Травма. Невидимая эпидемия - Пол Конти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Как я оказалась на железнодорожных путях?» – повторила она.
Я знал, что правда ей не поможет. Нам обоим была известна ее история, но она все равно никогда не приняла бы мой ответ. В нашем лечении я помогал ей понять, что она – одно существо, с одним разумом, даже если иногда она чувствует себя иначе. Определенный прогресс был налицо. Она усердно работала в терапии, что требовало от нее огромной храбрости, ведь ей приходилось ставить себя в очень уязвимое положение. Все менялось, когда что-то ее провоцировало. А эти моменты, вместе с последующим ужасом и побегом, были совершенно непредсказуемы. Иногда повод был понятен, например, история в новостях о жестоком нападении. Иногда это было что-то безобидное – например, она однажды увидела грустного ребенка. Каждый раз в такие моменты ее восприятие себя как будто разрывалось на части.
От личности пациентки отщеплялись разные части, каждой из которых она могла стать. Одна была ужасно пугливой и пряталась в туалетах и под кроватями, никогда не выходя из дома. Другая съедала всю еду в доме. Пациентку не слишком волновали эти двое, но вот с некоторыми другими сладить было практически невозможно. Она могла стать очень злой и жестокой личностью. Тогда она говорила себе ужасные вещи, наказывала, считала недостойной жизни. Другая личность доводила до крайности потребность в защите и была убеждена в том, что смерть – наилучший путь к спокойствию и безопасности.
Вот о чем она меня спрашивала. Она хотела знать, из-за какой части себя она оказалась на путях. Она отчаянно хотела это знать, здесь и сейчас. Она хотела знать, на кого возлагать вину.
Мне хотелось ее успокоить и перенести этот разговор на потом. Мне хотелось подробнее обсудить, что спровоцировало все эти события, что именно произошло. Это могло бы помочь в будущем. Я не хотел никого винить, ведь тогда она просто отомстила бы части самой себя.
«Мне очень жаль». Я сказал это несколько раз. Я говорил искренне, и мне правда было жаль. Она возражала, что я не отвечаю на ее вопрос, а я повторял, что мне жаль. Я не был уверен, что действую правильно, но продолжал. Через некоторое время она перестала спрашивать и начала тихонько плакать. Впервые я почувствовал, что между нами завязалась настоящая связь.
Наш мозг – удивительно сложная штука. В нас так много способов понимать себя и мир. Когда мы здоровы, мы можем свести их вместе в четкое ощущение себя и выстроить ясный набор принципов поведения в мире. Это не просто, но обычно у нас получается.
Если добавить в это уравнение травму, то вся картина сразу меняется. Нам становится сложнее сфокусироваться. Мы смотрим на мир через призму негативных аффектов, чувств и эмоций. И как показывает случай моей пациентки, такая призма и вовсе может сломаться, разбивая вдребезги ощущение себя.
ЗАДАНИЕ ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЯ. У наших личностей есть разные аспекты. Это не обязательно разные люди – чаще они ощущаются просто как разные жизненные цели или ценности, которые сложно совместить. Из чего ты состоишь? Какие твои внутренние персонажи или голоса мешают тебе жить спокойной и непротиворечивой жизнью? Какую роль могла сыграть здесь травма?
ВИКТИМИЗАЦИЯ[6] И ОБРАЗ МЫШЛЕНИЯ ЖЕРТВЫ
Многие подходят под определение жертвы. Я имею в виду юридические категории, в которых человек может подвергнуться нападению или потерпеть ущерб, – тогда он считается жертвой. Он может обратиться в суд. Причем не только за совершенные против него преступления, но и за последующую травму. Иногда статус жертвы обозначает просто мелкие проблемы (когда кто-то разбил мне зеркало заднего вида или украл мою любимую кассету с Моцартом). Иногда все намного, намного хуже (например, пациентка из первой главы, которую изнасиловали по дороге с вечеринки друзей). Но я хочу, чтобы ты имела в виду, что я говорю о жертвах и виктимизации в другом смысле.
Сколько людей страдает от постоянного потока
негативных мыслей о себе?
Я хочу поговорить о том, что значит стать жертвой с точки зрения психологии, и не затрагивать юридическую сторону этого вопроса. Например, как в случае людей, которые стали абсолютно уверены в том, что цель всего мира – навредить им. Иногда эта идея порождается когнитивными завесами, которые выстраивает травма. Мы уверены, что мир – это опасное место, а из-за завес мы видим только то, что подтверждает это мнение. Именно так работает избирательное внимание.
Представь, что все идет хорошо – дети слушаются, работа кипит, пробок на дорогах почти нет, а дома ждет отличный ужин. Сделай нужные поправки под свою жизнь и позволь своему воображению нарисовать подобную картину. А теперь представь, что за ужином что-то пошло не так – ты разбила любимую кружку или тарелку, например. Избирательное внимание цепляется за это происшествие и составляет новую, совершенно другую историю сегодняшнего дня. Все становится не так уж хорошо, человек ты неуклюжий, и ничего у тебя не получается. Все позитивные моменты уходят на второй план в этой истории. Все в любом случае заканчивается плохо. Именно в этом заключается образ мышления жертвы.
Одним из самых коварных аспектов такого мышления является подделка доказательств. Например, мы можем избирательно вспоминать все те случаи, когда нас не удостоили вниманием на работе, при этом забывая о многочисленных успехах и наградах. Мы убеждены, что наша карьера в итоге развалится. По сути, мы создаем миф о себе самих. А какой миф без монстров и тайных сил? В этом фирменный прием травмы – убедить нас в том, что нам суждено переживать все бóльшую и бóльшую травму (из-за гнева богов, воли судьбы, жестоких людей, которым мы почему-то доверились).
Если бы люди совсем закрылись от жизни из-за такого образа мышления, это уже было бы очень плохо. Но все еще хуже. Внутренняя жертва подразумевает внешнего преследователя, и именно это преследование, в котором уверен травмированный разум, снова и снова подтверждает негативное отношение к миру.
