Актриса - Екатерина Маркова

Трембич сделала шаг вперед, обернулась и с тревогой произнесла:

— Я думаю, они уже вместе. И, кажется, знаю где… Я позвоню вам.

Женя пробкой вылетела из зала, чуть не сбив с ног Мальвину, спешащую к Алене.

— Только что позвонил Максим Нечаев. Просил передать, что выиграл соревнование и посвящает свою победу вам, Алена Владимировна. — Мальвина поджала ярко-малиновые губы и сухо добавила: — Завтра уже будет в театре. Видимо, вместе с лавровым венком.

— Здорово! Молодец Максим! — воскликнула Алена и не удержалась: — Как это вам удается так умело скрывать свою радость за успехи наших артистов, Лидия Михайловна? Просто редкое качество, позавидуешь.

Мальвина не сразу нашла ответную реплику, зато на ухо Малышке раздраженно пробасил Сиволапов:

— Тебе, оказывается, не только симфонии посвящают, а даже в мишени стреляют в твою честь.

— Это же прекрасно! Я этому безумно рада! — И, собрав со стола бумаги, Алена сообщила в микрофон: — Членов худсовета просил пройти к нему в кабинет Валентин Глебович. Теперь для тех, кто не слышал или не понял: прогон завтра, как обычно, в одиннадцать. Играем для пап и мам. Замечания по сегодняшнему спектаклю — в десять. Завтра вечером возможна замена.

— Не слишком ли большая нагрузка для актеров? Два спектакля — это круто! — снова подал голос Сиволапов.

Глядя прямо ему в глаза, Алена прогудела неприятным низким голосом:

— С актерами я как-нибудь сама разберусь! — И, неожиданно улыбнувшись ослепительной улыбкой и прихватив под руку Галю Бурьянову, Малышка покинула зал.

В половине пятого Катя Воробьева вылезла во дворе театра из машины и, перекурив напоследок с водителем Мишей, направилась к служебному входу. Она уже была около крыльца, когда Миша окликнул ее и помахал рюкзаком, который она забыла в машине. Вернувшись к машине и забрав свой рюкзачок, Катя, к своему удивлению, увидела вышедшую из театра художницу Ольгу Белову с огромной папкой в руках. Выглядела она чрезвычайно расстроенной.

— Оль, привет, что случилось? К пяти все приглашены смотреть эскизы и макет, а ты, по-моему, собираешься отказать нам в этом удовольствии.

Рыжеволосая, остроносая, вся усыпанная веснушками Ольга неопределенно хмыкнула и, прислонив папку к ноге, попросила у Кати сигарету.

— Позднякова сегодня сильно не в духе. Макет оставила, а костюмы завернула обратно.

— Интере-есно, — протянула Катя, пытаясь перекрыть ладошками от ветра непослушное пламя зажигалки. — Она же была в восторге от эскизов. Сама мне говорила, да и не только мне.

Ольге наконец-то удалось прикурить, и она благодарно кивнула Кате:

— Я кое-что переделала, естественно, сохранив все, что ей нравилось. Просто ужас какой-то! Я двести лет не видела ее в таком состоянии. Закрыла дверь перед носом у тех, кто пришел поглядеть эскизы! Мне даже показалось, что дело и не в костюмах. Ей-богу, неделю назад она видела практически то же самое. — Ольга в расстроенных чувствах с силой выдохнула струю дыма прямо Кате в лицо.

— Ой, извини, Катюш. Как нога-то? А мозги встали на место?

— Нога в порядке, а вот с мозгами и всегда были проблемы, а теперь подавно, — рассмеялась Катя и попросила: — Олечка, покажи эскизы. Мы можем сесть в машину.

Ольга отрицательно качнула головой:

— Алена так разозлилась, что никому не велела показывать. — Но, увидев Катины умоляющие глаза, тут же согласилась. — Ну ладно, тебя, я думаю, это не касается. Тебе все можно.

Они сели на заднее сиденье, и Ольга разложила на коленях листы с эскизами.

Через несколько минут Миша потребовал, чтобы они «закрывали лавочку», он еще не обедал и ему надо успеть в буфет, предварительно загнав машину в гараж.

— Я тебя поздравляю от всей души! Гениальное решение костюмов! — Катя чмокнула Ольгу в щеку. — Думаю, Алена недовольна сегодняшней сдачей спектакля, и поэтому тебе и досталось. Пока!

Воробьева махнула на прощание рукой и скрылась за дверью служебного входа.

Миша закрыл машину, задумчиво посмотрел на дверь, за которой только что исчезла Катя, и, вытащив из кармана мобильный телефон, набрал номер.

— Алена Владимировна, извините, если отрываю от чего-нибудь, это Миша, водитель. У вас там много народу, а мне необходимо сказать кое-что конфиденциально… Я на улице, возле служебного. Ну ладненько. Жду.

Миша снова открыл машину и сел на заднее сиденье.

Через несколько минут на крыльце показалась Алена. Поверх тоненького свитера была накинута теплая куртка. Она села рядом с Мишей, попросила:

— Если можно, скорей, а то у меня там полный кабинет народу. Макет смотрят.

— Я понимаю… Художница только что Кате эскизы у меня в машине демонстрировала. — Миша подозрительно огляделся по сторонам и вполголоса проговорил: — Если бы по пустякам, то я не стал бы отрывать вас. Дело вот в чем. Мы же дружим с Севкой, и он рассказывал мне, как Катя тогда в аварию попала. Я уж забыл про это, а сегодня… вспомнил, пришлось вспомнить. Чуть не поседел за рулем… — Миша подавленно замолчал.

Алена не подгоняла его, терпеливо ждала.

— Так вот, джип этот к нам пристроился почти сразу, как мы от театра отъехали, а когда в тоннель вошли, на полной скорости стал меня к бордюру поджимать. Я аж взмок, думаю, стукнет сейчас своей массой по нашему «жигуленку» и поминай как звали…

— А Катя? — прервала Мишу Алена.

— Катя, к счастью, как только в машину села, открыла сценарий — ей на проходной оставили — и стала читать. Я даже губу прикусил, чтобы не заорать… Она же пуганая, Катерина, жалко ее снова подвергать такому испытанию.

— А дальше?

— А дальше… Пробка спасла. Движение совсем остановилось, все тачки встали. Он, видно, этого не мог предположить, гад ползучий. И главное, стекла зеркальные — кто там сидит за рулем, ничего не видать. А чуть из тоннеля вышли, я сразу в правый ряд и к тротуару, вроде как за сигаретами. Ему только через квартал удалось в правый ряд перестроиться, а я от него в переулок оторвался… Подъехали к поликлинике, Воробьева посмотрела на меня и даже испугалась. «Ты, говорит, наверное, заболел, у тебя температура».

— А когда возвращались?

— Ну, во-первых, обратно мы только через два часа поехали. Катя вышла из поликлиники — предупредить, что очередь огромная. Мол, съезди куда-нибудь пока… Я кивнул, а сам за эти два часа едва-едва в себя пришел. И уж обратно-то огородами… Воробьевой сказал, что новые маршруты изучаю. Как к театру с другой стороны вывернуть.

— Понятно…

Миша поразился той строгой сосредоточенности, которую увидел на лице главного режиссера вместо ожидаемой растерянности и страха.