Волчий камень - Петр Заспа

Мама Фриды, едва увидела его морскую форму, превратилась в саму любезность. Его угощали эрзац-кофе и плюшками с вареньем. Вопросы сыпались как из рога изобилия. Наконец Фрида выложила на стол коллекцию фотографий командиров подводных лодок, обладателей Рыцарского креста. Такие фото можно было купить в любой книжной лавке. Девушка спросила, когда они увидят в этом ряду его фотографию.

Вилли попытался объяснить, что он унтер-офицер и командиром лодки вряд ли когда-нибудь станет, но штурман — это тоже почетно и, возможно, он даже получит Железный крест второго класса или фотопортрет самого гросс-адмирала Денница с дарственной надписью.

Но мама и дочь вдруг потеряли к нему всякий интерес. Мама, зевая, сказала, что Фриде завтра рано вставать и Вилли, наверное, тоже пора. На этом весь его опыт общения с девушками и закончился.

Вернувшись в теткин дом, он с грустью понял, что здесь для него все чужое. Вроде бы и детство прошло в этих стенах, но было это в какой-то другой жизни.

Послушав немного, как храпит тетка, он взял вещевой мешок, выложил на стол половину своих отпускных марок и тихонько закрыл за собой дверь.

Ночной холодный ветер гнал листья по единственной мощеной дороге их городка. Вилли улыбнулся — с летящими листьями ему было по пути. Подняв воротник куртки, он направился на вокзал, подставив пробирающемуся под майку ветру спину.

Он понял, что настоящая его семья — это экипаж подводной лодки. Те, с кем он уже успел послушать разрывы глубинных бомб, с кем вместе задыхался в смрадной утробе лодки, с кем разделил пока что единственную победу, отправив на дно английское судно. И те, с кем он испытал горечь потери при аварии U-580.

За весь путь к вокзалу Вилли ни разу не оглянулся.

И вот теперь, глядя, как смеется над исковерканными в его интерпретации испанскими словами Кармен, Вилли понял, что она абсолютно не подходит ни под один из его надуманных женских стандартов. Кармен казалась красивее всех немецких девушек, вместе взятых. Хотелось жить одним днем и не думать о том, что будет завтра.

Неожиданно на щеку упала крупная капля. Набравшая силу туча, спустившись с вершины на середину горы и расползаясь в стороны, пролилась бурным дождем. Над джунглями вспыхнула, играя цветами, радуга. Захохотав, Кармен схватила Вилли за руку и потащила вниз, к подножию утеса.

Спрятавшись от дождя под широкими листьями пальмы, они наблюдали, что делалось за столом. Успевшие уже изрядно набраться островитяне устроили пляску вокруг затухающего костра. Еле державшиеся на ногах музыканты пританцовывали, стоя в успевшей набраться луже. Один раздувал щеки и, выпучив посоловевшие глаза, терзал флейту. Другой, поднимая тучу брызг, колотил барабан.

Вилли с удивлением различал в веселящейся толпе серые куртки подводников.

Истосковавшиеся по отдыху матросы, будто сорвавшиеся с цепи псы, резвились наравне с пьяными испанцами, не забывая в перерывах приложиться к бочонку с джином, и уже не обращали внимания на суровые взгляды командира.

Раскрасневшийся Герберт плюхнулся на скамейку рядом с Кюхельманом.

— Никогда бы не подумал, что смогу так отплясывать под флейту и барабан, — тяжело дыша, произнес он.

Крупные капли дождя застучали по столу и мгновенно заполнили блюда с угощениями. Под скамейкой образовалась огромная лужа, и Гюнтер чувствовал, что едва успевшие просохнуть ботинки намокают вновь.

Неожиданно появился человек в камзоле без рукавов и в брюках, оборванных по колени. Разбитые ботинки были привязаны к ногам веревками. Длинные волосы болтались жиденькими косичками. Без усов и бороды смуглое лицо индейца выделялось на общем фоне заросших физиономий испанцев. Он упал на колени перед бочонком с джином и, сложив руки лодочкой, пытался поймать качающуюся струю.

— Кто это? — удивленно спросил Гюнтер у губернатора.

— А… это Пио. — Дон Диего безразлично махнул рукой. — Он туземец. Любит выпивку, потому и бросил свое племя. Когда-то он нам здорово помог выслеживать таких же, как он, туземцев. Они даже поначалу охотились на него, ведь для них он предатель. Но Пио умеет хорошо читать следы, а еще лучше он их заметает. За это у него в племени было имя — Хвост Ягуара. Но мои ребята дали ему имя попроще. Кое-как приучили одеваться по-человечески, вот только никак не научат носить обувь. Жутко боится всовывать ноги внутрь башмаков, так и щеголяет, привязав их веревками. Пьянеет от одного стакана и не трезвеет несколько дней. Мои уж и забудут, что пили, а он все пьяный ходит. Это его моряки с «Черного паука» ночью напоили ради смеха. Видать, уже проспался.

