Одна против целого мира - Ольга Оболенская

– Извините, я вас напугал?

– Немножко.

– По-моему, довольно множко.

– Вы правы, я сильно перепугалась. Даже не знаю, почему. Я не из трусливых.

Сакуров вспомнил кадры, как Марианна ходила по канату, и мысленно согласился.

– А что вы тут делаете?

– Мне нельзя здесь появляться? – вопросом на вопрос ответила она.

– Как вице-президенту компании – можно. Это всего лишь праздное любопытство.

Марианна недоверчиво взглянула на него.

– Мне просто захотелось посмотреть на этот домик.

– И как вам домик?

– Очень мило. У человека, который его обставлял, хороший вкус. Он мог бы работать дизайнером.

– Спасибо за комплимент, так как это целиком моя работа. Мне приятно, что вы ее высоко оценили. Вы не собираетесь уезжать?

– Не знаю, наверное, уже пора.

– А может, не стоит торопиться. Раз мы тут вместе оказались, не провести ли нам неформальное совещание?

– По какому вопросу?

– По какому получится. Не станем задавать его заранее.

– Если это приказ начальника…

– Просьба начальника. А просьба начальника – это уже важней его приказа.

Они одновременно засмеялись.

– Придется уважить, – сказала Марианна.

– Вот и прекрасно. Садитесь. Хотите, разожгу камин?

– Хочу, люблю смотреть на огонь.

– А знаете, я тоже. Видите, не прошло и несколько минут, как уже нашли нечто общее.

Сакуров быстро разжег камин и сел в соседнее кресло. Несколько минут они молчали, наблюдая за пляской огня.

– Я предлагаю расширить повестку нашего совещания, – вдруг произнес Сакуров. – Предлагаю поужинать.

– Здесь? – удивилась Марианна.

– А чем плохое место. Продуктов тут достаточно. Есть хорошие вина.

– Я – за рулем.

– Я – тоже. Но ради такого дела… В крайнем случае откупимся. Тут эти ребята все берут.

– Уговорили. Пойду готовить.

– Отдыхайте, Марианна Романовна, готовить буду я. Вы еще не знаете, но я большой мастак по этой части. После того как расстался с женой, решил, что освою эту науку. И освоил. Вы сейчас убедитесь.

Сакуров не обманул, он оказался отличным кулинаром, Марианна давно так вкусно не ела.

– Вы действительно потрясающе готовите, – оценила она.

– У меня много самых разных талантов, – улыбнулся Сакуров. – Вы еще узнаете о них.

– Буду ждать с нетерпением. Кстати, я вас не спросила, а почему вы приехали?

– Просто так, я иногда приезжаю сюда вечерами. Живу один, и возникает желание сменить обстановку. Даже иногда тут ночую.

– Не страшно?

– А кого бояться?

– Ну, мало ли, – уклончиво произнесла Марианна. – А скажите, другие руководители компании тоже проводили тут время?

– Кого вы имеете в виду?

Марианна нарочито пожала плечами.

– Ну, я не знаю. Например, моего предшественника Арсена Саитова.

Марианне показалось, что Сакуров напрягся.

– Насколько я знаю, он бывал тут иногда. Вас этот вопрос особо интересует?

– Нисколько, – постаралась как можно беззаботней рассмеяться Марианна. – Чисто женское любопытство.

– А что еще интересует ваше женское любопытство?

– Вообще-то многое. Но мне кажется, уже поздно, а завтра на работу. Пора возвращаться домой.

– Пожалуй, вы правы. Завтра трудный день. Одни неприятности за другими.

– Мне известна эта история с фурой. Вы справитесь?

– Не беспокойтесь, справлялся и не с таким. Так что спите спокойно и ни о чем не думайте. А если хотите тут бывать почаще, милости прошу, не стесняйтесь. Пока вы работаете в компании, можно считать, что это и ваш дом. Захотите, оставайтесь на ночь.

– Спасибо, мне хорошо спится и у себя. Но прежде чем уйти, надо все убрать.

– Не беспокойтесь, Марианна Романовна, я позвоню, и это сделает горничная. Она следит за порядком в доме.

– Не знала, что тут есть горничная.

– Есть. А сейчас, если не передумали, пойдемте.

Они вышли из дома, каждый сел в свою машину. Марианна ехала домой и думала об одном: зачем все-таки он сюда приехал? И как узнал, что она находится в доме для гостей?

