Неукротимая герцогиня - Жюли Галан

Жаккетта подоткнула со всех сторон необычное покрывало, чтобы нубийцу было еще теплей, и пошла в часовню, где от души поблагодарила и Пресвятую Деву, и святую Агнессу за отличное руководство.

Дева Мария, молитвенно сложившая тонкие руки, и святая Агнесса, прижавшая к груди белого ягненка, ласково смотрели со своих высоких постаментов мраморными глазами на смешную толстушку, стоящую перед ними на коленях в лужице набежавшей с плаща воды.

Жаккетта думала, что после таких богатых на беготню событий всю ночь не сможет спать и будет мучиться от боли в раненой ноге. Ничего подобного! Во время бега по лестницам боль в ступне утихла. И только Жаккетта донесла голову до подушки, как провалилась в глубокий сон, да такой крепкий, что утром Аньес с трудом ее разбудила.

Зевая во весь рот, Жаккетта спускалась к кухне и прикидывала, как бы, придя в сарай, погромче завизжать, изображая испуг. Да так, чтобы у всех, находящихся в роще, уши бы полопались! А главное, чтобы до печенок проняло Кривую Ногу!

И надо же – первым, кого она увидела, был господин Джекоб Смит собственной персоной.

Он, словно провинившийся школяр, с убитым видом сидел у стола, зажав мозолистые руки между колен. А над ним, как строгий учитель или безжалостный королевский судья, возвышалась чем-то очень довольная тетушка Франсуаза. Сбоку примостился полусонный управляющий, комкающий в руках ночной колпак и периодически ошарашено моргающий редкими ресницами. Из посудомоечного закутка выглядывали любопытные лица кухонной прислуги.

– Радуйся, дочка! – скрестив руки на груди, возвестила тетушка Франсуаза. – Не придется теперь тебе дьяволу булки таскать!

– А чего? – Жаккетту удивило и встревожило раннее появление кузнеца в замке. Тот открыл было рот, но тетушка Франсуаза убийственным взглядом пригвоздила его к скамье и ядовито пояснила:

– Погостил он у господина Жака, отъелся на нашей стряпне да к другим дуракам в гости отправился! Правда, где он еще таких дурней найдет, чтобы булки ему корзинами таскали? Чай, в преисподней его так не ублажали, как здесь! А может, Жак, ты его чем обидел? Молился иногда Господу? Или на шабаши не ходил?

– Ну что ты несешь, Франсуаза? – Кузнец потерял весь свой гонор и тихим хриплым голосом оправдывался. – Никакой это не черт!.. То есть, я думал, что не черт, а он на самом деле черт, но я же не знал!

– Погодите, господин Смит! – Управляющий запутался в чертях и нечертях. Расскажите все по порядку, что там у вас стряслось!

– Господин дю Пиллон привез мне сарацина черного, которого он у пиратов купил. Для важного дела привез, не просто так. Этот черный сидел в клетке, в сарае, и козел там сидел…

– И оба черные! – подхватил господин Шевро, вспомнив рассказ Жаккетты. – Ну и что?

– А то, что сегодня утром пошел я в сарай, а черный исчез! И козел в его клетке сидит! И обе клетки закрыты честь по чести, и замки целы!

– А ключи? – поинтересовался управляющий.

– И ключи на месте, в кузнице висят, как обычно…

– Да и зачем черту ключи?! – радостно подхватила тетушка Франсуаза. – Когда он сквозь стены только так сигает?! И нечего врать нам в глаза, отпираться, что, мол, не знал, не ведал! Кто Жаккетту этим чертом пугал?! Скажи, дочка!

– Да вы же сами, господин кузнец, говорили, что черт у вас домашний и заперт крепко? – охотно подлила масла в огонь Жаккетта, – Чёрный человек с булок растолстел, вот вашему дьяволу и приглянулся… Тому, поди, надоело один папоротник жрать, вот он черного-то и слопал!

– Дуры вы темные! – с остатками былого гонора попытался огрызнуться кузнец.

Но доказательства его неправоты были налицо (сам же и рассказал), поэтому тетушка Франсуаза даже не обиделась, а с превосходством в голосе победно отчеканила:

– А коли мы дуры, чего приперся? Иди-ка подобру-поздорову, мил человек, нечего нам голову морочить! У нас черти из запертых клеток не сбегают!

На втоптанного в грязь кузнеца было страшно смотреть. Казалось, его сейчас хватит удар, или он разрыдается в голос.

Видя такое горе, сердобольная тетушка Франсуаза немного отмякла и, пожалев бедолагу, налила ему для успокоения солидную кружечку.

– Гордыня твоя, Жак, тебя и погубила! – толковала она кузнецу. – Возомнил себя выше Господа, над людьми потешался, козла за дьявола выдавал – вот Господь от тебя и отвернулся. А дьявол сразу углядел твою червоточину и шасть прямиком в козла или в черного – уж и не знаю в кого, может и в обоих. Покайся, грехи отмоли, службу отслужи, кузницу святой водой от нечисти очисти – и живи, как все люди, добрым, веселым католиком!

– Да не за христианским напутствием я пришел! – забубнил из-за кружки малость оживший кузнец. – Дьявол он или человек, вы все-таки посматривайте – может, попадется. А мне, господин Шевро, свинья теперь позарез нужна!

– Ну что ты за человек, Жак! – всплеснула руками тетушка Франсуаза. – Неужто не образумишься?! То козел, то свинья – так и мудришь, так и мудришь! Воистину, горбатого могила исправит!

– Раз сарацина нет, без свиньи не обойтись! – не желая раскрывать тайн ремесла, глухо и непонятно объяснил кузнец.

Господин Шевро быстро сообразил, что это дельце можно выгодно провернуть, поэтому грозно обвел опухшими глазами кухню, погрозил всем кулаком и, прихватив флягу с кружками, сказал:

– Пойдемте, господин Смит, потолкуем спокойненько у меня!

– Какая вы, тетушка Франсуаза, смелая! – восхищенно сказала Жаккетта, когда за управляющим и кузнецом закрылась дверь. – Так хорошо с этим грубияном говорили! Всю правду ему в глаза высказали, да так складно! А господин Шевро одно заладил: «Господин Смит, да господин Смит».

– Может, для кого Кривая Нога и «господин Смит» хмыкнула тетушка Франсуаза, – а только с той поры, как тридцать лет назад мы с ним в кустах целовались, так он для меня Жаком и остался, ирод колченогий! И тогда он надо мной не верховодил, а уж сейчас и подавно!

Через день вся округа доподлинно знала, что же произошло в Кузнецовой роще. Кривая Нога якобы давно спутался с дьяволом, который управлялся за него по хозяйству. До поры до времени кузнец и дьявол ладили. Но Кривая Нога вошел во вкус легкой жизни и одного рогатого ему показалось мало. Недолго думая, он обзавелся и вторым. Да, видать, хилого сторговал, потому что принялся его наилучшей стряпней прямо с графиньего стола откармливать. Первому-то черту показалось обидным, что новичка булками потчуют, он и решил поквитаться. Дождался грозы – и давай выяснять, кто главней! Вон, когда молнии били, – это черти на огненных хлыстах сражались. Но первый силы свои не рассчитал. Второй – то на сдобе отъелся и давай его мутузить. Пришлось первому бежать. Скользнул змеей вокруг дуба – а второй его и настигни! В дуб загнал, исхлестал и в клетку свою для пущего позора запер. А сам в преисподнюю подался – перед другими бесами хвалиться!