В защиту науки (Бюллетень 1) - Комиссия по борьбе с фальсификацией научных исследований РАН

На заре XX в. Анри Пуанкаре говорил, что развитие науки можно сравнить не с перестройкой города, в котором новые здания строятся на месте снесенных старых, а с "непрерывной эволюцией зоологических типов, которые беспрестанно развиваются ив конце концов становятся неузнаваемыми для простого глаза, но в которых опытный глаз всегда откроет следы предшествующей работы прошлых веков… Если теория открыла нам правильное соотношение, то это отношение является окончательным приобретением; мы найдем его под новым одеянием в других теориях, которые будут последовательно водворяться на ее месте".

Эти слова можно назвать первой формулировкой принципа соответствия, который связывают с именем Нильса Бора, — новая теория, если она верна, включает старое как частный случай. Однако последнее утверждение необходимо дополнить условием, что только с вступлением в действие принципа соответствия знание превращается из пра-научного в научное.

Здесь уместно сказать, что в едва ли не лучшем учебнике "Концепции современного естествознания", написанном В.А. Канке (изд. 2-е, М.: Логос, 2003), предлагается заменить принцип соответствия принципом "гносеологического актуализ-ма", согласно которому "развитая теория позволяет понять свою предшественницу как эрзац-теорию", а появление новой теории приводит к появлению новых концепций, несводимых к старым, как это и утверждал Т. Кун. Так, говорит Канке, механика Эйнштейна превращается в ньютоновскую, если приравнять скорость света бесконечности, т. е. принять концепцию дальнодействия, которой нет места в теории относительности. Однако скорость света надо не приравнивать к бесконечности, существующей лишь в абстракции, а устремлять к ней. Принцип соответствия означает, что мы расширяем знание о Мире, начиная с пространственно-временных измерений, поставимых с человеческими, что история науки — это есть движение в обе стороны от человеческих масштабов. Успешность же его доказывается критерием практики.

Н.Л. Васильева в статье об учебниках по курсу "Концепции современного естествознания" (Здравый смысл. 2004. № 4(33), 17.) обратила внимание на «злокачественность» большинства этих учебников. Они наносят тяжкий вред формированию мировоззрения молодежи, специализирующейся по гуманитарным профессиям. А ведь именно из нее будут формироваться кадры не только искусствоведов, но и экономистов, юристов и журналистов — и, в конечном счете, именно эти люди будут определять развитие страны и решать, какая наука нужна России в будущем. Цитаты из нескольких учебников, приводимые в ее статье, говорят сами за себя. Комментарии к ним, даваемые Н. Васильевой, совершенно справедливы.

Почти все учебники пропагандируют подход к результатам науки, как к временным и сомнительным, описывающим в лучшем случае лишь примитивный уровень одной из многих «реальностей», на дне иерархии которых находится якобы "Высший разум". Сведения такого рода черпаются из трудов либо явных псевдоученых, либо исследователей, позволяющих себе необоснованные фантазии, вздорность которых хорошо известна специалистам. Значение естествознания для развития нашей цивилизации не раскрывается вовсе.

Как справедливо говорится в статье Н. Васильевой, это является следствием того, что пишутся эти учебники философами. Большинство из них знакомо с достижениями науки либо из сообщений СМИ, где давно уже преобладают псевдонаучные сенсации и откровенный бред, либо же из трудов своих собратьев, специализирующихся на "философских проблемах естествознания", которые часто являются бывшими неудачниками в науке. Самые яркие примеры — это знаменитые «науковеды» Кун и

Фейерабенд, столь успешно распространившие среди философов представления о тотальной относительности и «преходящести» выводов науки (подробнее об этом можно прочитать в книге Хорган Дж. Конец науки. СПб.: Амфора, 2001). Оказавшись не в силах сами внести в нее реальный вклад, такие люди заявляют, что зелен виноград…