4

Михаил Доценко с самого раннего утра пребывал в скверном настроении. Все было не по его и не так. Мать принесла ему рубашку, в которой ему даже помойное ведро стыдно будет вынести, не то что идти на работу. С досады на это обстоятельство он наорал на мать, за что она обиделась на сына и ушла в свою комнату, громко стукнув дверью. По тому, какая за этой дверью воцарилась тишина, Михаил понял, что это надолго и готовить завтрак придется ему самому. Чертыхаясь, от злости не то на себя, не то на мать, не то на такую сволочную жизнь, Доценко поплелся на кухню. Пошарил в холодильнике и обнаружил в нем два яйца и одну котлету. Что делать с яйцами, он понятия не имел. Как сырые яйца превращаются в яичницу, Михаил имел весьма смутное и туманное представление, поэтому он не стал экспериментировать и ограничился тем, что без всякого аппетита съел холодную котлету, запив ее стаканом холодной воды из-под крана. Дальше было еще тяжелее. Надо было во что-то облачиться. Не идти же голым на работу. Доценко открыл шкаф и застыл в тяжелом раздумье.

Черт знает что такое! Совершенно непонятно, что тут можно надеть и с чем. Обычно этим занималась мать, а сейчас мучайся тут! Промаявшись несколько минут без всякой пользы, Доценко весь взмок от абсолютного непонимания предмета, плюнул на это дело, смачно выматерился и с отвращением натянул на себя рубашку, которую ему принесла мать.

На работу он отправился голодный и злой. Ситуация усугублялась тем, что это был его первый рабочий день после аварии, в которую он попал неделю назад на трейлере, принадлежащем компании. Сам он отделался, можно сказать, легким испугом. Никаких серьезных травм. Только вывих плеча да небольшое сотрясение мозга, из-за которого он неделю провалялся на больничном. Теперь его здоровье в полном порядке. А вот что касается всего остального… У Доценко засосало под ложечкой и противно заныло в районе солнечного сплетения. Это был явный признак тревоги и ожидания каких-нибудь неприятностей. То, что они обязательно возникнут при его появлении на рабочем месте, Михаил нисколько не сомневался.

Первый раз он шел на работу в таком состоянии, как будто к тиграм в клетку, зная наверняка, что там он будет разорван хищным и сильным зверем. Так все и получилось. Не успел он войти в гараж, как за ним прислали из административного здания. Его вызывал сам Сакуров. Доценко струхнул, понимая, что сейчас ему придется отвечать за случившееся ДТП по полной форме. Но чем ближе он подходил к кабинету Сакурова, тем спокойнее становилось у него на душе.

– В конце концов, что я парюсь, – успокаивал он сам себя, – раз виноват, отвечу по всей строгости. Но только за свои проступки. А это то, что произошло непосредственно на дороге. А что касается всего остального, пусть выкручиваются те, кто эту кашу заварил. Кто организовал, тот пусть и отвечает. А я всего лишь простой шофер. Моя хата с краю, что приказал начальник, то я и везу.

Доценко перешагнул порог кабинета Сакурова с твердой решимостью говорить правду, только правду и ничего кроме правды. И когда Сакуров начал задавать вопросы, Доценко охотно, подробно и обстоятельно ответил на каждый из них. И кажется, он не прогадал, что выбрал такую тактику. Доценко видел, Сакуров остался удовлетворен их беседой. Особенно он заинтересовался местом, где он загружал этот чертов груз. Доценко не стал ничего утаивать и обстоятельно, с самыми мельчайшими подробностями обрисовал Сакурову то место, будь оно не ладно, и даже нарисовал план, как туда проехать. Этот листочек с планом Сакуров сразу же убрал себе в карман и на прощание даже поблагодарил Доценко за полученную информацию. Ожидавший как минимум увольнения, Доценко растрогался и покинул кабинет Сакурова, ощущая себя чуть ли не национальным героем. День, так неудачно начавшийся, неожиданно оказался не таким уж и плохим. Черт! И рубашка вроде ничего. Зря только мать обидел. Доценко тщательно поправил рубашку, выбившуюся из-под ремня, и, насвистывая что-то легкое и веселое, направился к гаражу.

5

Мысль посетить этот таинственный склад и посмотреть все своими глазами возникла у Сакурова еще во время рассказа Доценко. От нетерпения скорей реализовать задуманное у него даже учащенно заколотилось сердце. То же самое с ним происходило во время службы в армии, когда приходилось ходить в разведку на вражескую территорию. А он почти не сомневался, что описанное шофером место также является такой чужой, представляющей опасность землей. Он вдруг понял, что так до конца и не расстался со своим армейским прошлым, что оно сидит где-то у него внутри и шлет ему приглашение вспомнить былые времена. Не то что ему нравилась опасность, но она вносила в жизнь столь необходимый драйв, придававший ей совсем иную, более яркую окраску. Одно время он даже был твердо уверен, что ничего подобного более не хочет, но скорей всего выдавал желаемое за действительное. Он человек, созданный для активных действий, размеренное и упорядоченное существование вводит его в состояние затяжного ступора. И теперь, когда появилась возможность выйти из него, Сакуров ощутил прилив энергии и сил.