волосы и били… Священники всячески старались защитить свою паству, но безуспешно. Одного из них, старого и уважаемого священника, выволокли за бороду. У другого священника изо рта сочилась кровь, после того, как один из солдат, стараясь вырвать из его рук крест, ударил его в лицо. Солдаты, преследуя людей, ворвались в алтарь. Иконостас, который отделяет алтарь от храма, был сломан в двух местах, престол был перевернут, несколько икон были брошены на землю. Несколько человек было ранено, двое пытались отравиться; одна женщина, пытаясь спасти своего ребенка, бросила его в окно, но мужчина, который на улице подхватил этого ребенка, был ранен пулей в живот… [55].