Гражданская война - Георгий Лопатин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мне и самому это не нравится, товарищи, — сказал Михаил постаравшись сделать максимально серьёзную и печальную морду лица. — Но что делать? Хорошо выступать за всё хорошее и против всего плохого, а как это реально осуществить? Вильгельм и Карл настроены на войну до победы. Клемансо с Пуанкаре, Ллойд-Джордж с Маршаллом и прочая Антанта — аналогично. Кто им доктор? Я не могу заставить их замириться. И никто в России не может. Да и не только в России. Что-то народы этих стран тоже не могут похвастать тут большими успехами. Даже революции во Франции и Италии, не сказать, что сильно помогли в европейском масштабе, и тем более в мировом. Видимо эти страны ещё не навоевались. Мы не можем быть большими борцами за мир между ними, чем сами народы этих стран. Это глупо. У нас своих проблем выше крыши, и их надо решать, не дожидаясь пока все прочие дозреют до всеобщего демократического мира. Что до самоопределения, то по мне, этот вопрос надо решать одновременно и по всему миру.
«Когда рак на горе свистнет!», — мысленно прибавил Климов.
— Иначе кто-то захочет самоопределить всех, кого можно у других, чтобы ослабить иные страны и получить над ними господство. Да и потом, как я упоминал, Польша и Литва не раз пытались отделиться от России и рвались в Европу. Отношение тех же поляков к русским не секрет — последний пример мы недавно видели во Франции, где паны в американских мундирах сожгли наших раненых. Ну вот, можно сказать, их желания исполнятся, и их самоопределят от нас в любимую ими Европу. Примерно так же обстоит дело с бывшими турецкими землями, занятыми в ходе войны. Я считаю, что после резни армян, ассирийцев, понтийских греков, Турция утратила всякие права на эти земли. Да и выбор этих народов между нами и турками, очевиден. Чем вам не самоопределение?
— Ну, если так ставить вопрос... — интеллигент в пенсне задумчиво почесал бороду.
Его коллеги тоже призадумались.
После этого разговор с обеими группами меньшевиков настроился на позитив. И Интернационалисты и Новожизненцы, выразили готовность проявить лояльность к новой власти Одесcко-Черноморской Республики, которая должна появиться по итогам выборов в Свободные Советы Трудящихся Всех Классов, если эта власть будет уважать народную свободу и права трудящихся, а также не станет покушаться на завоевания Революции.
При этом от предложения войти в новое правительство Республики, те и другие уклонились, заявив, что им нужно время на размышления и обсуждения. Что-ж, это было ожидаемо, меньшевики они такие меньшевики... Зато, для своих партий Новожизненцы с Интернационалистами потребовали свободу профсоюзной работы, а также содействия в создании вечерних школ для рабочих и профессионально-ремесленных училищ.
Климов охотно выразил согласие на всё предложенное. Зажимать свободы сверх самого необходимого, и тем более нарушать права трудящихся, он не собирался, как и вообще особо задерживаться в Одессе, просвещение местного пролетариата считал делом полезным, а профессиональное образование находил ещё полезнее. Слишком много он наслушался, за время командования корпусом, многоэтажных матов от артиллеристов и пилотов, о качестве продукции отечественных заводов, особенно моторов и снарядов. Хотя, тут была виновата не только жопорукость работников, но и стремление хозяев сэкономить, поставив вместо нормального оборудования всякий старый хлам.
«Ильич хотел научить кухарку управлять государством? — подумал полковник. — Сначала надо научить её мужа работать без брака!»
От этих мыслей Михаила отвлекла единственная женщина среди Новожизненцев, дама интеллигентного вида лет за тридцать, в очках, с русыми волосами заплетёнными в короткую косу, темным платьем смахивавшая на барышню-бестужевку, с папиросой в янтарном мундштуке. Звали её Запольская Софья Игнатьевна.
— Товарищ Климов! — начала Запольская, строго сверкая очками. — А как ваши обязательства не нарушать права и свободы народа, и не ущемлять революционные завоевания, согласуются с многочисленными расстрелами в городе?
— Вы о расстрелах бандитов, товарищ Запольская? — уточнил Климов, и после кивка собеседницы продолжал: — А что с ними делать? Позволить дальше разбойничать, грабить, убивать, насиловать?
— Вы искажаете мои слова! Я этого не предлагаю! — возмутилась Запольская. — Но неужели нет каких-то других способов обезопасить общество от преступности? Революция отменила смертную казнь, это одно из революционных завоеваний...
— Правда? — удивился Михаил, — Вроде Временное правительство её восстановило? Да, на фронте, я помню. Но стараниями большевиков и белогвардейцев, разжигающих междоусобицу, у нас сейчас практически везде фронт. Вы ведь имеете дело с рабочими. Они выражают какое-то недовольство расстрелами бандитов? Ну вот, сами подтверждаете, что нет. Другие горожане тоже не возражают. Можете спросить у моих новых знакомых, контрабандистов, они везде бывают, подтвердят, что бандиты всем нормальным людям в городе надоели, и их никому не жалко. Вспомните, как недавно на площади родственники жертв бандитизма растерзали схваченных разбойников. В Синематографах до сих пор очереди на просмотр снятой тогда фильмы. По мне — гуманнее расстрелять. Да и в городе стало спокойно и безопасно. Не как при Владе Цепеше в соседней Румынии, конечно, девственница с корзиной золота ещё не может гулять по ночам. Но нам есть куда стремиться. Людей явно больше устраивает как сейчас, чем как было месяц назад. Разве мы, как социалисты, не должны считаться с настроем народных масс? Как говорится: Salus populi — suprema lex. Что в переводе на русский означает: Благо народа — высший закон. И потом, куда девать этих подонков? Запереть в тюрьму? А вдруг их оттуда кто-то выпустит, как после Февраля? И они опять возьмутся за прежнее? Каторги уже нет, в Сибирь не пошлёшь. Да и кто их ловить будет? Для этого ведь умения и опыт нужны. Старую полицию в Феврале разогнали. Милицию Временных тоже разогнали. Да она и не умела ничего. КОП только приступил к работе, и там в основном неопытная молодёжь. Приходится привлекать на помощь солдат, а у них после нескольких лет на фронте психология специфичная: Попался преступник на горячем, не рухнул сразу мордой в землю и с руками на голове — пуля без разговоров. Впрочем, это меры временные, из-за чрезвычайной ситуации. Вскоре бандитов будут судить трибуналы выбранные из рабочих и других трудящихся...
— Товарищ
