Сестрички с Севера - Шэн Кэи

– А-Хун, скорее вставай! Вставай!

Было где-то начало седьмого. Цянь Сяохун ворочалась с боку на бок, в эту самую минуту она во сне с восторгом ласкала Джимми Чэня, и тут ее кто-то грубо растолкал.

– А? Что?! – Цянь Сяохун нетерпеливо повернулась.

– Быстрее! Тебя полиция ищет! – Замешательство застыло на лице А-Син и звучало в ее голосе.

– Полиция? Меня?! Зачем?!! – Ее как будто окатили ледяной водой. Цянь Сяохун почувствовала, как ее сердце словно бултыхнулось в полынью, и резко села на постели.

– Я не знаю. Они тебя в коридоре ждут.

Цянь Сяохун поднялась с кровати и выглянула в коридор. И правда – там стояли, словно два деревянных столба, полицейские в форме.

– Пошевеливайтесь! Мы ждем!

Две пары глаз невольно застыли на груди девушки, скрытой под ночной рубашкой, но голос был ледяным, как мрамор, словно бы специально подчеркивал: «Мы не поддадимся соблазну».

– В чем проблема?

Цянь Сяохун правой рукой придерживала дверь, а левую уперла в бок. Они спозаранку потревожили ее эротический сон, так что им стоило бы быть повежливее и пообходительнее. Цянь Сяохун рассуждала здраво: у нее есть свидетельство о временном проживании, есть служебное удостоверение, законы она уважает; кроме того, что вчера занималась любовью с Джимми Чэнем, больше ничего противозаконного не делала. Неужели они из-за такой фигни всполошились? Это уж слишком.

– Мы сейчас расследуем одно дело, пройдемте, нам нужна ваша помощь, – тот, что повыше, заговорил более ласковым голосом.

– Помощь? Тогда почему обращаетесь со мной, как с преступницей?! Я законопослушная гражданка! – натянуто улыбнулась Цянь Сяохун.

Она помнила Чжу Дачана и Ма Сяомина и знала, что в форму упакован обыкновенный мужчина. Понимая это, Цянь Сяохун перестала отличать мужчин разных профессий друг от друга, не говоря уж о том, чтобы кого-то бояться. Но поскольку Цянь Сяохун выдернули из теплой постели, то она все же не смогла сдержать дрожь.

– Етить! По утрам очень холодно! – Цянь Сяохун выругалась на родном диалекте и пошла в комнату одеться.

Рассветало. Дул сильный ветер. Цянь Сяохун закуталась в пальто. По дороге полицейские вдруг разговорились с Цянь Сяохун. Рослый офицер сказал, что его зовут Ляо Чжэнху. Оказывается, вчера одного из постояльцев ограбили, воры забрали двадцать тысяч гонконгских долларов, и теперь допрашивают всех сотрудников отеля, допросы проводят в кабинете управляющего Паня. Ляо Чжэнху был очень крепкого телосложения, про таких обычно говорят «спина тигра и поясница медведя», от него веяло тигриным величием, вот только глаза у него были маленькими, а взгляд острым, как и положено полицейскому. Однако стоило взгляду коснуться Цянь Сяохун, и он тут же становился мягким, как шелк. Второго полицейского звали Шэ Кай, это был местный парень болезненного вида, но, разумеется, не от недоедания, может, просто много пил.

В коридоре они встретили официантку Сяо Фэй, которая только что вышла из кабинета управляющего, видимо, ей пришлось не сладко, поскольку щечки горели огнем. Проходя мимо Цянь Сяохун, она притворилась расслабленной и показала ей язык, однако прижималась к стене, чтобы уклониться от полицейских, и от соприкосновения с обоями ее одежда шуршала.

– Присаживайтесь.

Из стола управляющего сделали стол для допроса, за ним, с прямой спиной, сидел смуглый полицейский, напоминавший всем видом неподкупного судью Бао-гуна70, еще более суровый, чем управляющий Пань. Слева от «Бао-гуна» сидела секретарша с ручкой наготове, чтобы зафиксировать устные показания Цянь Сяохун. Цянь Сяохун устроилась напротив «Бао-гуна», обычно она садилась там, чтобы отчитаться перед господином Панем о работе.

– Пожалуйста, расскажите, что вы делали с восьми часов вечера до четырех часов утра. Внимание! Отвечайте всю правду! – велел «Бао-гун», а ручка секретарши тут же заскрипела по бумаге, как шелкопряд, грызущий тутовый лист.

– Вчера я с двух до двенадцати дежурила. В двенадцать закончилась смена и я вместе с другом поехала в караоке, а оттуда вернулась в отель.

– Куда конкретно ходили? С кем? Когда ушли? Что делали после?

– В отель «Фурама». Там было много людей. Я не смотрела на часы, когда уходила. Вернулась и легла спать.

– Насколько мне известно, в этом отеле караоке закрывается в час ночи, а вы вернулись в отель только в три. Где вы были эти два часа?

– А можно не отвечать? В любом случае меня здесь не было.

– Если отказываетесь отвечать, то придется отвезти вас в участок и там допрашивать не торопясь.

– Я была на вилле у друга…

– У какого?

– Можно не отвечать?

– Нужно ответить. Причем правда пойдет вам на пользу.

– У Джимми Чэня.

– А, с этим. Почему вы общаетесь с членами преступной группировки?

– Господин начальник, это вроде как к делу не относится, – вставил Ляо Чжэнху.

– А что, у членов преступной группировки какие-то знаки опознавательные есть? Я так не могу определить.