Лозунг "everything goes" (все сгодится), утверждение о том, что и выводы науки, и любой бред являются лишь равноправными «текстами», является одним из базовых в еще пока модной философии постмодернизма, которой хотят соответствовать некоторые популярные, много пишущие — и о семье и браке, и о "множественности реальностей" — многосторонние философы, вроде В.М.Розина. Российским (бывшим советским) исследователям не привыкать к тому, что философия вместо помощника оказывается врагом науки. Неоднократно демонстрировалось, что теоретики постмодернизма, рассуждая о результатах науки, просто не понимают, о чем идет речь. Обманутая публика оглядывается друг на друга, и никто не решается сказать, что король-то голый. Американский физик А. Сокал провел в 1996 г. остроумный эксперимент, доказывающий это. Он опубликовал статью, посвященную де перелому в философии науки (под названием "Нарушая границы: к трансформативной герменевтике квантовой гравитации"), которую псевдофилософы с восторгом приняли как развитие "постмодернистского дискурса". Однако, дождавшись восторгов этой публики, Сокал заявил, что его статья является бессмысленным набором слов, лишь правильно связанных грамматически. Об этой истории рассказал известный поборник научной истины биолог Ричард Доукинс, который приводит и адрес сайта: при каждом новом заходе там можно ознакомиться с новым постмодернистским «дискурсом» (ныне действующий адрес этого сайта таков: http://www.elsewhere.org/pomo). Это синтаксически правильные тексты, составленные компьютером, и смысла в них не меньше, чем в творениях упомянутых "философов".

Один из создателей теории кварков III. Глэшоу отмечает, что "наиболее строгими критиками науки оказываются, как правило, те, кто знаком с ней меньше всего". Это касается и отечественных «науковедов» — и даже «классиков» социологии науки, самые яростные из которых происходят из студентов, которым физика оказалась не по зубам… Вопиющая научная безграмотность столпов "эстетствующего иррационализма", — как справедливо классифицируют постмодернистских «науковедов», показана в статье Д. Манина в нашем Бюллетене.

Приверженцы постмодернизма, как и клерикалы, считают, что науке нечего противопоставить старому тезису о субъективности научного знания, якобы доказанному Куном и Фейерабен-дом. Однако коллективный опыт человечества доказал инвариантность и адекватность нашего восприятия мира, как и нашу способность познать его. Можно, конечно, говорить о «полимун-дии», множественности реальностей (В.М. Розин) — и тогда объективная, общая для всех реальность является, наверно, продуктом мозга, отравленного недостатком ЛСД или алкоголя в крови. Однако дело просто в том, что мы дети нашей Вселенной и не смогли бы существовать, воспринимая ее не такой, какова она единственно есть, и если бы наша логика не соответствовала бы объективной логике мироздания. Интерпретация окружающего мира, не соответствующая объективной реальности, приводила к быстрому исчезновению особей с такими наклонностями… Этот вывод эволюционной теории познания (Г. Фоллмер и др.) объясняет, почему научное знание адекватно окружающему нас миру.

Выводы же гуманитарных наук являются продуктом субъективной деятельности. Исследуемый субъект может внушить гуманитарию свое представление о предмете исследования. Поэтому в гуманитарных науках действительно нет объективного критерия истины. Неудивительно, что при обсуждении проблем философии каждый видит и понимает их по-разному. Но ведь, тем более, надо признать несостоятельными попытки философов оценивать степень достоверности и объективности научной истины.

Однако некоторые наши «философы» претендуют — и с успехом — даже и на то, чтобы давать советы властям относительно развития страны. Таких философов объединяет уверенность в отсутствии изучаемого наукой объективного мира, в том, что "никакой природы самой по себе вне нашей интеллектуальной и практической деятельности не существует" (В. Розин). Эту группа необерклианцев утверждает, что мы можем сконструировать любые миры и все они имеют равное право на существование. Понятно, что в этом случае наука не имеет оснований претендовать на то, что только она открывает объективную истину.

К этой группе «полимундистов» относится и М. Рац (заместитель директора "Института стратегических оценок"), который давно уже рекомендует отказаться от поддержки фундаментальных наук и вместо них развивать заимствованные технологии — так, дескать, поступают японцы. Он не знает, что они давно отказались от этой практики, и в развитии астрофизики и ядерной физики соперничают ныне с США и объединенной Европой. Другой «полимундист», Г. Копылов, требует остановить на 50 лет развитие фундаментальных наук, а В. Розин утверждает, что "естествознание постоянно воспроизводит некую картину мира, культурное значение которой может быть оценено только негативно". (А вот мудрый Станислав Лем утверждал, что культура — это пограничная зона между нами и окружающей средой, а наука — это та часть культуры, которая непосредственно с ней соприкасается.) Наконец, политолог Л. Ионин заявляет, что "Двадцать первый век не будет веком науки вообще" (см. статью Л.Б. Баженова в книге "Судьбы естествознания: современные дискуссии". М.: Институт философии РАН, 2000. С. 50).