Дождь набирал силу, но на него никто не обращал внимания.

«Пора заканчивать веселье, — решил Гюнтер. — Для первого раза хватит».

Команда на глазах превращалась в бесконтрольное пьяное стадо. Но мысль о том, что сейчас надо будет возвращаться из этого зеленого рая на лодку с ее тесными отсеками, портила Гюнтеру настроение, и он медлил отдавать приказ. С сожалением обведя взглядом появившиеся на столе новые блюда, Кюхельман посмотрел на низкую тучу над головой и решил: вот дождь закончится, тогда и отчалим. Надо только договориться о следующем визите и поставках продуктов на лодку. Но в голову вдруг пришла другая, сомнительная, но очень заманчивая мысль.

У самой границы джунглей он заметил длинный барак с ограждением из заостренных кольев, и сам собой родился план.

— Дон Диего, что это за крепость? — Гюнтер кивнул в направлении барака.

— Это наш первый дом на острове. За его стенами мы прятались от туземцев, пока не загнали их в джунгли.

— А сейчас там кто-нибудь живет?

— Нет. — Губернатор дразнил костью спрятавшегося под столом пса и даже не взглянул, куда показывал Кюхельман. — Сейчас там сено для коров да еще всякий хлам.

— Дон Диего, мы займем этот барак на время, пока будем здесь, — тоном, не терпящим возражений, произнес Гюнтер.

— Но… Сеньоры, там вам будет неудобно, — растерялся губернатор. — Лучше я выгоню для вашей команды моих бездельников из нескольких хижин, а лично вы, капитан, можете остановиться у меня.

— Нет! Это как раз то, что нам нужно.

Услыхавший конец разговора старпом отложил в сторону поросячью ногу и повернулся к командиру:

— Идея неплохая, вот только можно ли им доверять?

— Установим вахту, распределим дежурства. Половина команды останется на берегу, остальные — на лодке. Затем будем поочередно менять людей. Так же и с офицерами. Здесь мы сможем держать под контролем губернатора, и нам не придется доказывать каждое утро свое превосходство стрельбой из пушки, если у него вдруг проснется боевой дух.

Гюнтер поднялся из-за стола и, не обращая внимания на поднявшего брови губернатора, двинулся вокруг пляшущей толпы.

— Идемте, Отто, осмотрим наше новое жилище.

Ему под ноги рухнул кто-то из команды. Кюхельман не успел разглядеть перепачканное глиной лицо. Матрос вскочил и нырнул в толпу танцующих испанцев и подводников. Мелькнул лишь шеврон торпедиста.

«Таких действительно опасно перевозить на лодку, — подумал Гюнтер. — Половину растеряем по пути».

— Дон Диего, кажется, мы уже достаточно повеселились. Прикажите укатить бочонок.

Губернатор удивился еще больше. Красные глаза возмущенно округлились.

— Помилуйте, сеньор! Да мы еще и не начинали!

Гюнтер застонал, покачав головой.

Рядом, подпрыгивая в такт барабану, сидел Вагнер. Он торопился расправиться с тушкой фазана и присоединиться к общему веселью, но, наткнувшись на жесткий взгляд командира, едва не подавился.

— Мы со старпомом осмотрим нашу новую казарму. — Кюхельман сверлил взглядом виновато потупившегося лейтенанта. — А ты, Герберт, прекращай эту вакханалию и приводи в чувство команду.

Дон Диего вызвался на правах хозяина их проводить, с сожалением отдавая собаке недоеденный кусок мяса. Он тщательно вытер руки о бороду, поправил съехавший ремень со шпагой и, тяжело поднявшись из-за стола, пошел напрямик в сторону барака. Впереди него, расталкивая разгулявшуюся толпу, шли Томас и Чуи. За ними следовали Кюхельман со старпомом и Удо.

Забор из заостренных кольев в некоторых местах наклонился, подмытый частыми дождями, но в общем был все еще крепким и местами превышал рост человека. Массивные ворота с трудом сдвинулись под руками Томаса. Небольшой внутренний двор был завален корабельным хламом. В центре красовалась черная от смолы шлюпка с проломленным дном, за ней из земли торчал ржавый якорь. Дверь в барак была открыта настежь, и в темном проеме виднелась присыпанная соломой разбитая корабельная пушка.

— Море иногда выносит на берег последствия кораблекрушений, а мы собираем их здесь, — объяснил дон Диего необычную коллекцию обломков кораблей.

Гюнтер задумался о том, как море могло вынести на берег якорь и пушку, но уточнять у губернатора не стал.