– Чем вы занимались?

– А можно не отвечать?

– Нет, нужно рассказать. В мельчайших деталях. Только так мы поймем, что вам можно верить.

– Хорошо, тогда слушайте внимательно. Мы вошли. Он меня жадно поцеловал. Во рту у него был привкус алкоголя, поскольку на свадьбе Пань Аня он выпил несколько стопок водки. Мы целовались минут двадцать, а потом он меня отправил в ванную, велел помыться, а сам, сказал, покурит. Джимми Чэнь очень красивый, так что я совершенно точно не могла от него оторваться еще пять минут и только потом пошла в ванную. Я сняла одежду перед зеркалом. Знаете, мне нравится мое тело. У него там зеркало на всю стену, я долго любовалась своим отражением, сколько точно, я не помню… примерно семь-восемь минут. Я заметила, что у меня вроде как грудь сдулась, наверное потому, что ее давно не касался мужчина. Я молча переживала минуту, потом открыла кран, вода была очень горячей… я позвала Джимми Чэня помочь мне отрегулировать температуру воды… Продолжать в том же духе?

Никто не ответил.

– Мне продолжать или нет? – снова спросила Цянь Сяохун.

Все собравшиеся мужчины словно бы погрузились в воспоминания, хотя в их внешности не было заметно каких-то необычных перемен, однако, без сомнения, каждый словно бы видел перед собой обнаженную Цянь Сяохун перед зеркалом.

– Да, продолжайте, – сказал «Бао-гун» осипшим голосом, словно его ударила молния.

– Вы все записали? – поинтересовалась Цянь Сяохун у секретарши, твердо решив смутить эту кучку дармоедов, а потом еле заметно улыбнулась Ляо Чжэнху, будто тот был ее секретным агентом.

Мягкий, как шелк, взгляд Ляо Чжэнху стал нежным, как перышко.

– Он помог мне отрегулировать воду, а потом потискал меня и так и сяк, вел себя грубо, словно хотел разорвать меня на кусочки. Вода с журчанием заполнила ванную, и Джимми Чэнь погрузил меня в воду. Он тоже залез в ванную. Вода полилась через край. Но он не торопился входить в меня, он целовал мою грудь намного дольше, чем губы, примерно минут пятнадцать, у меня аж грудь онемела от поцелуев. Потом он намазал гель для душа на все мое тело. Я хотела заняться любовью прямо в ванной, но Джимми Чэнь сказал, что ему нравится заниматься этим на кровати под одеялом. Примерно через сорок минут он вынес меня, завернутую в полотенце, и бросил на кровать с пружинным матрасом, так что я подпрыгнула, но все равно не торопился войти в меня, а лежал рядом обнаженный с сигаретой, пока я гладила и трогала его везде. Ему нравится прелюдия, и мне тоже, прошло не менее тридцати минут, прежде чем мы наконец слились в единое целое. Мы занимались любовью тридцать минут, пока не насытились. Вернее, это он насытился, а я вовсе нет. Отдохнув пятнадцать минут, мы начали по новой, второй раз был дольше первого, и он полностью удовлетворил меня. Мы полежали еще полчасика, потом Джимми Чэнь отвез меня в отель, сказал, что не оставляет у себя девушек на ночь, ну а остальное вы все знаете. Теперь вам понятно, где я была и что делала? Можете удостовериться у Джимми Чэня, но у меня нет его телефона.

– Господин начальник, я подсчитала, вышло дольше на двадцать минут, – сообщила «Бао-гуну» секретарша.

– В общих чертах все было так, возможно, мы не так долго занимались любовью, я грубо прикинула. Неизбежны какие-то нестыковки, – Цянь Сяохун подражала манере полицейского.

– Когда вы последний раз видели Чжан Вэймэй? – спросил «Бао-гун», шумно выдохнув через нос.

– В двенадцать часов ночи.

– А до этого о чем вы говорили?

– Запамятовала. Вчера в отеле играли свадьбу, так что все разговоры крутились вокруг свадьбы.

– Если что-то услышите о Чжан Вэймэй, то немедленно сообщите. Вот телефон участка. Вы свободны. Спасибо за помощь! – «Бао-гун» подал ей через стол визитку.

Ему даже вставать особо не пришлось, поскольку карточку перехватил и передал Ляо Чжэнху.

Вот так окончился допрос. Эта компашка просто валяла дурака. Вернувшись в комнату, Цянь Сяохун обшарила кровать Чжан Вэймэй. Под кроватью осталась стоять пара стоптанных шлепанцев, а вот постер с Лесли Чуном, висевший над кроватью, исчез. Цянь Сяохун поверила, что Чжан Вэймэй втихаря сбежала. Что касается тех двадцати тысяч юаней, то неопровержимых доказательств не было, однозначный вывод сделать нельзя, поэтому Чжан Вэймэй навеки останется подозреваемой. Если и правда деньги украла она, то Цянь Сяохун готова была зауважать бывшую коллегу. Если Чжан Вэймэй пустит двадцать тысяч на собственную свадьбу и вид на жительство, то Цянь Сяохун желала ей счастья. Говорили, что пострадавший – родственник Пань Аня из Гонконга, он лишился двадцати тысяч юаней, но не вызывал сочувствия. Если он тем самым помог рождению новой семьи и способствовал счастью и материальному благополучию двух людей, то можно считать, что это благотворительность вслепую и ему зачтется. У постояльцев отеля денег куры не клюют, настолько много, что можно сжигать напоказ.