Стрела Габинчи - Алекс Орлов

На всех площадях имелась так называемая «длинная стена», расположенная напротив ратуши или здания купеческого собрания. На этой стене не было низко посаженных окон, и вдоль нее стояли отдельные лавки и лотки, а также загородки с овцами или привязи для лошадей и коров, пригнанных на продажу. Именно там, у скотного угла, шныряли воры и бродяги, бравшиеся за всякую грязную работенку.

Вот и теперь у стены стояли трое оборванцев, на лицах которых читалось желание поскорее опохмелиться, но пока Галлен подходил, двое ушли на промысел, и кавалеру достался последний, уныло смотревший на проходивших мимо горожан.

– Что, приятель, плохой день? – спросил кавалер, становясь рядом у стены.

– Чего? – спросил бродяга, удивленно глядя на подошедшего.

– Я говорю – на выпивку заработать хочешь?

Кадык пьянчуги дернулся, он молча кивнул, не до конца уверенный, что правильно все расслышал. В его состоянии любое слово могло показаться предложением к опохмелке.

– Вот тебе полкрейцера, пойди промочи горло и возвращайся – поговорить нужно.

Галлен подал бродяге монетку, и он тотчас поспешил к деревянной бочке, из которой крупная баба неопределенного возраста наливала кислое пиво, а глиняные кружки ополаскивала в деревянном ведре.

Встав в очередь за еще двумя жаждущими, бродяга посмотрел на ладонь, проверяя, на месте ли монетка, затем повернулся к наблюдавшему за ним Галлену и благодарно кивнул.

Подошла его очередь, он получил кружку пива и, немедленно ее выпив, попросил вторую – на полкрейцера выходило две.

Со второй бродяга уже не торопился, сделав глоток, он не спеша подошел к Галлену.

– У вас ко мне дело, ваше благородие? – спросил он, глядя на кавалера прояснившимися глазами.

Галлен поморщился, ему было неприятно, что в нем вот так сразу замечали «его благородие».

– Называй меня – приятель.

– Для моего приятеля, ваше благородие, от вас слишком сильно разит душистым мылом, – заметил бродяга и снова отхлебнул из кружки.

– Ну хорошо. Я ищу одного человека.

– Убить надо? – просто спросил бродяга.

– А ты убьешь?

– Сам – нет. Но у меня есть хорошие знакомцы, для них это плевое дело.

– А сам чего же?

– Жалостлив, ваше благородие. С рождения такой.

– Ну, может, это и к лучшему…

Галлен огляделся.

– Убивать никого не надо. Я ищу человека, который должен мне деньги.

– И где он может находиться?

– Я полагаю, что в фаршетах, в обличье наемника или рейтара.

– М-м… – понимающе кивнул бродяга. – И много должен, простите мне мое любопытство?

– Пятьдесят талеров.

– Серебром?

– Золотом, приятель. Золотом.

– О-о…

Бродяга покачал головой.

– Тогда вопрос понятен. За такие деньжищи из-под земли надобно доставать.

– Ну так ты поможешь?

– Помогу, ваше благородие, за вполне скромное вознаграждение в четыре крейцера.

– Пусть будет пять.

– Как вам угодно, ваше благородие.

– Откуда у тебя такая не скотская речь?

– Дык отслужил в ратуше писцом одиннадцать лет, а потом… Одним словом, покатился по наклонной.

Бродяга взвесил в кружке остатки и допил одним глотком.

– Кружку неси, морда! – подала голос торговка.

– Одну минуту, ваше благородие, сейчас вернусь.

Бродяга отнес кружку и, вернувшись, поправил на голове жалкое подобие шляпы, побывавшей, наверное, во всех лужах города.

– Слушай, что нужно сделать. Пройдешь по всем фаршетам, кроме одного, в который я пойду сам, и посмотришь, что за люди там сидят. Кто меня интересует, запомнил?

– Так точно. Пешие наемники и рейтары.

– Правильно. Главное – запомни, как они выглядят, чтобы потом смог описать.

– Запомню, ваше благородие, не сомневайтесь.

– Встретимся здесь в шесть часов. Ты будешь стоять у стены, я подойду к тебе сам.

– На «посидеть» что-нибудь дадите?

– Дам. Вот еще четыре крейцера, но не налегай, понимаешь меня?

– Приложу все старание, ваше благородие, – заверил бродяга, пряча деньги в бездонный карман мешковинных штанов. – А вы в какой фаршет пойдете?

– А ты как хочешь?

– Пойдите в тот, что в Рыбном тупике.

– А чего так?

– Меня там по весне били крепко. Три дня лежал.

– Хорошо. Я иду в Рыбный тупик. Как туда попасть?

– Это вам в слободку нужно.

– Какую слободку?

– Сейчас расскажу.

