Из боя в бой. Письма с фронта идеологической борьбы - Юрий Жуков

К чести мировой литературы, ее лучшие представители всегда были и остаются с трудовым народом; их произведения мобилизуют тружеников па борьбу за лучшую долю. Крупнейшие художники, принадлежащие к школе критического реализма и революционного романтизма, своим творчеством ведут бой с мерзостью капитализма.

Людям старшего поколения хорошо памятна та благородная роль, которую играли в 30–е годы, когда шла мобилизация прогрессивного человечества на великий бой с силами войны и фашизма, выдающиеся писатели той поры — Ромен Роллан и Бернард Шоу, Томас Манн и Теодор Драйзер, Лион Фейхтвангер и Луи Арагон, Льюис Синклер и многие, многие другие честные литераторы.

Нынче у старшего поколения приняло эту боевую вахту новое, молодое и беспокойное племя литераторов. Советские читатели с большим интересом знакомятся с их творчеством по тем произведениям, которые публикуются у нас в переводе. По стилю, манере изложения эти произведения, конечно, сильно отличаются от того, как писали в 30–40–е годы. Ведь каждое поколение вносит в литературу что‑то свое, только ему присущее. Но глубокая суть творчества писателей — бойцов и его дух остаются неизменными — это дух неустанной борьбы и прогресса.

И сколько бы ни пытались сбить писателей с толку идеологи отживающего свой век капитализма рассуждениями о том, будто «настоящий» литератор обязан стоять «над схваткой» и не должен «грязнить руки» политикой; как бы ни стремились проповедники ультрамодернизма увлечь писателей в трясину лжеэкспериментов; как бы ни усердствовали пропагандистские службы реакции в своем стремлении отравить их сознание ядом антисоветизма и антикоммунизма, — лучшие литераторы современности один за другим вступают на тот же трудный, но славный путь, каким шли их предшественники.

Этот процесс, естественно, происходит в обстановке сложной идейной борьбы, подчас сопровождается колебаниями, раздумьями, мучительными поисками и ошибками — не так легко разобраться в сложной действительности, когда вокруг вас воет, пищит, визжит, улюлюкает орава бесстыжих разбойников пера, услужающих капитализму. Но в конечном итоге лучшие литераторы Запада приходят к тому же выводу, к какому с неизбежностью пришли в 20–е и 30–е годы их предшественники: будущее принадлежит трудовому народу и это будущее должно быть завоевано в упорной борьбе.

Извечный горьковский вопрос: «С кем вы, мастера культуры?» — со всей драматичностью звучит и сегодня. «С чернорабочей силой культуры за. создание новых форм жизни или вы против этой силы, за сохранение касты безответственных хищников, — касты, которая загнила с головы и продолжает действовать уже только по инерции» [41]. И лучшие мастера культуры Запада отвечают на это: мы за создание новых форм жизни, против касты капиталистических хищников.

Включаясь в борьбу «чернорабочей силы культуры», писатели нынешнего поколения используют все средства и формы своего творчества — роман и прозу, очерк и публицистическую статью. Читатель с большим интересом следит за всеми новинками зарубежной литературы, ставшей одним из важнейших участков идеологической борьбы. Но вот что характерно и знаменательно для нынешней поры, и притом не только у нас, но и дома у этих писателей: все больший и больший интерес в наши дни вызывает художественно — документальная литература: очерк, репортаж, публицистика — наиболее гибкие и острые жанры, которые я бы назвал оружием ближнего боя.

Недавно издательство «Прогресс» проявило, на мой взгляд, очень ценную инициативу, издав сборник публицистических произведений писателей капиталистических стран: с его страниц до вас явственно доносится громкое эхо идеологических битв, в которых они участвуют. Имена одних авторов, представленных в этом сборнике, хорошо известны советскому читателю, о других он знает меньше, а с третьими познакомится впервые. Их творчество весьма различно, их идейные убеждения подчас находятся в резком противоречии. Но всех этих писателей объединяет глубокое понимание того, что в атмосфере, которой они дышат, не хватает кислорода — ив переносном, а подчас и в прямом смысле слова, — что окружающий их мир мерзок, что дальше так жить нельзя, что надо бороться за то, чтобы его изменить. И мысли эти заставляют их все чаще браться за перо, чтобы громогласно и открыто заявить о своей политической позиции.

