Боцман знает всё - Андрей Шманкевич

Было время, когда Арсо гонялся за фазанами. Котия первый раз привёл его на кош. Спугнув фазана, Арсо следил, где он сядет, и со всех ног бежал к фазану. Птица снова взлетала, снова садилась, и опять он бежал к ней. Котия тогда смеялся.

— Эй, ты! — кричал он незадачливому охотнику. — Эта дичь не по твоим зубам. Вот подожди, придёт день, и ты узнаешь, зачем у тебя такие крепкие ноги и хорошие клыки!

И в конце того же лета под этими клыками затрещали шейные позвонки матёрой кубанской волчицы.

— Настоящий потомственный волкодав! Котия не ошибся ни в твоём отце, ни в твоей матери, Арсо, — сказал тогда Котия.

С тех пор они всегда были вместе.

Арсо осмотрелся кругом и быстро побежал к кошу.

Кош стоял рядом с загоном для скота. Это круглая, плетённая из хвороста постройка, крытая папоротником. Стены коша обмазаны глиной и коровьим помётом. Когда помёт высыхает, его снимают и вместе с дровами кладут в костёр. Это — главное топливо. За дровами далеко ходить: от границы леса до коша почти три километра крутого подъёма.

Арсо просунул голову в дверцу, завешенную куском старой бурки… В коше было темно: костёр давно погас. Сегодня никто не подбрасывал в него ни дров, ни помёта.

Старый Котия болен. Он ворочается на своей войлочной подстилке и тяжело дышит. Старик разговаривает сам с собой:

— Одна бурка на троих! Разве можно чабану без бурки жить? Нельзя. Котия это знает. А вот завхоз Керим не знает. Керим думает — Котия на курорт едет. Плохой завхоз. Молодой ещё. Есть бурка у чабана — чабан везде дома. Когда у чабана бурка, он не боится ни дождя, ни холода. Нет бурки — чабан от дождя на кош бежит, стадо бросает. Котия стадо не бросал. Теперь Котия не чабан. Теперь Котия — как накалённый камень. Можно Котии на грудь поставить котелок с мамалыгой — будет кипеть. Горячая грудь у Котии, как голова Валеко. Тоже молодой ещё, глупый. Котия заболел — Валеко побежал ругать завхоза. Теперь они там будут прыгать друг перед другом, как два телёнка, у которых вместо рогов ещё только шишки на лбу…

Старый чабан негромко засмеялся, представив себе, как Валеко прямо с дороги ворвётся в дом к Кериму и как они будут ругаться.

— Арсо! — тихо позвал больной.

Арсо проскользнул в кош, обошёл Вано, который спал, завернувшись в единственную бурку, и ткнулся своим влажным носом в руку чабана.

— Арсо, мы с тобой старые чабаны, мы знаем, что чабану нужно… Ты сегодня смотри за стадом… Вано — какой он чабан, он ещё даже не комсомолец! Видишь, как спит? И костёр погас. Но будить его не надо. У него много будет сегодня работы. Ему под буркой тепло. Мне костёр не нужен. Я сам костёр… Ну иди, Арсо. Не проспи зорю…

Арсо вышел из коша. Было по-прежнему тихо. Только стало заметно прохладнее, да луна светила особенно ярко. Значит, скоро утро. Арсо покружился на месте и лёг.

Спал Арсо недолго. Когда над восточным отрогом Аишхи начали гаснуть звёзды, а небо позеленело, как луг, Арсо вскочил на ноги и, просунув голову в кош, громко залаял.

Вано поднялся не сразу. Он долго ворочался, как будто никак не мог выбраться из широкой бурки.

— Вставай, Вано! — сказал хрипло Котия. — Пора… Ты сегодня один чабан. Пора доить коров. Вставай, Вано!

Вано наконец выбрался из бурки и вскочил на ноги. Холодный воздух сразу пробрался под рубашку, и тело Вано покрылось мелкими пупырышками, как у ощипанного фазана.

Он поскорее принялся разжигать костёр. На стенах заплясали тени.

— Котия, почему ты не разбудил меня? Тебе, вероятно, было холодно, — говорил мальчик, подвешивая над огнём котелок с водой.

— Вано, Котия ещё не умер. Если бы ему было холодно, он разжёг бы костёр. Подай-ка мне траву.

Вано достал из-под крыши пучок высушенной травы и подал старику.

Котия выбрал из пучка несколько стеблей, размял их руками и бросил в кружку. Вано залил траву водой и поставил на огонь.

— Иди доить коров. Иди, иди, Вано… Я сам приготовлю себе лекарство.

Мальчик взял большое белое ведро, верёвку, но, перед тем как уйти, подошёл к Котии и положил свою руку на лоб старику. Он был горячий.

— Ничего, Котия, завтра вернётся Валеко и привезёт доктора. Доктор даст тебе порошки, — сказал Вано.

— Пусть лучше завхоз пришлёт бурки для чабанов. А Валеко твой чудак… Пока он приведёт доктора, Котия будет здоров. Разве он не понимает, что ты один не управишься со стадом?

