Дитя любви - Мэг Александер

Пруденс прочла эту запись вслух, ее голос отдавался под высоким потолком комнаты эхом, издевательски подчеркивающим каждый слог. Неужели она и вправду родом из этого знатного семейства? Пруденс еще раз перечитала запись. Ее матерью могла быть любая из дочерей Манвелла… но почему ее бросили?

Должно быть, разразился скандал: не освященная законом связь привела к появлению незаконнорожденного ребенка, ублюдка… Пруденс прикусила губу. К этому оскорбительному слову она давно привыкла. Правда, старый священник предпочитал употреблять выражение «дитя любви», но она всякий раз пренебрежительно усмехалась. Те, кто бросил ее на произвол судьбы, не подозревали о существовании любви.

Теперь Пруденс знала, где найти Манвеллов. Когда-нибудь она встретится с ними и насладится их позором. Девушка уже собиралась переписать сведения о Манвеллах, как дверь внезапно открылась. Увидев на пороге леди Брэндон, Пруденс поспешно отодвинула от себя книгу.

— Дорогая, сегодня днем мне понадобится твоя помощь. Фредерик и Амелия гостят в Кентербери, Перри нигде нет, а Себастьян уехал по дедам. По-моему, самое время заняться почтой. Ты не могла бы ненадолго отложить работу?

Пруденс с улыбкой закивала, обрадованная тем, что ей придется обедать в обществе ее светлости. Запись можно скопировать и потом.

Пруденс вернулась в библиотеку уже в сумерках. Переписать несколько строк из книги оказалось минутным делом. Внезапно девушка спохватилась: она же не знает, где находится Лонгридж-Холл — графство Кент слишком велико. Карты, которые так заворожили Дэна, свидетельствовали скорее о воображении их составителей, нежели о серьезных исследованиях. Найти на них Лонгридж не удалось.

— Мисс Консетт, вы испортите себе глаза, работая в темноте. Позвольте, я велю принести свечи, — произнес бесшумно вошедший в библиотеку граф Брэндон.

— Я уже закончила работу, милорд. — Она поспешно встала и поклонилась.

— А я — нет. — Он позвонил в колокольчик.

— Прошу прощения, сэр. Я не знала, что вы намерены работать в библиотеке. — Она собиралась уйти, чувствуя себя неловко в присутствии старшего брата Себастьяна.

— Зачем так спешить? Не хотите ли показать мне, чем вы занимаетесь?

В этом вопросе ощущалась неподдельная заинтересованность — видимо, граф стремился загладить оскорбительное поведение жены. Девушка коротко объяснила суть своей работы, показывая составленные списки и любовно поглаживая книги кончиками пальцев. Подняв голову, она увидела, что граф улыбается.

— Вижу, это занятие воодушевляет вас! — заметил граф, который в этот момент казался особенно похожим на Себастьяна.

— И не без причины, — робко подтвердила она. — Некоторые из книг стали для меня друзьями.

— Притом гораздо более снисходительными, чем иные люди.

— Нет, что вы! — поспешила заверить Пруденс. — В Холвуде все добры ко мне.

— Все? — иронически переспросил граф, но не стал ждать ответа, а выложил на стол пачку исписанных листков.

Пруденс бесшумно удалилась.

Поднимаясь по лестнице к себе в комнату, она услышала доносящийся из детской рев. С тех пор как в дом приехали дети графа, Пруденс старалась не обращать внимания на топот и крики, но этот плач сразу насторожил ее — в нем чувствовалась боль. Несмотря на внезапный прилив жалости, Пруденс ничего не могла поделать: графиня ясно дала понять, что ее присутствие в детской более чем нежелательно. Прежде чем начать переодеваться к ужину, Пруденс старательно умылась, соскребая с пальцев чернильные пятна.

— Что случилось с детьми? — спросила она у горничной, пришедшей, чтобы помочь ей одеться. Плач не прекращался.

— Не знаю, мисс. Мальчишки вечно хнычут. Должно быть, сейчас они разревелись оттого, что няня лежит в постели.

— Вы должны пойти со мной, — решительно заявила Пруденс.

— Но меня ждут в столовой, мисс…

— Это ненадолго. Где комната няни? Пожав плечами, горничная провела ее по коридору и постучала в одну из дверей. Изнутри донесся приглушенный всхлип — то ли разрешение войти, то ли просьба не беспокоить. Открыв дверь, Пруденс шагнула в темную комнату. В углу на складной койке кто-то стонал.

— Не надо раздвигать шторы! — взмолилась няня. — Не могу видеть свет!

Пруденс зажгла свечу и прикрыла пламя ладонью, а затем подошла к койке.

— Что с вами?

Женщина обернулась. Ее лицо было покрыто алыми пятнами, глаза лихорадочно блестели. Пруденс пришла в ужас.

— И давно это у вас?

— Мне нездоровится уже два дня, но графиня считала, что я отлыниваю от работы. А теперь я вся покрылась пятнами, они чешутся…

— Постарайтесь не расчесывать их, иначе останутся рубцы. Графине известно, что вы больны?

— Она не любит, когда ее беспокоят вечером, мисс. — По лицу женщины заструились слезы.

— Не тревожьтесь, я отправлю к ней горничную. А вам надо выпить прохладительного питья и обмыть лицо и тело. — Пруденс отдала горничной необходимые распоряжения.

Она не надеялась на то, что болезнь миновала детей, и ее опасения подтвердились, едва она открыла дверь детской. Все трое лежали в постелях, изнемогая от слез. Их ночные рубашки промокли от пота, лица раскраснелись.

Оглядевшись, Пруденс налила воды из кувшина в миску и принялась раздевать детей и обмывать разгоряченные тельца. Даже постельное белье вымокло от пота. Надо было сменить его, но прежде всего — переодеть детей. Позвонив в колокольчик, Пруденс занялась поисками чистого белья и уже застегивала последние пуговицы, когда в комнату кто-то вошел.

Раздался изумленный возглас. Обернувшись, Пруденс в. первый миг решила, что графиня сейчас ударит ее. Холодные серые глаза источали злобу.

— Значит, я не ошиблась! — прошипела Амелия. — Ты со своим дружком принесла в этот дом заразу! — Поднеся подсвечник поближе к постелям, она принялась осматривать сыновей.

— Свет надо прикрыть, — быстро произнесла Пруденс, — он режет детям глаза.

— Ты осмеливаешься учить меня? Немедленно убирайся прочь, собирать свои пожитки! Больше ты не проведешь под этой крышей ни единой ночи!

— Амелия, дорогая, чем ты так взволнована? — Услышав знакомый голос, Пруденс испытала прилив облегчения. На пороге детской стоял Уэнтуорт. Чтобы скрыть радостный блеск глаз, девушка отодвинулась подальше в тень. Но ее смущение прошло незамеченным: Себастьян в упор смотрел на Амелию — графиня всем своим видом выражала ярость.

— Смотри, что ты натворил, Уэнтуорт! Твои драгоценные бродяги принесли в дом заразу! И теперь мои дети при смерти!

— По их голосам не скажешь, — невозмутимо отозвался Себастьян. Он говорил правду: услышав мрачное предсказание матери, все трое мальчишек вновь завопили. — Зачем тебе понадобилось пугать их? Детям нужен покой…