Публицистика, очерк, документальная проза всегда были неотъемлемой частью художественной литературы. Они всегда занимали важное место в творческой деятельности писателей, которые полными пригоршнями черпали свои сюжеты из жизни. Вспомните, с какой заинтересованностью и симпатией писал, например, Н. В. Гоголь об очерках В. Даля в своем письме к II. А. Плетневу 4 декабря 1846 года: «Ум твердый и дельный виден во всяком его слове, а наблюдательность и природная острота вооружают живостью его слово. Все у него правда и взято так, как есть в природе. Ему стоит, не прибегая ни к завязке, ни к развязке, которыми так ломает голову романист, взять любой случай, случившийся в русской земле, первое дело, которого производству он был свидетелем и очевидцем, чтобы вышла сама собой наизанимательнейшая повесть» [42].

Я часто вспоминал эти слова, читая и перечитывая включенные в этот сборник произведения. Начните читать ну хотя бы вот эту действительно наизанимательнейшую вещь — художественно — документальную повесть американца Трумэна Капоте «Хладнокровное убийство» — и вы от нее уже не оторветесь. Автор взял обыкновенный случай, случившийся в американской земле, и из‑под его пера вышло поистине выдающееся произведение, разящее жгучим огнем пресловутый «американский образ жизни». Оно принесло Капоте заслуженную славу не только в США, но и повсюду в мире.

Произведения этого жанра различны по стилю и тем более по содержанию. На первый взгляд они, вместе взятые, создают пестроватую картину: и это тесно сближающееся с романом повествование Трумэна Капоте; и нарочито сухой по форме, но глубоко волнующий, разящий наповал проповедников буржуазной демократии репортаж другого «сердитого американца», Нормана Мейлера, автора пяти политических романов, в том числе знаменитого антивоенного произведения «Голые и мертвые»; и весьма своеобразная работа шведской писательницы Сары Лидман «Рудник», записавшей на ленту магнитофона и пропустившей через свое «чувствилище», как говорил А. М. Горький, рассказы горняков далекого северного рудника о своей жизни и думах; и искрящиеся галльским юмором острые публицистические заметки о нищете и подлости буржуазной прессы, написанные ветераном французской прогрессивной литературы Андрэ Вюрмсером; и эмоциональные раздумья американского писателя-негра Джеймса Болдуина о горьких судьбах чернокожих американцев «В следующий раз — пожар»; и размышления столь популярного у наших читателей английского литератора Джеймса Олдриджа о творчестве современных писателей Запада; и страстный, непримиримый к американским агрессорам и их марионеткам репортаж из Сайгона итальянского писателя Гоффредо Паризе; и весьма своеобразная «Греческая мозаика» западноберлинского писателя Иахима Зейпеля, который пронес через всю свою жизнь неукротимую ненависть к фашизму во всех его проявлениях — от гитлеровского нацизма до афинского режима «черных полковников»; и поистине блестящие образцы политического репортажа его молодого коллеги Гюнтера Вальрафа, который поставил своей задачей показать, как живучи корни фашизма, как опасны силы современной реакции в нынешней Федеративной Республике Германии и в том же Западном Берлине…

Но все эти столь различные и по стилю, и по политической направленности, и по содержанию, и по жанру работы видных писателей современного Запада объединяет сама их суть; все они, пользуясь великолепным горьковским определением, выступают как судьи мира, обреченного на гибель. Все они, произнося слово «литература», подразумевают слово «бой».

Особняком стоит в этом общем строю лишь документальное повествование Трумэна Капоте «Хладнокровное убийство». Но и эта работа несет на себе — быть может, даже помимо воли ее автора — большую политическую нагрузку, поскольку в ней весьма убедительно, что называется, дотошно раскрывается страшная суть «американского образа жизни», который правильнее было бы назвать американским образом смерти.

Так еще раз подтверждается острота и злободневность горьковских размышлений о важности точки зрения, с которой писатель подходит к окружающей его обстановке. Помните? «Есть кочка зрения и точка зрения, — писал в 1933 году А. М. Горький. — Это надобно различать. Известно, что кочки — особенность болота и что они остаются на месте осушаемых болот. С высоты кочки немного увидишь. Точка зрения — нечто иное: она образуется в результате наблюдения, сравнения, изучения литератором разнообразных явлений жизни. Чем шире социальный опыт литературы, тем выше его точка зрения, чем более широк его интеллектуальный кругозор, тем виднее ему, что с чем соприкасается на земле и каковы взаимодействия этих сближений, соприкосновений» [43].