Вано не стал возражать больному и вышел из коша.

Солнца ещё не было видно, но его лучи уже освещали острые пики хребта. Пятна снежников и ледник окрасились в нежно-розовый тон. Снежники были похожи на драгоценные камни, вделанные в тёмный гранит скал.

Внизу, в глубоких ущельях, ещё лежала ночь. Там клубился сине-чёрный туман, и ущелья казались бездонными реками. Дальше, на севере, эти реки сливались в бескрайнее море, и, как розовые острова, торчали из этого моря освещённые пики гор.

Вано знал, что это в ущельях спали облака. Кое-где они уже просыпались, расправляли свои влажные крылья и поднимались в холодное утреннее небо.

В загоне, отдельно от остальных коров, лежали дойные. В небольшом закутке нетерпеливо мычали три телёнка, ожидая, когда их выпустят к матерям.

Сегодня Вано впервые самостоятельно доил коров. И вообще он сегодня единственный чабан на всё стадо. Отставив ведро в сторону, Вано выпустил первого телёнка.

Бычок подбежал к матери и, поймав влажными губами вымя, стал жадно сосать, причмокивая и толкая корову в бок своим ещё безрогим лбом. Корова повернула голову и старалась в короткие минуты близости обласкать своего детёныша. Шершавым языком она прилизывала шерсть на его сытой спинке. На шерсти оставались полукруглые завитушки.

Но вот Вано решает, что время свидания кончилось. Набросив на шею телёнка верёвку, он пальцами разжимает ему рот и отрывает от соска. Бычок упирается, но Вано втаскивает его в закуток и приоткрывает дверцу.

Белые нити молока со звонким урчанием падают в доёнку. Чем больше молока, тем глуше становится урчание.

Арсо сидит рядом. Он смотрит на Вано, как смотрел на него учитель во время весенних испытаний.

— Что ты мне поставишь, Арсо: пятёрку или двойку? — спрашивает Вано, выдоив третью корову.

Арсо подходит и с видом знатока заглядывает в ведро.

— Ну? — спрашивает Вано и протягивает собаке руку.

Арсо нехотя подаёт свою тяжёлую лапу, а сам смотрит куда-то в сторону. Он как бы говорит этим:

«Ну что ж, для первого раза сойдёт. Но если ты и вечером надоишь от трёх коров только ведро молока, да ещё и не полное, то прямо скажу: чабан из тебя, как из меня охотник на фазанов».

— Знаю, знаю! Вы с Котией старые чабаны, и угодить вам трудно! — говорит Вано и, забрав ведро с молоком, идёт к кошу.

Вода в котелке уже вскипела. Вано достал из мешка кукурузной муки и всыпал в котелок.

Котия уже выпил своё лекарство и теперь лежал с закрытыми глазами. Казалось, что на лице у него не было ни одного кусочка мяса: только череп, обтянутый сухой коричневой кожей, такой, какой обтягивают бубен. Острый подбородок зарос щетиной. Большой орлиный нос, закопчённые усы и длинные, нависшие на глаза брови. В колхозе говорили, что ему уже около ста лет.

Вано поправил сползшее валяное одеяло и снова приложил руку ко лбу Котии. Вано показалось, что лоб теперь не так жжёт ладонь.

Мамалыга сварилась. Вано выложил её на деревянный поднос и, нарезав от круга тонкие ломтики сыра, положил их в мамалыгу.

— Котия, — сказал он тихо, — поешь!

Котия привстал на своей лежанке.

— Хорошенько смотри, Вано, за Сатурном. Прозеваешь — он уведёт стадо в заповедник. А в стаде, ты знаешь, стельные коровы. Особенно Зорька. Она сегодня может принести телёнка. Если коровы уйдут в ущелье, телята могут пропасть. Ты сам стань от леса. А здесь Арсо справится…

— Хорошо, Котия, я стану от леса. Кушай мамалыгу. Я схожу в лес и принесу дров для костра. Нужно варить сыр.

— Захвати. Только немного. Большую вязанку тебе не донести. Бурку возьми.

— Бурку не возьму. Погода хорошая, а бурка тяжёлая, — возразил Вано.

— В горах погода меняется несколько раз в день. Тебе пора это знать. Чабан без бурки — это лиса без хвоста, бык без рогов.

— Хорошо, я возьму бурку, только ты не ругайся, Котия.

Арсо уже давно съел свой завтрак и ждал Вано. Они направились вместе к загону и выпустили коров.

Сатурн шёл впереди стада.

Бык то и дело останавливался, смотрел на косматые облака, поднимающиеся из ущелья, и мычал. Он вырос на равнине и никак не мог привыкнуть к горам.

Вано, перебросив бурку через плечо, шёл за стадом.

«Значит, Котия мне не доверяет», — думал Вано.

Он был обижен. Уже второе лето жил он на перевале вместе с Котией и Валеко. Сам Котия уговаривал мать Вано отпустить сына на кош.