52

Ярсель открылся путникам из-за реденькой рощи, сразу за поворотом. Высокие крепостные стены, вереница возов – к воротам, вереница – от ворот. Город стоял удачно, и в нем велась большая торговля, однако слободки были отстроены не везде, с той стороны, откуда Клаус с Ригардом подходили к городу, дымили лишь две кузни и несколько красилен, стоявших над бурым от красок ручьем.

– Вот он каков, город Ярсель, – произнес Ригард, когда они прошли через ворота мимо дремавшего внутри доспехов стражника.

Никакого обыска, как в Слимбурге, здесь не оказалось и в помине, а значит, место здесь было тихое.

Приятели вошли в город по улице с пробитой в мостовой колеей, где движение было особенно плотным.

– Здорово! Мне здесь уже нравится! – весело сказал Ригард.

– Мне тоже. Вроде как дома, правда?

– Точно. Мне также показалось, чем-то наш Денвер напоминает.

Ригард тотчас приметил хорошую собой горожанку с румяными щечками и длинными ресницами.

– Смотри какая… – прошептал он, толкая Клауса локтем. – Эй, красавица, давай познакомимся!

Он полагал, что девушка отшутится или смутится, однако она смело подошла к нему и, ослабив на корсете шнурок, ответила:

– Может, и познакомимся, если не пожалеешь восьми крейцеров…

– Дорого очень, – покачал головой Ригард.

– А если дорого, дома сиди, возле маменьки, – зло прошипела красавица и поспешила прочь.

– Вот он каков, город Ярсель, – повторил Клаус слова приятеля и засмеялся.

Ригард лишь покачал головой.

– Жрать хочу, сил нет терпеть, – пробормотал он.

– А вот булочная, – кивнул на вывеску Клаус. Под ней, отдыхая, стоял краснолицый пекарь. – Свежий хлеб есть, хозяин?

– У нас всегда свежий, господа хорошие, – ответил тот. – Чего изволите, магдебургская булка подойдет? Две на полкрейцера?

– Неси, будем рады…

Булочник шмыгнул в лавку и вскоре вернулся с двумя длинными хрустящими булками, такими аппетитными, что Клаус без сожаления расстался с полукрейцером.

«Бом-бом-бом-бом-бам…» – донеслось с площади, когда часы на ратуше пробили пять часов.

– Нам нужно на торжище успеть, – заметил Ригард, разрывая зубами хлеб.

– Успеем, – ответил Клаус. Он был почти уверен, что они выгодно устроятся на постой, так сильно ему понравился город Ярсель.

На базарную площадь приятели вышли, доедая свой хлеб и едва передвигая ноги после дальней дороги.

Шуму на торжище было уже меньше, самые шустрые, все распродав, уехали, остались самые тихие да те, кто продавал вторую очередь товара.

– Эх, огурцов хочется, – пожаловался Ригард, вдыхая запах солений.

– Ты же хлеба наелся. Или мало?

– Хлеб – это хлеб. А я хочу солений и мяса.

– А я думаю о том, куда бы на ночлег прислониться.

– В лесу поспим, не впервой. Главное – быть сытым, – продолжал Ригард, намекая на то, чтобы еще потратиться.

– Ты же умеешь еду без денег добывать, – напомнил ему Клаус, примечая мужика, в одиночку грузившего на телегу остатки нераспроданной репы.

– Сейчас обстановка не та. Здесь так не получится.

– Ну и ладно. Давай-ка за мной, сейчас попробуем на ночлег напроситься.

53

Пока Клаус и Ригард думали, как решить проблему ночлега, сержант Короб и рядовой наемник Густав ели соленые огурцы, сидя на телеге соленщика.

– Никого мы здесь не найдем, – уныло произнес Густав. Они слонялись по рынку с самого его открытия и уже перепробовали все – от кислого пива до вареных раков и ранней земляники, однако найти тех, кого упустили в Слимбурге, пока не удалось, хотя все лица на ярсельском рынке уже казались им знакомыми.

– Деньги на жратву и выпивку есть, сиди да жуй, – сказал Короб, который, в отличие от Густава, не переставал стричь толпу цепким взглядом. В прошлый раз он был близок к цели и оплошал перед лицом полковника, поэтому позже сам напросился на поиски, хотя Лефлер уже подумывал отказаться от этой затеи.

Не получив очередного разрешения на передвижение войска по торговым дорогам, Лефлеру пришлось направлять полк окружным путем, по пограничным приморским территориям. Сам он с солдатами решил не идти, предоставив это своим офицерам, а предпочел ехать дальше в составе небольшого личного посольства.

Путь войску на «зимние квартиры» или, если повезет, к новой войне предстоял еще долгий – не менее трех недель. За время этого перехода полковник намеревался отдохнуть после не слишком удачной военной кампании, путешествуя по цивилизованным и обжитым землям королевства.

Поскольку планы Лефлера изменились, он согласился с Коробом и решил попытаться еще раз перехватить беглецов, если вдруг те двинулись в сторону Ярселя.