Гори оно все огнем - Георгий Александрович Ланской

довольно дешевая, была все еще обтянута пленкой. Когда Маша подошла к ней, сработал датчик движения, отчего узкий коридор залило светом. Чувствуя, как колотится ее сердце, Маша потянулась к замку, но, передумав, надавила на кнопку звонка, слушая, как стучит у нее в висках под аккомпанемент заунывных переливов внутри. Но больше с той стороны не донеслось ни одного звука. Маша выбрала один ключ из двух имеющихся, сунула его в замочную скважину и повернула. Замок лязгнул, дверь открылась.

Квартира, небольшая, из двух комнат, а точнее, кухни-гостиной и спальни, явно была нежилой уже давно, несмотря на свежий ремонт, мебель и декор. Окна оказались закрыты наглухо, отчего нагретый солнцем воздух был таким тяжелым, что его было почти невозможно вдыхать. Заперев входную дверь, Маша торопливо открыла окна, впустив внутрь крики играющих на детской площадке малышей.

Вода оказалась перекрыта, Маша не сразу нашла вентили, но, когда в ванной зажурчал унитаз, кран с рычанием выплюнул первую порцию ржавой, а потом уже вполне чистой воды, она почувствовала, как напряжение отступает. В небольшой гардеробной из стандартных штанг и полок шведской «Икеи» нашлись полотенца, а на бортике ванной – парочка гелей для душа и шампунь. Маша встала под душ, смывая с себя трехдневную дорожную грязь, и неожиданно расплакалась.

После она, свежая и чистая, уже перестилала постель, обнаружив белье в комоде и попутно удивившись, насколько мало в квартире вещей. Гардеробная оказалась почти пустой, в комоде ничего не было, кроме пары комплектов постельного белья и папки с документами на квартиру, которые Маша с интересом просмотрела. На кухне нашелся электрочайник, в шкафу – пачка кофе, турка и пакетированный чай, кое-какая посуда, в отключенном холодильнике – банка рыбных консервов, лавровый лист и брикет киселя. Маша сварила кофе и с наслаждением выпила целую кружку, черного, обжигающего и ароматного, мгновенно растормошившего ее организм и расставившего все выброшенные из цепочки нервные клетки на места.

Больше ей нечего было делать. Все трудные решения следовало оставить на завтра. Она улеглась на кровать, пару раз чихнула от пыли, постановив непременно навести порядок, но позже, когда отдохнет. Измученная трехдневной тряской в вагонах, Маша и сама не заметила, как уснула, не обращая внимания на визг детворы. Впервые за несколько лет она чувствовала себя абсолютно спокойной.

* * *

Она проснулась под вечер, с раскалывающейся головой, голодная как волк. Как бы там ни было, но поесть придется, а для этого надо как минимум найти магазин. В квартире Риты не имелось даже посуды, поэтому следовало обойтись чем-то походным, на худой конец, можно было заказать пиццу или суши, чтобы пережить первую ночь и не сойти с ума от ночных шорохов и непривычной обстановки. За окном все так же орала детвора, раскачиваясь на скрипящих, как седло Д’Артаньяна, качелях.

Пыль в квартире сводила с ума, витала в воздухе. Маша закашлялась и чихнула. Одежда за три дня в поезде пропахла потом, Маша пожалела, что не догадалась сразу забросить ее в стиральную машинку. Надевать на себя вонючее тряпье не хотелось. Маша открыла гардеробную и уныло поглядела на вешалки, на одной из которых болтался какой-то цветастый балахон, а рядом висели элегантный брючный костюм, ветровка и вечернее платье. Поставив себе зарубку прикупить еще и кое-какие вещи, Маша стащила с вешалки балахон, переоделась, нацепила на нос очки, взяла сумку и отправилась на поиски магазина.

Микрорайон, где обосновалась Рита, еще строился, и потому поблизости не наблюдалось ни одного гипермаркета с полным комплектом обуви, одежды, посуды и продуктов. Зайдя в ближайший продуктовый магазин, Маша купила мизерный набор продуктов, который мог утолить ее голод без готовки и направилась к кассе, радуясь, что на нее никто не обращает внимания. Продавец устало хватала из тележки ее продукты, подносила штрихкод к считывающему устройству, пока не настала очередь рассчитываться. Маша поднесла к терминалу телефон. Терминал пискнул, но оплату не снял. Маша поднесла телефон вторично.

– У вас, похоже, денег на карте не хватает, – сказала продавец.

Маша почувствовала, как ее мгновенно захлестнула паника. Она обругала себя за то, что не проверяла смс-сообщения о платежных операциях, привыкнув, что в ее сытой жизни беспокоиться о наличности не приходится, оттого она ошибочно подумала, что денег на карте в десять раз больше, чем было. Тупо поглядев в телефон, она с горечью констатировала: то, что она посчитала двадцатью тысячами при посадке в такси, было двумя, и сейчас она попросту истратила все.

– Наличными рассчитаетесь или другой картой? – нетерпеливо спросила продавец.

Наличные! Ну, конечно! Больше ста тысяч в Ритином кошельке! Маша торопливо сунула руку в объемистую сумку, нашарила там кошелек и, триумфально вытащив из него пару тысячных купюр, отдала продавцу. Та без слов взяла деньги, отсчитала сдачу и, отбив чек, сунула его в желтый пакет, присовокупив действо дежурным:

– Спасибо за покупку. Приходите к нам еще.

Маша так же дежурно пообещала, что придет. Настроение было испорчено. Добравшись до дома, она проигнорировала лифт, куда загружали стройматериалы, и поплелась на третий этаж, думая, что откладывать на потом свое будущее нет резона. Денег оказалось куда меньше, чем она думала. Бегство лишь отсрочило казнь. При должной экономии она протянет лето, за которое надо решить свои финансовые проблемы.

Не дойдя до дома, она по наитию свернула в парикмахерскую, расположенную в подвальном помещении соседского дома. Мастера скучали и потому с готовностью бросились к ней.

– Желаете покраситься, постричься? – спросила одна их мастериц, высокая девица с красными волосами.

– Постричься и покраситься в брюнетку, – решительно сказала Маша. Мастер поглядела на Машу с сомнением.

– Ой, вам брюнеткой не пойдет. Вам блонд очень хорошо. Может, освежим цвет?

– Стригите, – резко сказала Маша.

Ей и самой было жалко волос, которые она отращивала с шестнадцати лет, не отваживаясь на эксперименты после того, как Олег резко высказался, что ему нравятся только длинноволосые блондинки. Но теперь, когда ножницы безжалостно срезали прядь за прядью, Маша чувствовала мстительное удовольствие, а ее голова становилась легче и невесомее. Мастер недовольно хмыкала, массировала кожу, втирая в нее краску с едким запахом. Маша терпела, не решаясь посмотреть на себя, а когда процедура была завершена, она не узнала сама себя, оценив результат с неожиданным удовольствием.

– А вы знаете, вам хорошо, – признала мастер. – Вон глаза какие яркие стали, как изумруды…

Это признание подняло Маше настроение. Она расплатилась и торопливо пошла к дому. В подъезде и лифте ей не попалось ни души. Она прошла по узкому, как в общежитиях, коридору, сунула ключ в замочную скважину, но войти не