Оружейник-3 - Олег Шовкуненко

― Стой! Куда? Назад, однорукий идиот!

Я, ей богу, кричал «однорукий идиот», и этот крик относился не только к молодому аспиранту. Убогим, безруким, безъязыким идиотом был я сам. Почему я так долго колебался? Зачем дал Сергею подняться в люк? Но только было поздно. Блюмер уже почти выкарабкался на броню, и мой крик догнал лишь подошвы его старых сбитых кирзаков.

― Андрюха, присмотри… ― словно пытаясь смягчить, загладить свою ошибку и вину, я метнул взгляд на Загребельного.

― Постараюсь! ― бросил тот через плечо и одним мощным рывком закинул наверх свое большое сильное тело.

Все, только что происшедшее оставило в моей душе какой-то пакостный осадок. Особенно этот взгляд ханха. Но взгляды, как говориться, к делу не пришьешь. Так что о них стоит позабыть… по крайней мере пока. Тем более, что именно сейчас у нас имелось чем заняться. Ох как имелось!

Десант ушел, и я тут же лихорадочно стал соображать, как бы им помочь. Да и не только им. В помощи нуждались и мы сами. Черных на плацу становилось все больше. Да, конечно, теперь с одного боку нас прикрывало здание казармы. Это был несомненный плюс, да только он всего один. А вот минусов… задолбаешься пальцы загибать! Главная опасность ― конечно же, тыл. Сейчас БТР неподвижно стоял на месте, и напасть на него сзади стало проще простого. Это совсем иное, чем когда машина, прыгая и брыкаясь, неслась во весь опор через трещины, бордюры и газоны. А если еще учесть, что задняя полусфера полностью недосягаема для оружия засевшего внутри экипажа, то становилось вообще «весело».

― Фомин, Лиза, наверх! ― закричал я, буквально ощущая, как черные безнаказанно подбираются сзади. Специально кандидатуры не выбирал. Просто назвал имена двух дееспособных бойцов, которые ближе всех находились к десантным люкам. Пашка не в счет. Пацан после контузии. Да и куда ему с АКСУхой! Тут явно нужен калибр покрупнее!

Если в глазах мальчишки вспыхнуло возмущение, то по холеному лицу бандита и банкира, промелькнула тень страха вперемешку со злостью. Мол, полковник, о чем ты? Какой там, нахрен, наверх! Быть может мы бы даже и услышали традиционные Фоминские вопли и угрозы, но гневный взгляд Лизы, брошенное ей уничижительное «Тряпка!», заставили старосту Рынка опомнится и тут же вцепиться в края люка.

По тому, как защелкала СВД моей подруги, как практически без остановки застрекотал АКМС банкира, я сразу догадался, что принял верное решение. Черные были уже совсем рядом и наши, высунувшиеся из люков стрелки, едва успевали их сдерживать.

Неожиданно Лиза прекратила огонь и быстро нырнула назад в люк. Как только голова девушки оказалась внутри, она отчаянно закричала:

― Их много! Не остановить! ― моя подруга была почти в панике.

Если бы эти слова произнес Фома, я бы может и засомневался, но Лиза… Она ведь опытный, предостаточно повидавший на своем веку солдат, она знает, что говорит.

Черт! Я судорожно вцепился в руль. Оставаться на месте нельзя. Теперь это верная смерть.

― Держитесь! ― с этим полу ревом, полу стоном я и рванул машину вперед.

Конечно же, особо удаляться от казармы РХБЗ я не собирался. Леший с Блюмером могли появиться в любой момент. Их требовалось сразу же, немедленно подхватить. Без брони человек тут никто и ничто, его сомнут меньше чем за минуту. Из всего этого следовал лишь один вывод ― кружить по плацу, отбиваться, держать под контролем окна казармы и ждать.

Свой первый круг я проделал сравнительно легко. Размеры более чем стометрового плаца позволяли разогнаться, промчаться до столовой, совершить там широкий разворот и уже по другой стороне асфальтового прямоугольника вернуться назад. Надо ли говорить, что на протяжении всего этого маршрута я оставлял свои автографы ― трупы черных, которые не смогли или не пожелали увернуться из-под колес «восьмидесятки». Да, именно не пожелали. Как мне показалось, были и такие. Уж и не знаю, чего эти бестии добивались, на что рассчитывали? В то, что на самоубийство их толкала одна лишь лютая ненависть и злоба, как-то слабо верилось. Хотя… в воздухе этой самой ненависти витало предостаточно.

Когда БТР возвращался к казарме роты радиационной, химической и бактериологической защиты, на плац выплеснулась новая волна наших врагов. Примерно половину из них составляли рослые трансформеры, созданные из двух, трех, а может даже и четырех черных. По большей части здоровяки перли со стороны столовой, и это еще раз отложилось в моей памяти. Надо будет как-нибудь над этим делом покумекать. Потом. Если, конечно, отобьемся.

Отбиваться. С каждой минутой эта задача казалась мне все более проблематичной. Плац заполнялся монстрами и кружить по нему становилось все труднее и труднее. На следующем кругу БТР уподобится ледоколу, который своим форштевнем станет проламывать сплошную стену черного шевелящегося льда. Уверен, что ничем хорошим все это не закончится.

Представив внутренности «восьмидесятки» до краев заполненные черным газом, который быстро и неотвратимо превращается в липкие морщинистые тела, я глухо то ли застонал, то ли зарычал:

― Леший! Холера тебя забери! Куда же ты запропастился?

Словно ответом на мой вопрос стал крик Петровича.

― Есть! Вижу! Наши выходят!

Выходят! Хвала всевышнему… ну или просто Главному! Значит, успели, смогли! Прежде чем рвануть к зданию казармы я не удержался и все же глянул по сторонам, естественно насколько это позволяла обзорность с места механика-водителя. Никаких видимых изменений на театре военных действий пока не произошло. Черные, «шайтаны», чернильный туман, ползущий по окрестностям. Вроде, все как и раньше. Однако особо размышлять над результатами вылазки возможности, конечно же, не имелось. Быстрее подхватить Блюмера и Загребельного, а там уж разберемся!

Не теряя не секунды, я погнал «302-го» через иссеченный трещинами асфальт плаца, грязно-бурые газоны, гнилые ветви упавших деревьев. Скорее туда, где в начисто, вместе с рамой высаженном окне маячат фигуры наших парней.

Правда, приблизившись, я заметил лишь Лешего. Его облаченную в выцветший камуфляж массивную тушу было невозможно перепутать с одетым в гражданку, худощавым Блюмером. Леший словно не замечал черных, которые сразу двинулись к нему со стороны плаца. Он, не переставая, палил, целясь в кого-то внутри здания. Один раз Андрюха даже, заблаговременно спрятавшись в оконный проем, долбанул из подствольника. Пыль, щепки и осколки стекла, которые вылетели из окон практически на другом конце казармы, поведали мне, что в здании кое-что изменилось. Часть стен и простенков куда-то самым невероятным образом подевались. Тогда становилось совершенно непонятным, какие-такие силы удерживают панельную пятиэтажку от полного разрушения.

Но сейчас это были несущественные мелочи. Стоит и хрен с ней, пусть стоит! Главное успеть, выдернуть мужиков, пока до них не добрались эти твари.

Мы успели. Перекатив через тела троих, упокоенных пулеметным огнем черных, добавив к ним одного самолично приговоренного чудища, я подлетел к казарме РХБЗ. Послышался топот ног по броне, загрохотали открывающиеся десантные люки, и знакомый голос подполковника ФСБ прокричал: «Гони!».

Я тут же вдавил педаль газа. Только вот куда теперь? Где-то чудо, где избавление, которое обещал нам ханх?

― Антенна цела! ― Главный завопил так, что заглушил грохот боя.

― Не смогли… не пробились… ― тяжело дыша, сражаясь с захлестывающим шквалом адреналина, прокричал в ответ Леший. ― Там какие-то твари! Совсем другие! Блюмера уволокли!

Что? Блюмера взяли? Эта новость оглушила меня, как удар по голове. Она даже перекрыла собой известие о том, что проклятущая антенна продолжает исправно функционировать. Я ведь знал, чувствовал, что нельзя его отпускать, что все закончится плохо, очень плохо! Представив какая ужасная смерть уготована Сергею, я весь похолодел. Может черные и не едят людей, даже скорее всего не едят, но и что с того? Их лютая ненависть не даст парню умереть легко и быстро.

Вот именно от этой мысли я и очнулся, взглянул в лицо реальности. Умрет не только Блюмер, умрем все мы: я, Леший, Серебрянцев, Пашка, Лиза… Пашка? Лиза? Нет, только не эти дети! Только не они!

Во мгновение ока апатия сменилась гневом, яростью, желанием свернуть горы, сделать невозможное, невероятное, только бы не допустить, не дать свершиться ужасной черной несправедливости. Повинуясь этому свирепому неистовому порыву, я круто развернул боевую машину, поставил ее носом к казарме РХБЗ, а затем срывающимся на хрип голосом заорал:

― Майор, огонь по зданию! Насрать на черных! Весь огонь по антенне!

― Сдурел что ли? Она внутри! Только патроны зря потратим! ― Петрович с остервенением отстреливал подобравшихся совсем близко четырехпалых гигантов.